Философское знание всегда
хранит свою память о себе, свою историю,
свои традиции. В то же время по природе,
по сущности своей оно антидогматично.
Дух философии - критика: критика наличного
знания, суд над ним. Такой суд есть - опосредованно
- и критика бытия, т.е. суще-
11
ствующего строя и образа жизни,
ибо именно они породили "свое" сознание.
Высшие проявления философского гения
- это те высшие отметки, которые достигнуты
культурным, мировым развитием.
Философия глубоко, органично
связана с историческим временем (Философия
есть "эпоха, схваченная в мысли",
как говорил Гегель). Но и на свою современность
философ глядит глазами вечности. Философское
освоение действительности - это освоение
ее в глобальных, а теперь уже и в космических
масштабах. Философское знание есть знание
о всеобщем.
Но возможно ли такое знание?
И возможно ли оно не как догадка, а как
знание объективное, т.е. необходимое и
достоверное, поддающееся проверке, апробации
на свою истинность? Такой вопрос всерьез
беспокоил, волновал самих философов не
только в силу своей теоретической значимости,
но и потому, что его положительное разрешение
должно было оправдать философию в глазах
общества: убедить людей в доверии к философским
учениям, бравшим на себя очень большую
роль и ответственность быть учителем
и наставником человечества.
Смысл проблемы заключался
в следующем: все наше знание - из опыта.
Но сам по себе опыт может свидетельствовать
только о единичном и случайном. Эмпирики
заранее обрекали себя на неудачу, тщетно
пытаясь получить суждения и умозаключения
всеобщего на пути простого количественного
прибавления и расширения фиксированных
в опыте, подтвержденных фактов, т.е. на
пути логической индукции. Тщетно потому,
что опыт всегда ограничен и конечен, а
основанная на нем индукция неполна. Эти
неудачи явились одним из источников агностицизма
(гносеологического пессимизма) - выводе
о невозможности познать внутреннюю суть
вещей, которая решительно отделялась
при таком ее понимании от своей внешней
стороны - явлений.
Мистики и иррационалисты путь
к всеобщему видели в признании сверхопытного
и сверхфизического знания, в конечном
счете - в мистическом экстазе или откровении.
Основоположник классической
немецкой философии Кант попытался избежать
обеих крайностей. Он предло-
12
жил в "Критике чистого разума"
(1781) свой оригинальный путь решения проблемы:
резко отделил содержание знаний от его
формы, содержание познанного он выводил
из опыта, но это содержание - так считал
философ - только тогда может быть признано
всеобщим и достоверным, когда оно обретает
для себя доопытную (априорную) форму,
без которой невозможен сам мысленно организованный
опыт.
Решение, предложенное Кантом,
- идеалистическое. Современная наука
и практика не подтверждают кантовского
предположения о доопытном происхождении
чувственных и мыслительных форм. Но в
таких предположениях и догадках есть
глубокое рациональное зерно. Оно состоит
в том, что опыт, к которому как к источнику
и критерию знания обращалась за поиском
оснований всеобщего прежняя философия,
должен значительно расширить свои границы:
это уже не только опыт индивида, а всечеловеческий
опыт, опыт истории.
Человеческая история (история
мысли, история духа в особенности) есть
самый высший, самый развитый и самый сложный
уровень реальности. Мир человека - самый
богатый диалектикой. Для философии же,
как говорил еще древний философ Протагор
(VI в. до н. э.), человек всегда был "мерой
всех вещей". Познавая этот мир, т.е.
глубинные процессы, происходящие в человеческой
истории, осмысливая радикальные перевороты
в духовной жизни, в сознании, философия
познавала тем самым всеобщее, поскольку
в высших проявлениях мирового развития
объективирована, осуществлена действительно
всеобщая потенция, всеобщая мощь Универсума.
Только этим можно объяснить
ту огромную эвристическую и прогностическую
силу, которая заключена в философском
знании. Философские прозрения нередко
и намного опережали открытия и выводы
науки. Так, идеи атомистики были высказаны
еще древними философами за несколько
веков До нашей эры, тогда как в естествознании
(физике, химии) дискуссии о реальности
атомов продолжались даже в XIX в. То же
можно сказать и о других фундаментальных
идеях (законах сохранения, принципах
отражения), которые были выдвинуты в философии
значительно раньше, чем получили признание
и подтверждение в естествознании, в науке.
