Проктология

    –Чем  громче смех – тем  ближе к Богу, – бдительно напоминает Дурак.

    Именно  это качество смеха, обозначим его еще раз – умение делать ментал прозрачным, способность к его укрощению, мы не только выносим на первое место, но считаем наиболее важным для духовной эволюции сознания.

    – Да здравствует ум! – восторженно вопит Дурак. – Он загоняет тебя в те тупики, где обитаю я!

    А то, что до сих пор виделось главным, а именно – выработка при смехе эндорфинов, является всего лишь физиологической реакцией на абсурд. Это банальный нарко-анальгетик, услужливо предлагаемый гипоталамусом (отделом мозга, вырабатывающим эндорфины), задача которого – блокировать чувство боли и страдания.

    Таким образом, складывается парадоксальная ситуация – с одной стороны эндорфины призваны отвлечь нас от ощущений, расцененных менталом болезненными, с другой – эти же эндорфины «глушат» ментал (как любой другой наркотик), растворяя его оценку и понижая уровень реагирования, чем снимают болезненность «обменталенных» ощущений. Что позволяет их полноценно прожить!

    Однако  не стоит ждать, что это случится само собой. Держите карман шире! Только сам человек, своим намерением, своей внутренней потребностью решает, что произойдет при смехе – отстранение от боли или интеграция с ней. Но имейте в виду – заботливым воспитанием, совокупностью традиций и привычек в нас уже сформировано намерение, уже живет потребность удрать от всего беспокоящего, обижающего и травмирующего. Именно это намерение включается автоматически во всех проблемных ситуациях.

    Вы  понимаете, что я сейчас делаю? Выступаю в роли наглого провокатора и пытаюсь развенчать пресловутую полезность смеха. Развенчать полезность пассивного смеха. Здесь я, пожалуй, прервусь и оставлю вас в, несомненно, озадаченном состоянии до самого конца главы, где мы снова вернемся к этой теме.

    А продолжу ответом на вопрос, который, наверняка, давно вибрирует на кончиках ваших губ.

    Что значит – смех вызывается страданием? – надо было прервать меня еще на предыдущей странице: – Какая чушь! Мы смеемся, когда нам весело, а не когда больно.

    Конечно, конечно – именно к этой иллюзии нас приучали веками. И мы верили, мы послушно ждали, когда нас развеселит кто-то, и в ожидании желанного кого-то покорно терпели свои неурядицы и болезненности, а что здесь такого? Все так делают – Бог, как известно, и тот терпел да нам велел.

    Но  я создание противное, Дураком порченное, поэтому продолжаю настаивать – причиной смеха всегда является страдание, внутренний дискомфорт, часто – страх. А не верится нам в это по одной причине – мы давно разучились прислушиваться к ощущениям, и с огромной неохотой позволяем себе осознать то, что испытываем.

    И понятно почему, вы просто сравните выражения – «испытывать» и «воспринимать», ощущаете разницу? Все, что мы отказались безоценочно воспринять, мы вынуждены испытывать, то есть, пытать, мучить себя уже обменталенными и ставшими болезненными ощущениями. Как снять эту болезненность? Вы знаете, что предлагаем мы – смех.

    Представьте себе картину: подростки в подвале  жилого дома жестоко издеваются над взрослым человеком. Ужас? Ужас. Страшно? Еще бы. Теперь такой вариант: пожилой человек, пенсионер, устроил теракт в государственном учреждении, есть жертвы. Кошмар? Несомненно. А сейчас полный вариант этих «сообщений»: 

    Дети  в подвале играли в гестапо,

    зверски замучен сантехник  Потапов. 

    И, соответственно: 

    Дедушка в поле гранату  нашел,

    дедушка сразу к обкому пошел,

    дернул  колечко, бросил в  окно,

    дедушка старый, ему все  равно. 

    Узнали? Еще бы, кто не слышал эти стихотворные страшилки, невольно вызывающие смех, вперемешку со странным смущением, дескать,– ну, разве над таким можно смеяться? Но ведь смеемся, любим это дело, коллекционируем даже.

    Вершиной  подобного творчества мне представляется предельно лаконичное: «Едет Вова на машине, весь размазанный по шине». Вот уж точно, и смех, и грех.

    Абсолютно весь, так называемый, черный юмор балансирует на грани между смехом и страданием. Граница эта неуловима, и какое переживание мы выберем, зависит исключительно от нас, от контекста нашего восприятия.

