Экономический кризис 90-х в Росии

Введение

 

 

 

Нынешнее столетие ознаменовалось двумя великими экономическими экспериментами. Исход первого, социалистического  эксперимента, начавшегося в наиболее крайней форме в России в 1917 г., сегодня ясен. Вторым экспериментом  является возврат социалистических стран к принципам рыночной экономики.

 

С начала реформ в бывших социалистических странах прошло десять лет. Какие же уроки можно извлечь  из их опыта? Провалы реформ в России и во многих республиках бывшего  Советского Союза (БСС) обусловлены  не тем, что плохо осуществлялась в общем-то здравая политика. Причины  неудач гораздо глубже, они коренятся  в непонимании реформаторами  самих основ рыночной экономики  и процесса институциональных реформ. Модели реформ, опирающиеся на общепринятые положения неоклассической теории, скорее всего, недооценивают роль информационных проблем, в том числе проблем  корпоративного управления, социального  и организационного капитала, а также  институциональной и правовой инфраструктуры, необходимой для эффективного функционирования рыночной экономики. Недооценивают  данные модели и важность открытия новых предприятий и связанные  с этим трудности. Например, обещания провести быстрые экономические  преобразования и создать "народный капитализм", основанный на ваучерной  приватизации и системе инвестиционных фондов, оказались иллюзорными. Альтернативная стратегия децентрализации с  передачей прав принятия решений  на уровень, на котором заинтересованные лица могут защищать собственные  интересы даже при отсутствии полноценной  правовой инфраструктуры (а ее создание требует длительного времени), при  таких обстоятельствах может  оказаться более эффективной.

 

Рассмотрим подробнее  наиболее трудный этап Российской экономики - 90-е годы.

 

 

1. История «реформ» 90-х  годов

 

 

 

Первые ошибки были допущены почти сразу же после начала трансформации. В 1992 г. в азарте построения рыночной экономики большинство цен были моментально либерализованы, что  привело к инфляции, уничтожившей сбережения и сделавшей макроэкономическую стабилизацию первоочередной задачей  программы реформ. Все осознавали, что в условиях гиперинфляции (двузначных темпов инфляции в месяц) будет очень сложно достичь успеха в осуществлении трансформации. Таким образом, первый раунд шоковой терапии моментальная либерализация цен повлек за собой второй раунд: обуздание инфляции. Это подразумевало ужесточение монетарной политики, то есть повышение процентных ставок.

 

Несмотря на то, что в  большинстве своем цены были полностью  свободными, цены на некоторые из наиболее важных товаров, такие как природные  ресурсы, поддерживались на низком уровне. В условиях недавно провозглашенной  «рыночной экономики» это было откровенным  приглашением: если вы можете купить, скажем, нефть и перепродать ее на Западе, вы сможете заработать миллионы или  даже миллиарды долларов. Так люди и поступали. Вместо зарабатывания денег путем создания новых предприятий они обогащались на новой форме старого предпринимательства использовании ошибочной государственной политики. И именно подобное поведение, ориентированное на «поиск ренты», послужит аргументом для реформаторов, которые утверждали, что проблема заключалась не в том, что реформы проводились слишком быстро, а в том, что они проводились слишком медленно. Если бы только все цены были либерализованы сразу же! Этот аргумент во многом справедлив, однако для оправдания радикальных реформ он не подходит. Политические процессы никогда не обеспечивают технократам полной свободы действий по вполне убедительной причине: как мы видели, технократы зачастую упускают из виду важные экономические, социальные и политические аспекты. Реформа, даже в условиях эффективно функционирующей политической и экономической системы, всегда является «грязной» работой. Даже если был смысл в проведении моментальной либерализации, возникал вполне разумный вопрос, каким образом следовало ее осуществлять в отсутствие возможности быстро либерализовать цены в некоторых важных секторах экономики, например цены на электроэнергию.