13
Но, пожалуй, самый яркий и убедительный
тому пример - философские открытия Гегеля,
разработка им системы диалектики как
логики и теории познания. Гегелевская
диалектика уже ближайшими его последователями
- Марксом и Герценом - была глубоко и точно
понята и охарактеризована как теория
(или "алгебра") революции. Именно
революция - и не только и не столько даже
политическая, сколько духовная, т.е. радикальная
перестройка в общественном сознании,
- дала философу ни с чем не сравнимый и
не сопоставимый, богатейший и ценнейший
материал для раздумий, выводов и обобщений.
Из этих обобщений (центральное из них
- учение о противоречии) был выведен категориальный
каркас диалектической теории, однако
в идеалистическом варианте.
В гениальных произведениях
Гегеля - "Феноменологии духа" (1807)
и "Науке логики" (1812-1816) - можно проследить
лабораторию высокого философского творчества.
В первом из них вся история европейской
культуры (от античности до Французской
революции) прочитывается как история
изменяющихся ликов сознания; во втором
категории и фигуры логики осмысливаются
как вехи всемирного исторического опыта,
развития, усложнения всесторонней трудовой
и общественной деятельности человека.
Из чего и как "рождается"
философия? Из каких душевных сил и сил
человеческого ума возникают философские
идеи и образы? Речь, тем самым, пойдет
теперь не только о гносеологических (теоретических),
но и о психологических источниках философского
знания.
Уже древние греки указали на
два таких источника. Важно подчеркнуть,
что они отнюдь не исключают, а дополняют
друг друга. Один из них назвал Аристотель,
другой - Сократ. Все наше знание, считал
Стагирит [1], а философское знание в особенности,
обязано своим происхождением такой счастливой
способности человека,
1 Аристотель родился в
городе Стагире. - Ред.
14
как способность удивляться.
Чем богаче, сложнее духовный мир Личности,
тем сильнее развита у нее эта способность:
искренне, естественно переживать радостное
волнение от встречи с еще не познанным,
не разгаданным. Словами Аристотеля выражен
оптимистический, рационалистический
"дух Афин" - убежденность, глубокая
вера человека в собственные силы, в разумность
мира и в возможность его познания.
Способность удивляться (любознательность)
- драгоценное свойство человека, наполняющее
его жизнь ожиданием все больших и больших
радостей от свободной игры ума, сближающей
мыслящего человека с богами.
Так же, как здоровому, физически
развитому человеку приятна игра мускулов,
так и человеку умственно, нравственно
развитому приятна и даже необходима постоянная,
непрерывная работа мысли. "Мыслю, следовательно
существую", - говорит великий философ
и ученый Р. Декарт (XVII в.). Об интеллектуальном
наслаждении как высшем благе, не сравнимом
ни с какими другими благами мира, говорили
по-своему Б. Спиноза и Г. Гегель, К. Маркс
и А. Эйнштейн. Маркс добавлял: духовно
богатый человек - всегда нуждающийся
человек, ибо он всегда жаждет эти богатства
умножить. А Эйнштейн самой большой и удивительной
загадкой мира считал, что он постижим
разумом, познаваем.
Но человек не только познает
мир. Он живет в нем. Человеческое отношение
к миру (и к себе самому) есть переживание,
и самым глубоким и сильным в нем является
переживание времени, т.е. конечности собственного
бытия, переживание неизбежности смерти.
Именно смерть называет Сократ (V в. до
н. э.) вдохновляющим гением философии.
Только человек (даже когда он молод и
здоров) знает о неизбежности собственной
смерти, и это знание заставляет его думать
о смысле жизни, а это и есть философствование.