    А что создает контекст? Ментал, все тот же ментал, его программы и оценки. Вот и выходит, что всегда только мы решаем, плакать нам или смеяться, грустить или радоваться. Не существует ситуаций объективно трагичных или объективно смешных – есть только наша оценка их драматизма.

    Ну, хорошо, скажете вы, над своей  болью посмеяться еще можно, а над чужой как? Не цинично ли это? Конечно, цинично, кто бы спорил, и жестоко, и малочеловечно. В этом суть любой насмешки – смеяться и быть «над». Но разговор совсем о другом – мы предлагаем смеяться не «над чем-то», а исключительно «в чем-то» – не над болью, а в боли, не над страхом, а в нем, родимом, не над страданием, а в страдании самом. Смехом, а точнее – согласием, которое возникает в процессе смеха, мы впускаем в себя то или иное состояние, наполняемся им. Насмешкой же – отстраняемся.

    Войти в чужую боль, вибрацией смеха снять сопротивление перед ней и прожить как свою – вряд ли это можно назвать цинизмом. Зато дуристикой и юродством – вполне. Ибо вышесказанное не влезает ни в одни ворота из тех, куда нас всю жизнь влезать учили. Да и потом, как это – смехом впустить в себя страдание? Возможно ли такое дело вообще, в принципе?

    Оказывается, вполне, и о том, как это сделать вы прочтете во второй части книги, но, осваивая технологии, еще раз обратите внимание – каждый раз вам предлагается смеяться не «над», а всегда только «в».

    И для того, чтобы окончательно избежать путаницы в этом вопросе, мы вводим новый термин «просмеивать», в противовес расхожему «осмеивать».

    Мы  предлагаем не осмеивать проблему, боль или неуверенность, а именно что – просмеивать их. Просмеивать изнутри, вскрывая смехом эти состояния, освобождая из плена ментальной оценки и полноценно проживая. Интегрируясь с ними.

    А самое главное – получая от этого, казалось бы, совершенно неуместное удовлетворение, даже удовольствие. И в этом основная странность предлагаемого. Превратить страдание в удовольствие – да уж, такая задача, разве что Дураку по плечу.

    – Какое – по плечу, – делает грудь колесом Дурак, – по колено, разве что…

    А вы что думали? Решили лечить Счастье  от ментальной проказы, готовьтесь и  задачи решать соответствующие. Хоть на самом деле, сложным это представляется по одной причине – потому, что только представляется. Начнет делаться – все станет на места. И сложность останется одна – делать это регулярно.

    То  есть, что мы предлагаем сейчас? Начинаем искать, друзья, смело обозреваем внутреннее пространство и безжалостно, с предельной честностью отыскиваем все «проктологинки» и «метастазинки» своего горемычного Счастья. Для их немедленного превращения в зернышки Счастья здорового и большого.

    Именно  так – крупица к крупице, удовольствие к удовольствию, радость к радости  мы и начнем восстанавливать его  целостность. А пресловутым философским  камнем, тем самым, который сделает  подобную трансформацию возможной, будет смех.

    В этом специфика предлагаемой работы – мы начинаем смеяться (а говоря о технологии смеха – включаем в себе смех) в состояниях негативных и болезненных, а прекращаем смеяться (выключаем смех) лишь после превращения их в состояния комфортные.

    Такой подход отражает истинную суть смеха, ибо мы (все же!) смеемся не оттого, что нам весело, отнюдь, – это весело нам становится только потому, что мы смеемся.

    Просто  прислушайтесь к себе, вспомните… И вы поймете, что я прав. Хоть дело не в моей правоте, а в естественной целесообразности механизмов, которыми природа наделила наше сознание. Не ее вина, что мы эту механику очень долго использовали вхолостую, стараясь «по-наркомански» выжать из нее побольше удовольствия, но, очень мало позволяя меняться себе.

    Нет ничего плохого в смехе вообще, да это здоровски, это чертовски приятно, но давайте будем честными до конца – секс, например, не менее приятен, но есть у него еще одна немаловажная задача и в нужный момент мы о ней неизбежно вспоминаем. Может, и нам о своем «продолжении» пришло время подумать? Не все вхолостую кайф получать.

    Вы  как? Согласны родить себя обратно? В качество изначальное и целостное? Я рад за вас. Но имейте в виду, то, что делаю с вами я – только прелюдия, стадия разогрева и искусственного возбуждения. Все остальное вы уж как-нибудь без меня, в глубоком интиме с собой, то бишь – в самостоятельной работе. Договорились?