 

Либерализация и стабилизация были двумя столпами стратегии радикальных  реформ. Третьим столпом была быстрая  приватизация. Но первые два столпа встали препятствием на пути третьего. Высокая инфляция с самого начала уничтожила сбережения большинства  россиян, так что в стране не было достаточного количества людей, которые  располагали деньгами для покупки  приватизированных предприятий. Даже если они могли позволить себе покупку предприятий, было бы очень  сложно их модернизировать, учитывая высокие  процентные ставки и отсутствие финансовых институтов, обеспечивающих предложение  капитала.

 

Предполагалось, что приватизация будет первым шагом в процессе реструктуризации экономики. Должна была измениться не только форма собственности, но и методы управления; предприятия  должны были переориентироваться с  производства того, что им говорили производить, на производство того, что  необходимо потребителям. Такая реструктуризация, безусловно, потребовала бы новых  инвестиций и, во многих случаях, увольнения работников. Увольнение работников способствует повышению общей эффективности, конечно же, только в том случае, если в результате работники переходят  с н изкоэффективных предприятий  на высокоэффективные. К сожалению, подобная конструктивная реструктуризация произошла в очень незначительной степени, отчасти вследствие того, что  стратегия реформ поставила практически  непреодолимые препятствия на ее пути.

 

Стратегия радикальных реформ оказалась неэффективной: после 1989 г. ВВП России ежегодно падал. То, что  рассматривалось как краткосрочная  трансформационная рецессия, обернулось десятилетним или даже более продолжительным  спадом. Казалось, что нижняя точка  спада не будет достигнута никогда. Развал падение ВВП был в России большим, чем после Второй мировой  войны. В период 1940-1946 гг. объемы промышленного  производства в Советском Союзе  упали на 24%. В период 1990-1999 гг. объемы промышленного производства в России сократились почти на 60% даже больше, чем ВВП (54%). Те, кто знаком с историей предыдущего переходного процесса, направленного на построение коммунизма в период российской революции, могут  провести определенные аналогии между  тем социально-экономическим шоком  и процессом трансформации после 1989 г.: поголовье скота в сельском хозяйстве сократилось наполовину, инвестиции в производство снизились  практически до нуля. России удалось  привлечь определенные иностранные  инвестиции в добычу природных ресурсов; но опыт Африки давно показал, что  если установить цены на природные  ресурсы на достаточно низком уровне, то привлечь иностранные инвестиции в их добычу будет несложно.

 

Программа стабилизации, либерализации  и приватизации, конечно же, не была программой достижения экономического роста. Ее целью было создание предпосылок  для роста. Вместо этого она создала  предпосылки для спада. Происходило  не только сокращение инвестиций, но и  износ капитала сбережения были обесценены инфляцией, поступления от приватизации или иностранные кредиты большей  частью подверглись расхищению. Приватизация, сопровождавшаяся открытием рынков капитала, привела не к созданию богатства, а к выводу активов. Это  было полностью закономерно. Естественно, что олигарх, который уже смог использовать свое политическое влияние  для получения активов, стоящих  миллиарды долларов, заплатив за них  лишь небольшие деньги, захочет вывести  свои деньги из страны. Хранение денег  в России означало их инвестирование в страну, находящуюся в состоянии  глубокой депрессии, и риск не только получения низкой прибыли, но и конфискации  активов новым правительством, которое  рано или поздно выскажет вполне обоснованные сомнения в «легитимности» процесса приватизации. Любой, кто проявил  достаточно сообразительности, чтобы  выйти победителем в приватизационной гонке, проявит достаточную сообразительность, чтобы вложить свои деньги в быстро растущий рынок ценных бумаг в  США или перевести их в безопасное место на засекреченные счета  в офшорных банках. Для этого не надо было даже рисковать и уезжать  из страны, и поэтому неудивительно, что миллиарды долларов «утекли» за рубеж.