Все это придает философскому
сознанию трагическую, но и возвышенную
тональность. Трагизм философского сознания,
особенно ярко выраженный в восточной
философии, не следует относить только
к откровенно пессимистическим этическим
и антропологическим учениям (А. Шо-
15
пенгауэр, Э. Гартман). Трагичен
и философский оптимизм, ибо он тоже открывает
перед человеком суровую истину без прикрас:
жизнь есть борьба, а в борьбе неизбежны
жертвы. Реализм философии рассчитан на
мужественное принятие любого обоснованного
разумом вывода, на полный отказ от иллюзий.
Вот почему чисто рационалистический,
просветительный взгляд на философию
как на удовлетворение частной человеческой
любознательности явно недостаточен.
Он должен быть доволен: философия - это
"ответ" человека на вызов судьбы,
поставивший его - смертное, но единственное
в мире мыслящее существо - в положение
"один на один" с бесконечной, безразличной
по отношению к нему Вселенной.
Чисто интеллектуальный источник
философской мудрости - аристотелевское
"удивление" - составил, развившись,
первую, научно-теоретическую компоненту
философского знания. Второй источник
(назовем его эмоционально-ценностным
переживанием человеком себя и мира) роднит
философию с религией и искусством, т.е.
уже не с теоретическим, а с принципиально
иным - духовно-практическим - способом,
видом освоения человеком действительности.
Специфика, уникальность философии в том,
что в ней (и только в ней) оба эти способа
человеческой жизнедеятельности - научно-теоретической
и ценностный, духовно-практический - объединены.
Но каждый из них хранит в этом единстве
свою относительную самостоятельность:
теоретический вектор философии устремлен,
по законам диалектической логики, ко
всему более полному и всестороннему знанию,
вектор эмоционально-ценностный (духовно-практический)
сосредоточивает в себе нравственный,
социальный опыт народа, нации. Его выводы
в определенном смысле не зависят от времени,
они вечны, как вечны великие творения
искусства.
Говоря словами И. Канта, в соотношении
теоретического и практического разума
первенство принадлежит последнему. Это
значит, что философские истины мало понять
(и принимать) умом. Их нужно и выстрадать
сердцем. Тогда они становятся убеждением
- такой ценностью, за которую люди готовы
отдать жизнь. "Никто не
16
умирал из-за онтологических
(космологических) проблем", - писал
французский философ и романист А. Камю.
За философские истины (и убеждения) - умирают!
Если бы философские истины были истинами
отвлеченного знания, они бы распространялись
в мире, как распространяется любая научная
информация (так и представляли себе дело
просветители, считавшие, что смысл жизни
можно так же объяснить человеку, как и
математическую теорему). Опыт, однако,
свидетельствует о другом: философские
идеи только тогда могут стать побудителем
человеческих поступков, когда они верно
"угадывают" общественный, социальный
интерес своего времени.
Говоря о специфике и характере
философского знания, нельзя обойти понятия
социального и духовного опыта, потому
что все наше знание (не только знание
философское) имеет, в конечном счете один
универсальный источник - человеческий
опыт. Опыт, на который опирается философия,
- особого рода. Он отнюдь не есть ни непосредственная
достоверность, которая составляет материал
для повседневной работы наших чувств,
ни наблюдение, ни эксперимент ученого
(естествоиспытателя). Никакая эмпирия,
никакой эксперимент не могут сами по
себе служить основой для всеохватывающих,
предельно широких обобщений, что нередко
истолковывается (скептицизмом, позитивизмом)
как аргумент против самой возможности
объективного, достоверного философского
знания, которое низводится тем самым
на уровень только субъективных, не общезначимых
мнений и предположений.
Не спасает положение и другой
(тоже позитивистский) взгляд на философское
знание как на простое "обобщение"
опытной науки. Во-первых, такой взгляд
неверен по чисто историческим соображениям,
так как философий намного старше науки
(античная и средневековая философия не
могли обобщать науку, которой тогда еще
не было). Во-вторых, если бы философия
могла только что-то обобщать, она бы не
несла в себе новото знания, ценность ее
в культуре, т.е. в сотворенном мире человека,
была бы тогда минимальной. В действительности
же философия, напротив, не отстает, а опережает
науку. Как это возможно?