Крайняя необходимость как обстоятельство исключающее преступность деяния

В юридической литературе и в судебной практике поднимался вопрос об ответственности лица, которое стремилось предотвра­тить больший вред путем причинения меньшего, но в итоге и больший и меньший вред был причинен[52], В теории уголовного права действия, направленные на устранение опасности и оставшиеся незавершенными иногда называют “неудавшаяся крайняя необходи­мость”[53] Например, группа лиц с целью локализации пожара разрушает строения, близко расположенные к очагу. Однако их действия к желаемому результату не приводят, и огонь распространяется дальше[54].

Н.В. Лысак при этом считает, что “хотя указанными действиями и причиняется вред собственникам, тем не менее их следует отнести к социально-положительным и не преступным, несмотря на то, что цель не была до­стигнута. Нельзя, как мне представляется, в таких слу­чаях привлекать причинителя к уголовной ответствен­ности, поскольку он не должен нести ответственность за результаты, противоречащие его объективным и субъективным усилиям, если сами эти усилия обще­ственно полезны”[55].

По этому поводу В.Н. Козак справедливо заметил, что иное решение вопроса не будет стимулировать граж­дан защищать правоохраняемые интересы в состоянии крайней необходимости из-за боязни, что в случае не­удачи им придется нести за это ответственность[56].

Полагаем справедливо и мнение С.А. Домахина, который считал, что ответственность за причиненный вред в этом случае должна исключаться, если предот­вратить вред не удалось, несмотря на все старания субъекта, и когда у него были достаточные основания полагать, что избранный им путь предотвращения яв­ляется единственным и необходимым[57].

Предполагается, что при разрешении такой ситуа­ции судами еще большее внимание должно уделяться мотива­ции действий субъекта и направленности его умысла на предотвращение грозящей опасности.

Так, с целью спасения утопающего человек берет чужую лодку, выбрасывает из нее груз, чтобы облегчить ее и быстрее достичь утопающего, однако потер­певший тонет до того, как спасатель успел к нему на помощь. Вред, который пытался предотвратить субъект, наступил независимо от его действий, вместе с тем он сделал все от него зависящее, чтобы предотвратить наступление этого вреда.

Вполне реальны случаи, когда лицо ошибочно по­лагало, что предотвращает больший вред, чем вред, причиненный актом крайней необходимости. Однако если лицо, допустившее подобную ошибку, не пред­видело и не могло его предвидеть, оно ввиду отсут­ствия вины не может быть привлечено к уголовной от­ветственности.

Если имеется альтернатива или даже несколько спо­собов осуществления акта крайней необходимости, дей­ствия лица, его осуществляющего, будут правомерными и тогда, когда оно применяет способ, причинивший не минимально возможный в данных условиях ущерб. В та­ких случаях необходимо, чтобы причиняемый ущерб (вред) был меньшим, чем вред предотвращенный. Как уже неоднократно отмечалось, для точного расчета наиболее выгодных решений в условиях экстре­мальной ситуации, с которой связана крайняя необходимость, обычно нет времени, либо в большинстве случаев лица не достаточно для этого профессиональных знаний и соответствующих навыков. Основополагающее в данном случае заключается в том, что в сложившейся ситуации оно считало свои действия верными. По моему мнению, законодательное закрепление требования об обязательном использовании при действиях состоянии крайней необходимости только самого оптимального способа с причинением минимального вреда привело бы к практической ликвидации этого социально полезного института уголовного права. По действующему российскому уголовному закону превышение пределов крайней необходимости будет в случаях, когда причиненный вред более значителен, чем тот, который был предотвращен, или даже равнозначен с предотвращенным. Так, например, нельзя спасать свое имущество, уничтожая равноценное имущество другого. 