 

Международный валютный фонд по-прежнему обещал, что восстановление экономики не за горами. К 1997 г. у  него было основание для оптимизма. Когда за период с 1990 г. объемы производства уже сократились на 41%, насколько  еще они могли упасть? Кроме  того, страна выполняла многое из того, на чем акцентировал внимание МВФ. Она  провела либерализацию, хотя и неполную, осуществила стабилизацию, хотя и  не до конца (темпы инфляции были существенно  сокращены), и провела приватизацию. Но, безусловно, несложно быстро провести приватизацию, если никто не уделяет  должного внимания тому, каким образом  это делать: по сути, правительство  отказывалось от ценной государственной  собственности и передавало ее в  чужие руки. В действительности это  может принести правительству существенную выгоду, если выплата «благодарности» осуществляется наличными или путем финансирования политических кампаний (или обоими способами).

 

Но первые признаки восстановления экономики, наметившиеся в 1997 г., быстро исчезли. Фактически решающую роль сыграли  ошибки МВФ, допущенные в другой, отдаленной части мира. В 1998 г. дали о себе знать  последствия кризиса в Восточной  Азии. Кризис вызвал осторожное отношение  к инвестициям в развивающиеся  рынки, и инвесторы требовали  в качестве компенсации более  высокой доходности при предоставлении кредитов этим странам. Отражением падения  ВВП и инвестиций стало плачевное  состояние государственных финансов: российское правительство осуществляло значительные заимствования. Несмотря на то что сбалансировать бюджет достаточно трудно, правительство, принуждаемое Соединенными Штатами, Всемирным банком и Международным  валютным фондом к быстрой приватизации, за бесценок продало государственные  активы и сделало это до того, как была создана эффективная  налоговая система. Государство  породило могущественный класс олигархов  и бизнесменов, которые заплатили  в виде налогов лишь небольшую  часть того, что находилось в их собственности, намного меньше того, что им пришлось бы заплатить в  любой другой стране.

 

Таким образом, во время кризиса  в Восточной Азии Россия оказалась  в странной ситуации. Страна располагала  огромными запасами природных ресурсов, но ее правительство было бедным. Государство  фактически отказывалось от ценных государственных  активов, несмотря на свою неспособность  обеспечить выплату пенсий пожилым  людям и социальных пособий малообеспеченным слоям населения. Правительство  занимало миллиарды долларов у МВФ, все больше погрязая в долгах, в  то время как олигархи, получившие такой щедрый дар от государства, выводили миллиарды долларов из страны. Международный валютный фонд побуждал правительство к либерализации  операций по капитальному счету, обеспечивающей свободное перемещение капиталов. Предполагалось, что подобная политика сделает страну более привлекательной  для иностранных инвесторов; но в  действительности она превратилась в дорогу с односторонним движением, облегчив вывод денег из страны.

 

 

 

 

2. Причины и последствия  социально-политического кризиса  в России 

 

 

 

Кризис в России начался  не 17 августа 1998 г., как это принято  утверждать, а гораздо раньше - в  начале 1992 г., когда в России стали  осуществляться "реформы", проводившиеся  командой Е. Т. Гайдара и А.Б.Чубайса, а затем правительством В.С. Черномырдина под Политическим прикрытием и покровительством президента РФ Б.Н.Ельцина. Кризис развивался по нарастающей степени напряженности и разрушительности, охватил политическую, экономическую, социальную, национальную, моральную, духовную и другие сферы, т. е. приобрел всеобщий, системный характер. Кризис резко обострил доставшиеся России в наследство от Советского Союза противоречия ее социально-политического развития. С одной стороны, это были первоначально противоречия между сторонниками и противниками проводимых в РФ реформ, которые затем трансформировались в противоречия в лагере самих реформаторов и в правящих структурах в связи с характером и темпами реформ, борьбой за места в структурах власти и в окружении президента.

