Особенности присвоения и растраты

При хищении  такого имущества может возникнуть своеобразная ситуация. Виновное лицо передает вверенное имущество другому  лицу на охраняемой территории, получает за это вознаграждение, то есть выполняет  по существу все действия, направленные на изъятие вверенного имущества  в корыстных целях. Состав хищения (растраты) в действиях виновного  налицо. Однако, по общему правилу, пока материальные ценности не будут вывезены другим лицом с охраняемой территории, хищение не может быть признано оконченным.

Таким образом, оконченным хищение непотребляемого статического имущества нужно считать с момента вывоза (выноса) имущества за пределы охраняемой территории, как указано в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества».

Однако  в рассматриваемой ситуации возникают  определенные сложности с установлением  формы хищения вверенного имущества: присвоения или растраты.

Общепризнанно, что форма хищения определяется главным образом комбинацией  объективной и субъективной сторон. При совпадении признаков объективной  стороны определяющим моментом выступает  субъективная - направленность умысла виновного лица. Исходя из такого понимания, присвоение должно считаться оконченным с момента перемещения самим  виновным вверенного ему имущества  с охраняемой территории при наличии  умысла на обращение его в свою пользу.

Растрата  же должна считаться оконченной с  момента передачи (отчуждения) вверенного имущества другому лицу, если умысел направлен именно на это. Но при растрате непотребляемого статического имущества возникает своеобразная коллизия. С одной стороны, хищение считается оконченным с момента перемещения имущества с охраняемой территории, с другой - растрата должна считаться оконченной, по общему правилу, с момента отчуждения (передачи) материальных ценностей другому лицу, если умысел был направлен именно на это.

Судебная  практика решила возникшую проблему следующим образом. Независимо от направленности умысла в случае перемещения вверенного имущества с охраняемой территории самим виновным формой хищения признается оконченное присвоение, даже если похищаемое имущество вывозилось именно с целью  растраты (продажи, обмена, дарения), а  не присвоения.

Если придерживаться такого решения, то на практике по существу одно и то же деяние может квалифицироваться  по-разному. Так, если вверенное имущество  с целью продажи его другому  лицу по договоренности с последним  вывозит сам виновный, то формой хищения станет присвоение, и окончено оно будет с момента вывоза имущества за проходную, даже если соучастники  ждут виновного что называется «за  углом».

В случае вывоза при аналогичных обстоятельствах  вверенного имущества другим лицом, которое получило материальные ценности от виновного в пределах охраняемой территории, формой хищения будет  растрата.

Следовательно, неизбежно возникают вопросы: является ли растрата формой хищения? Не противоречит ли факт признания растраты формой хищения принципам, положенным в  основу определения общего понятия  хищения? Не выступает ли растрата (да и присвоение тоже, исходя из этимологического значения этого слова) не формой хищения, а формой (способом) распоряжения уже  похищенным имуществом? А в связи  с этим, не лежат ли эти понятия  за пределами состава такого преступления как хищение имущества, совершаемого путем злоупотребления специальным (в том числе служебным) положением?

Действительно, несмотря на относительную разработанность  понятий присвоения и растраты, при  более внимательном сопоставлении  и сравнении их признаков с  основными признаками общего понятия  хищения, прослеживается некоторое  несоответствие между ними.

В экономической  теории и юриспруденции под присвоением  понимается обращение материальных благ в свою пользу, т.е. фактическое  владение, пользование и распоряжение им как своим собственным[29].

Очевидно, что присвоение, определенное законодателем  в качестве формы хищения, по своему содержанию и значению не должно отличаться от содержания и значения общеупотребительного понятия присвоения. Следовательно, присвоение вверенного виновному имущества  должно означать, что имущество полностью  перешло в его пользование, в  сферу его хозяйствования. По существу, при присвоении в точном соответствии с его этимологическим значением  должна иметь место практическая реализация цели хищения, и чтобы  признать присвоение оконченным преступлением, необходимо установить, что субъект  обратил вверенное имущество  в сферу своего хозяйствования: внес его в свою имущественную массу, начал эксплуатировать, извлекать  из него пользу, материальную выгоду.

При краже, грабеже, мошенничестве изъятие  и завладение строго отделены от присвоения имущества в его общеупотребительном  значении. Перечисленные преступления совершаются с целью присвоения и окончены с момента фактического завладения имуществом, само же присвоение лежит за пределами составов этих преступлений. Поэтому для признания их оконченными преступлениями не нужно, чтобы виновное лицо воспользовалось похищенным имуществом.

Но такое  понимание присвоения как формы  хищения противоречит основным признакам  общего понятия хищения и приводит некоторых авторов к выводу о  том, что «уголовное законодательство не знает понятия единого момента  окончания хищения, который являлся  бы всеобщим для всех его форм»[30].

Может быть, мы имеем дело с очередным исключением  из общего правила наряду с разбоем, только в противоположном направлении? Разбой также является формой хищения, но в качестве исключения считается  оконченным с момента нападения  с целью завладения, а не фактического завладения имуществом. И судебная практика четко придерживается этого  положения.

Однако  в ходе применения ст.160 УК РФ (ст.92 УК РСФСР) судебная практика при определении  момента окончания присвоения исходит  из общего понятия хищения, а именно: уже при фактическом неправомерном  завладении имуществом (замене правомерного владения неправомерным) независимо от направленности умысла и дальнейшего  его использования, присвоение считается  оконченным.

При таком  понимании рассматриваемых форм хищения искажается этимологическая  сущность термина «присвоение». Такая  же участь постигла и понятие «растрата», как было показано на примере похищаемого  непотребляемого статического имущества.