    В теории уголовного права и в судебной практике нередко возникает вопрос: имеет ли право лицо при устранении опасности, угрожающей его жизни и здоровью, причинить смерть третьему лицу? Доктрина уголовного права занимает по­зицию, согласно которой лицо, находивше­еся в состоянии смертельной опасности, для сохранения собственной жизни, не имеет при этом права умышленно причинить смерть  другому лицу[58]. Данная точка зрения обосновывается тем, что подобные действия вряд ли можно было бы оправдать с позиции права, что они явились бы грубейшим нару­шением либеральных норм морали[59]. Сторон­ники подобного мнения утверждают, что за­кон в своих гражданах воспитывает чувство солидарности и взаимопомощи, поощряет личный героизм и борется с проявление гру­бого эгоизма[60]. Уголовный закон соответствует этой господствующей теории. В соответствии с ч. 2 ст.39 УК РФ превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, предотвращенный. Вместе с тем отдельные ученые-правоведы не отрицают возможности причинения смерти другому лицу при спасении большего их числа[61]. Законодатель придерживается аналогичной позиции и закрепляет правило, согласно которому превышением пределов крайней необходимости является причинение вреда, равного или более значительного по сравнению с предотвращенным. Аналогичным образом складывается судеб­ная практика: машинист Б. во время движения электропоезда со скоростью 70 км/час заметил в 40-50 метрах от электровоза неожиданно выезжавшую на неохраняемый переезд автомашину. Машинист принял решение не применять экстренное торможение, так как это вызвало бы крушение поезда с пассажирами. Для того чтобы смягчить удар при столкновении поезда и машины, Б. применил простое торможение. В результате столк­новения электропоезда с автомашиной водитель ее был убит, один пассажир поезда получил ранение средней тяжести, несколько человек получили ушибы. Техничес­кая экспертиза подтвердила правомерность принятого Б. решения. Суд признал, что Б. осуществлял акт край­ней необходимости, а следовательно, его действия общественно полезны. В данном случае существовала реальная угроза гибели значительно большего числа людей, если бы опасность не была бы предотвращена, т.п[62]. Тушинским районным судом Москвы был оправдан М., обвинявшийся в пре­ступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 211 УК РСФСР. Инкриминированное ему деяния про­изошло при следующих обстоятельствах. В результате нарушения одним из водителей правил дорожного движения была создана ава­рийная обстановка. Во избежание тяжких по­следствий и для предотвращения столкнове­ния автомашин М. применил резкое торможе­ние. В результате его автомобиль занесло на разделительный газон, где он сбил гр-ку Ш., которая от полученных телесных поврежде­ний скончалась. Суды первой и второй инстан­ций не усмотрели в действиях М. состава пре­ступления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР оставила про­тест заместителя Прокурора РСФСР об отме­не оправдательного приговора без удовлетво­рения, указав следующее. М. вынужден был прибегнуть к резкому торможению для пре­дотвращения тяжких последствий, принял все зависящие от него меры для предупреждения наезда. Поэтому Судебная коллегия сочла пра­вильным вывод о том, что М. действовал в ус­ловиях крайней необходимости[63]. В этих и подобных случаях, возникающих в эк­стремальных условиях, превышения пределов крайней необходимости не будет[64].

  Вместе с тем некоторые ученые считают недопустимым причинение смерти даже одно­му человеку для спасения многих людей[65]. Дан­ное мнение обосновывается тем, что непозво­лительно и безнравственно оперировать коли­чественным признаком и считать, что жизнь нескольких людей важнее жизни одного[66].

      Причинение смерти другому лицу в целях сохранения собственной жизни не признает­ся действующим законодательством состояни­ем крайней необходимости. Подобное дей­ствие рассматривается как превышение ее пределов, за что лицо привлекается к уголов­ной ответственности. К сожалению, такой под­ход отрицает естественное стремление человека к самосохранению, а также к сохранению жизни своих детей, близких родственников[67]. Иногда инстинкт самосохранения, определяя поведение человека, является при этом господ­ствующим фактором. Так, 25 октября 1991 г. Курским областным судом осуждены Демин по п. “г” ст. 102 и ст. 207 УК (в присутствии Гридасовой убивший ее малолетнего сына, а затем под угрозой убийства заставивший Гридасову закопать труп ребенка) и Гридасова — по ч. 1 ст. 189 УК (совершившая укрывательство умышленного убийства своего сына). В приго­воре суд сослался на то, что высказанная Де­миным угроза убийством носила реальный ха­рактер и у Гридасовой имелись основания опа­саться ее осуществления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ при­шла к выводу, что Гридасова совершила про­тивоправные действия в состоянии крайней необходимости для сохранения собственной жизни, поэтому приговор в отношении ее был отменен, а уголовное дело прекращено произ­водством за отсутствием в действиях осужден­ной состава преступления[68].

Поскольку причинение смерти другому лицу для сохранения собственной жизни уголовным законодательством не признает­ся состоянием крайней необходимости, не­избежно возникает следующий вопрос: в каких целях применяется уголовное наказа­ние к лицу, умышленно причинившему смерть другому человеку для сохранения собственной жизни, и достигает ли наказа­ние поставленных перед ним целей?

В соответствии с ч. 2 ст. 43 УК РФ наказа­ние применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупрежде­ния совершения новых преступлений. Соци­альная справедливость восстанавливается, когда наказание выступает в качестве спра­ведливой меры за содеянное, за “упречное с точки зрения закона поведение лица, способ­ного выбирать варианты своего поведения и выбравшего такой из них, который является посягательством на правоохраняемые инте­ресы и нарушает уголовный закон”[69].

Цель исправления осужденного достига­ется в том случае, когда лицо, отбыв уголов­ное наказание, больше не совершает новых преступлений[70], “когда под влиянием нака­зания в его сознании происходят изменения, при наличии которых преступник хотя и не превращается в активного и сознательного члена нашего общества, но уже становится безопасным для общества”[71].