 

С другой стороны, это были противоречия в лагере оппозиции  по поводу методов борьбы против нынешнего  режима и дележа будущего "государственного пирога", который оппозиция рассчитывала получить в случае прихода к власти. Постоянно обострялись противоречия между законодательной, исполнительной и фактически еще не родившейся новой  судебной властью, между центром  и регионами.

 

И наконец, углублялось главное  противоречие - между управляющими и управляемыми, между властью  и народом, который все больше понимал, что никакой демократии в нынешней России нет, а существует, как и раньше, господство номенклатуры, чиновничества только под "демократической  вывеской". Люди, называвшие себя демократами, пришедшие к власти на волне социально-экономического и общественно-политического кризиса  в советском обществе, широкого недовольства прежним режимом, не оправдали возлагавшихся  на них ожиданий, скомпрометировали  себя амбициозностью, некомпетентностью, коррупцией, воровством, наглой демонстрацией  своего личного благополучия и преуспевания на фоне бедствий и нищеты народа, невыполнением  данных ему обещаний.

 

Казавшийся на первый взгляд единым лагерь демократов после августовских событий 1991 г. раскололся. Одна его часть  была изгнана из властных структур, куда она первоначально входила. Другая - либо стала критиками режима, либо вообще отстранилась от политики, а третья - вошла в состав той  самой номенклатуры, которая ныне правит страной и пополняет свои ряды как в центре, так и на местах за счет "старой советской  номенклатуры", ее "второго эшелона". На ноябрь 1997 г. в окружении Б. Н. Ельцина  было 79% бывших представителей советской  партийно-хозяйственной номенклатуры, в правительстве - 75%, в Федеральном  собрании - 60%, в регионах - 83%[1].

 

Российская номенклатура оказалась неспособной разрешить  противоречия социально-политического  развития России, предотвратить конфронтацию в обществе, подрывающую его стабильность, ослабляющую и дискредитирующую государство, создающую угрозу распада  России, дальнейшего обострения социальной и национальной напряженности, гражданской  войны в стране. Более того, на наш взгляд, подобная губительная  для страны антинациональная политика во многом проводилась сознательно. Кризисные явления в российском обществе вызывались не только объективными причинами, но и провоцировались непродуманными, ошибочными, а зачастую и преступными действиями властей, которые не имели ничего общего с национально-государственными интересами России и ее народа.

 

В качестве иллюстрации достаточно указать на то, что одной из причин подписания Беловежских соглашений, которые привели к прекращению  существования Советского Союза, стало  стремление Б.Н.Ельцина к абсолютной власти, а для этого нужно было устранить с политической сцены  его главного соперника в лице президента СССР М. С. Горбачева. Тем  же стремлением к абсолютной власти во многом объясняется и осуществленный по приказу Б. Н. Ельцина разгон и  расстрел российского парламента в  октябре 1993 года. Стремлением укрепить президентскую власть и создать  образ "сильного" правителя, пресекающего всякие попытки ее ослабления и покушения  на территориальную целостность  России, явилось решение Б. Н. Ельцина  о начале войны в Чечне, которая  стала одновременно и национальной трагедией, и национальным позором  России.

 

О том, что российские власти, проводя свою социально-экономическую  политику, совершенно не принимали  во внимание интересы народа и страны, свидетельствует начало гайдаровской "шоковой терапии", катастрофический обвал рубля в 1992 г., когда население  лишилось практически всех своих  сбережений, накопленных долгим и  тяжелым трудом. Новыми ударами по населению страны стал "черный вторник" в октябре 1994 г., очередной обвал  рубля в августе 1995 г. и, наконец, обвал пирамиды ГКО и финансовое банкротство государства 17 августа-1998 г. События 17 августа стали пиком  социально-политического кризиса  в России, вскрытием того "нарыва", который в экономике и общественно-политической жизни страны был создан деятельностью  ее властей за предшествующие 7 лет.