Метод теоретического моделирования позволяет нам  создать такую возможную криминальную ситуацию, которая, на наш взгляд, со всей очевидностью ставит под сомнение необходимость и целесообразность признания присвоения и растраты формами хищения. Например, кладовщик  одного из складов, находящихся на охраняемой территории, после поступления товара на склад изымает его из склада и прячет в пределах охраняемой территории с целью последующего выноса имущества  за проходную, т.е. с целью его  хищения. Причем определенной цели, а  именно: продать имущество (подарить, потребить, иным способом растратить) или же воспользоваться этим имуществом самому (присвоить), - у виновного  на момент изъятия нет. Его мысли  можно сформулировать примерно таким  образом: «Пока спрячу, а там видно  будет. Будет выгодно - продам прямо  здесь у склада. А может и  самому пригодится. Подвернётся удобный  случай, вывезу к себе на дачу. Поживем - увидим!».

В случае пресечения его преступной деятельности на этой стадии, возникает вопрос: какое  в данном случае следователю, судье  принять решение по вопросу квалификации? К хищению в какой форме  приготовилось материально-ответственное  лицо? К присвоению или растрате?

То, что  здесь приготовление к хищению - сомнений не вызывает. Но если невозможно установить форму хищения, то нельзя определить и способ хищения, который  является необходимым признаком  объективной стороны состава  преступления. Значит, нельзя говорить и о наличии состава преступления (хищения) в целом, и лицо не может  быть привлечено к уголовной ответственности.

С другой стороны, такая практика привела  бы к необоснованному освобождению от уголовной ответственности виновных лиц.

Однако  не менее порочна и другая практика: перестраховка в квалификации и  «сваливание в кучу» всех признаков, относящихся к составу преступления, предусмотренного ст.160 УК. «Сообразительный»  следователь, прокурор, судья, не долго думая в такой ситуации, квалифицирует действия виновного как «приготовление к присвоению или растрате», как это часто бывает на практике.

Конечно, при существующей конструкции диспозиции ч.1 ст.160 УК на практике такой вопрос не вызовет недоумения, поскольку и присвоение, и растрата указаны в одной части статьи, и за их совершение предусмотрена одинаковая ответственность (санкция). Хотя законодатель и различает рассматриваемые формы хищения, признает их самостоятельными, расположение их в одной диспозиции в качестве альтернативных составов при одной санкции нивелирует самостоятельность присвоения и растраты.

Ошибка  в определении формы хищения (присвоение или растрата) не влияет на квалификацию. Поэтому совершенно спокойно воспринимается субъектами правоприменительной деятельности, и, прежде всего, практическими работниками (следователями, прокурорами, судьями). Это же обстоятельство – отсутствие практической потребности в отграничении присвоения от растраты, – на наш  взгляд, влияет и на спокойное отношение  к рассматриваемой проблеме представителей уголовно-правовой науки.

Ситуация  изменилась бы кардинальным образом, если бы законодатель ответственность за присвоение предусмотрел бы в части  первой, а за растрату – в ч.2 ст.160 УК с чуть более строгой санкцией. Вот тогда бы и возникла острая необходимость у практических работников отграничивать присвоение от растраты. Тогда и законодатель стал бы более внимательно относиться к предложениям представителей уголовно-правовой науки о совершенствовании уголовного законодательства.

По нашему мнению, существующее понимание присвоения и растраты в уголовном законодательстве, их трактовка в современной юридической  литературе не отражают в полной мере сути явления, нуждаются в изменениях и уточнениях.

Представляется, что в создавшейся ситуации возможны два выхода:

1) возврат  к положениям дореволюционного  законодательства, выделяющего присвоение  в качестве самостоятельного  преступления наряду с хищением, оставив это понятие в системе  норм уголовного законодательства.

2) отказ  от законодательного признания  присвоения и растраты в качестве  форм хищения. Ибо обстоятельства, составляющие содержание объективной  стороны названных преступлений, отграничивающие их друг от  друга, находятся за пределами  состава хищения и, таким образом,  не имеют квалифицирующего значения. И, следовательно, с точки зрения  момента окончания преступления  присвоение и растрата как  формы хищения не имеют права  на существование.

Не служит доказательством необходимости  и целесообразности разграничения  этих форм хищения приводимый в литературе практически всеми авторами пример с уголовным делом Ж. и М. Ж., будучи материально-ответственным  лицом, получил на мясокомбинате  мясо и решил продать часть  его, а деньги присвоить. С этой целью  он оставил часть мяса в автомашине на территории воинской части, и на следующий день вывез в магазин  для продажи, где по договоренности с М. - продавцом магазина - мясо реализовал. Военные трибуналы гарнизона  и округа усмотрели в его действиях растрату, совершенную в соучастии. Военная коллегия Верховного Суда СССР признала в данном случае присвоение, что существенно изменило уголовно-правовое положение М.

Изменим в совершенно ничтожном плане  описанную ситуацию. Предположим, что  Ж. не стал заезжать на территорию воинской части, а, следуя с мясом, по пути с  той же целью заехал в магазин, где так же по договоренности с  М. реализовал часть мяса. Несомненно, что формой хищения в данном случае является растрата. Правомерное владение практически сразу заменяется неправомерным - имущество продается (отчуждается) без завладения со стороны виновного. Роль же М. остается неизменной в обеих  ситуациях. Однако за те же действия в  первом случае он - лицо, прикосновенное к хищению, во втором - соучастник хищения (растраты). Аналогичных примеров можно  привести много.

Поэтому, выступая в реальной жизни не в  качестве форм хищения, а, являясь лишь способами распоряжения фактически уже похищенным имуществом, понятия  «присвоение» и «растрата» должны быть исключены из законодательной терминологии в качестве конструктивных признаков форм хищения.