Эразм Роттердамский и Джон Локк

Можно без преувеличения  сказать, что Локк был первым современным  мыслителем. Его способ рассуждения  резко отличался от мышления средневековых  философов. Сознание средневекового человека было наполнено мыслями о нездешнем  мире. Ум Локка отличался практичностью, эмпиризмом, это ум предприимчивого  человека, даже обывателя: «Какова польза, - спрашивал он, - от поэзии?» Ему  не хватало терпения разбираться  в тонкостях христианской религии. Он не верил в чудеса и с отвращением  относился к мистике. Не верил  людям, которым являлись святые, а  также тем, кто постоянно думал  о рае и аде. Локк полагал, что  человек должен выполнять свои обязанности  в том мире, где он живет. «Наша  доля, - писал он, - здесь, в этом маленьком  местечке на Земле, и ни нам, ни нашим  заботам не суждено покинуть его  пределы» Локк Дж. Соч.: В 2 т. -- Т. 2. -- М., 1960. -- С.26..

При оценке значения философии Локка Гегель говорит: «Выводить из наблюдения опыта у  англичан издавна значит то же самое, что и философствовать». К. Маркс  оценивает историческое значение Локка  следующим образом: «Локк обосновал  философию bon sens, здравого человеческого смысла, т. е. сказал косвенным образом, что не может быть философии, отличной от рассудка, опирающегося на показания здоровых человеческих чувств». Обе эти оценки, хотя их авторы исходят из различных философских позиций, очень точно определяют основной характер философии Локка и его вклад в развитие философского и научного мышления Нового времени. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лейбниц

Лейбниц — один из важнейших представителей новоевропейской метафизики, в центре внимания которой — вопрос о том, что такое субстанция. Лейбниц развивает систему, получившую название субстанциальный плюрализм или монадология. Согласно Лейбницу, основаниями существующих явлений или феноменов служат простые субстанции или монады. Все монады просты и не содержат частей. Их бесконечно много. Каждая монада отличается от другой. Это обеспечивает бесконечное разнообразие мира феноменов.

Простые субстанции созданы Богом одномоментно и могут быть уничтожены только все сразу. Монады не могут претерпеть изменения в своём внутреннем состоянии от действия каких-либо внешних причин, кроме Бога. Лейбниц в своей одной из итоговых работ, «Монадология», использует следующее метафорическое определение автономности существования простых субстанций: «Монады вовсе не имеют окон и дверей, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти». Монада способна к изменению своего состояния, и все естественные изменения монады исходят из её внутреннего принципа. Деятельность внутреннего принципа, которая производит изменение во внутренней жизни монады называется стремлением.

Все монады способны к перцепции или восприятию своей внутренней жизни. Некоторые монады в ходе своего внутреннего развития достигают уровня осознанного восприятия или апперцепции.

Для простых субстанций, имеющих только стремление, достаточно общего имени монады или энтелехии. Монады, имеющие более отчётливые восприятия, сопровождающиеся памятью, Лейбниц называет душами. Таким образом, не существует совершенно неодушевлённой природы. Поскольку никакая субстанция не может погибнуть, то она не может окончательно лишиться какой-либо внутренней жизни. Лейбниц говорит о том, что монады, которые основывают явления «неодушевлённой» природы, на самом деле находятся в состоянии глубокого сна или обморока. Каждая, самая неразвитая монада может быть волей Бога вызвана к осознанной жизни, совершив определённый прогресс в своём развитии.

Однако, разумные души, составляя особое Царство Духа, находятся на особом положении. Бесконечный прогресс всей совокупности монад как бы представлен в двух аспектах. Первый — это развитие царства природы, где главенствует механическая необходимость. Второй — это развитие царства духа, где основным законом является свобода. Под последней Лейбниц понимает, в духе новоевропейского рационализма, познание вечных истин. Души в системе Лейбница представляют, по его собственному выражению, «живые зеркала Вселенной». Однако, разумные души представляют собой, вместе с тем, отображения самого Божества.

В каждой монаде в потенциале свёрнута целая Вселенная. Лейбниц причудливо комбинирует атомизм Демокрита с различием актуального и потенциального у Аристотеля. Жизнь появляется тогда, когда атомы пробуждаются. Эти же монады могут достигать уровня самосознания (апперцепции).

Разум человека — это тоже монада, а привычные атомы — это спящие монады. Монада обладает двумя характеристиками — стремлением и восприятием.

Теория познания и педагогика основываются на воспитании врождённых способностей. В этом Лейбниц повлиял на Германа Гессе.

Лейбниц делает утверждение, что пространство и время субъективны — это способы восприятия монад. В действительности, пространство может не исчерпываться тремя известными нам измерениями. В этом Лейбниц повлиял на Канта.

Несмотря на свой атомизм, Лейбниц считал, что  монады излучаются и поглощаются Богом, функцией которого является поддержание предустановленной гармонии между монадами.

Природу Лейбниц толковал как привычку Бога.

Исходная  точка философии Л. лежит в  попытке устранить и помирить противоречия, заключавшиеся в картезианском  понимании мира, которое в эпоху  Л. все более покоряло себе умы. Дуализм в воззрении на основные начала действительности (см. Гегель; Декарт) приводил в картезианской системе к целому ряду неразрешимых трудностей. Л. подвергнул решительному сомнению самый источник затруднений. Если материи, как учил Декарт - только протяжение, то как возможно движение и разнообразие тел, как возможна их непроницаемость и сцепление их частей, как возможна та природная инерция, в силу которой материя сопротивляется сообщаемому ей движению, как возможна, вообще, жизнь в материальном мире? Если все пространство сплошь наполнено совершенно однородным веществом, что нового могут породить движения такого вещества? Наконец, что такое протяженность и как мы ее воспринимаем? Протяженно только то, что простирается, вытесняя все, врывающееся в его границы; воспринимать протяженность предмета значит воспринимать и его сопротивление всему, что его окружает, в тех пределах, которые им заняты. Не будь этого сопротивления, мы не могли бы ни увидеть, ни ощутить протяженности, не могли бы составить о ней никакого понятия. Но сопротивление необходимо предполагает стремление, деятельность, силу. Итак, сущность материи вовсе не в протяжении: материя прежде всего и внутри себя есть деятельная сила. А это значит, что протяженность не есть что-нибудь первоначальное и основное; она представляет производный результат тех внутренних деятельностей, которыми установляется бытие всего телесного; стало быть, ей принадлежит бытие только вторичное. Порождая протяженность как свое явление, деятельные силы материальной действительности сами в себе, в своей внутренней сущности, не могут быть протяженны. Между тем, им одним только можно приписать субстанциальное основное существование. Для Л. субстанциальность и активность - нераздельные понятия. "Субстанция вещей состоит в силе действования и страдания"; "что не действует, то не существует". Итак, первоначальная реальность в мире принадлежит живым деятельным силам или центрам сил. Эти центры непротяженны - следовательно, они просты по своей природе; они не могут иметь частей, потому что существование частей предполагает пространство уже данным - между тем все пространственное представляет результат взаимодействия центров сил между собою. А если так, то они абсолютно неделимы и, следовательно, не могут ни разрушаться, ни образовываться естественным путем: разрушению подлежит только то, что сложно по своей сущности и может распадаться на части; точно так же и возникает вновь лишь то, что слагается из каких-нибудь частей. Эти центры живой силы обладают первичной действительностью; они - единственные истинные субстанции; все должно состоять и слагаться из них, они суть истинные атомы природы или последние элементы вещей