    А я, так и быть, «неприличность»  свою продолжу, постараюсь вас ментально взбудоражить, соблазняя грядущим единством со Счастьем.

    Говоря, что смех – порождение страдания, мы в равной степени готовы признать его продуктом проблемы. Ибо проблема и страдание – суть одно. Но что такое проблема вообще? Что собой представляет то, без чего человеческое большинство не мыслит своего существования?

    Для этого большинства проблема –  всегда тупик. Это остановка, то, что напряжно и болезненно, а значит не нужно. Проблем традиционно избегают, обходят стороной и стараются переложить на чужие плечи. Проблема может сломать и изничтожить. Но что происходит с ней при смехе? И что случается с нами, когда мы решаем в проблеме засмеяться?

    Начнем  с того, что проблем в привычном понимании не существует. Вообще. Любая проблема – это возможность, которая приходит к человеку, готовому обрести новое качество, либо к тому, кто считает себя готовым к такому шагу.

    Проблема всегда появляется с потенциалом решения, причем реализация этого потенциала неизбежно связана с подвижкой в сознании. Только внутри себя можно создать проход в пространство рядом. И только сам человек определяет, с чем ему взаимодействовать – с глухой стеной или распахнутой дверью, с пугающей болезненностью или долгожданной возможностью.

    Почему проход в новое качество столь болезнен и устрашающ? В страдание превращается любая возможность, которая не устраивает ментал. А его не устраивает многое, но, прежде всего, новое. Его пугает все, на чем отсутствует печать, с надписью: «опыт». Не обнаружив ее, он трусливо отказывается видеть возможность возможностью, а решение решением. Он блокирует их несогласием и призывает на помощь своих соглядатаев – боль и страх. Результат известен каждому – жизнеутверждающая проблема становится мрачным страданием. Коридоры превращаются в тупики, проходы в застенки.

    Ментал  не любит перемен, он предпочитает обжитую, тщательно утоптанную (лучше – вытоптанную) территорию, где все знакомо, и поэтому безопасно. А проблема – это гость из другого измерения, пусть совсем немного, но другого. Она напоминает, что рядом есть что-то еще. Просторней, живей, динамичней. Вот только попасть туда в прежнем качестве, ну, никак. Только обновившись ощущениями, только изменившись в отношении к ним.

    Но  обновление для ментала смерти подобно. Незыблемость и предсказуемость, для  него основа основ. Он немедленно начинает борьбу за их сохранение… И мы остаемся прежними. И с нами ничего не происходит, и жизнь – живая, изобильная – случается с другим. А нам достается прежняя уныло нескончаемая борьба.

    С проблемой не нужно бороться. Никогда. От возможности стать больше не отказываются – глупо. В проблему нужно просто войти. Войти безбоязненно, с распахнутыми руками и открытым сердцем. Ею наполниться и насытиться – теми ощущениями, что она принесла.

    Так мы открываемся новому пространству, новым возможностям, открываемся Счастью без всяких признаков проктологии. А главное – себе.

    Если  вы решились впустить в себя проблему, сумели войти в нее сами – вернетесь преображенными. Даже не сомневайтесь. Как Иван-Дурак из котла с кипящим молоком.

    –Люблю  я это дело… – сладко потягивается Дурак

    Войти в новое можно только через себя старого. Через ту проктологию, которой посвящена книга. Прожив насквозь все «непереваренное» и отвергнутое, к себе приблизив, и с ним слившись.

    Как вам такая перспективка? Мало, говорите, греет? Кто бы сомневался. Долгим и  кропотливым трудом мы сделали свою изнанку столь отвратительной, что шарахаемся от нее, как черт от ладана.

    Но  достаточно всего лишь узнать в проблеме себя и сделать шаг навстречу, как немедленно одним геморроем в жизни станет меньше, а одним новым пространством, одной крупицей Счастья – больше.

    Сделать это и впрямь непросто. Вся совокупность привычек, традиций, в которых мы воспитаны, провоцирует на иное. Борьба! – вот призыв, которому предлагают следовать с детства – непрестанная и повсеместная борьба со всем плохим, опасным и неправильным.

    Но  наш Дурак не знает, что такое правильное…

    – Знаю, знаю, – смеется Дурак. – Правильное – это то, что тобой правит.

    Да, извиняюсь, но наш Дурак хорошо знает, что такое правильное, и поэтому никогда правильно не поступает. Только неправильно. А значит – не как положено, как не предписано, несерьезно.