   Цель предупреждения совершения новых преступлений заключается в том, что приме­нение уголовного наказания к конкретному лицу за определенное преступление одновре­менно является предупреждением со сторо­ны государства всем остальным лицам о том, что при совершении ими аналогичного дея­ния к ним будут применены принудительные меры уголовно-правового характера, т.е. уго­ловное наказание. Можно ли утверждать, что после применения уголовного наказания к лицу, признанному виновным в убийстве дру­гого лица при превышении пределов крайней необходимости, виновный, оказавшийся сно­ва в подобной ситуации, при выборе между собственной жизнью и причинением смерти другому лицу выберет личную гибель ради сохранения жизни другого?

Полагаю, что применением уголовного наказания к данному преступнику можно до­стигнуть лишь восстановления социальной справедливости, которое хоть как-то нейтра­лизует причиненные обществу вредные по­следствия, а также попытаться устранить воз­никновение сомнения в безопасности своего существования в обществе[72]. Исправить та­ким путем виновное лицо или предупредить совершение подобных преступных деяний со стороны других лиц в подобных ситуациях представляется практически невозможным. Существующие виды уголовных наказаний не могут быть господствующими социальны­ми регуляторами поведения по сравнению с инстинктом самосохранения. Недаром, Кант, ут­верждал, что если сталкивается жизнь с жиз­нью, то убийство одного другим должно быть уголовно ненаказуемым деянием, так как при такой коллизии уголовный закон бессилен; наказание, которым он угрожает, не может быть сильнее потери жизни.

В настоящее время российское государ­ство практически не воспитывает в своих гражданах героизм, ответственность перед обществом. Воспитательная функция в ос­новном реализуется исключительно только за счет семьи либо в результате самовоспи­тания. В данных условиях некорректно тре­бовать от члена общества самопожертвова­ния ради спасения жизни другого. Каждый человек действует, исходя из своей шкалы духовных ценностей, которые, к сожалению, не являются в нашем обществе едиными и господствующими. В большинстве случаев поведение граждан определяется ценностя­ми, во главе которых стоят собственная жизнь, стремление к постоянной наживе, отсутствие осознания собственного долга перед обществом. В связи с этим я поддержи­ваю мнение тех ученых, которые считают, что “моральное совершенствование лично­сти не провозглашается целью наказания”[73]. В соответствии с действующим уголовным законодательством умышленное причинение смерти другому лицу при устранении опасно­сти для сохранения собственной жизни и при отсутствии отягчающих обстоятельств следу­ет квалифицировать по ч. 1 ст. 105 УК РФ, т. е. как умышленное причинение смерти другому лицу. Тот факт, что деяние совершено при пре­вышении пределов крайней необходимости, будет учитываться как обстоятельство (п. “ж” ч. 1 ст. 61 УК РФ), смягчающее наказание[74]. На основании изложенного считаю, что такие цели наказания, как исправление осужденно­го и предупреждение совершения новых пре­ступлений, кроме восстановления социальной справедливости, за подобные преступные де­яние практически не будут достигнутыми.

• Полагаю также, что за рассматриваемое деяние лицо должно наказываться сроком до восьми лет лишения свободы, которое следу­ет назначать условно. Поэтому формулиров­ка ч. 1 ст. 73 УК РФ на данный момент пред­ставляется несовершенной, так как в соответ­ствии с ней суд может постановить считать назначенное наказание условным, если придет к выводу о возможности исправления осуж­денного без реального отбывания наказания. Суд никогда не сможет быть уверенным в том, что лицо, находясь в стрессовой и эк­стремальной ситуации, угрожающей его жизни, при выборе между собственным су­ществованием и смертью другого выберет героический поступок, самопожертвование. Сложно от человека, которому грозила ре­альная опасность, требовать, чтобы он дей­ствовал рассудительно и внимательно", а также исключительно в соответствии с суще­ствующими нормами морали. В связи с этим предлагается содержание ч. 1 ст. 73 УК РФ изложить в следующей ре­дакции: “Если, назначив исправительные работы, ограничение по военной службе, ог­раничение свободы, содержание в дисципли­нарной воинской части или лишение свобо­ды на срок до восьми лет суд придет к выводу о возможности восстановления социаль­ной справедливости и (или) исправления осужденного без реального отбывания нака­зания, он постановляет считать назначенное наказание условным”.

                                                        Заключение

Как мы поняли из содержания курсовой работы, крайнюю необходимость и ее превышение  разделяет очень тонкая грань, которую, подчас, очень трудно разобрать на практике. Актуальность этой проблемы подчеркивается тем, что ст. 39 УКРФ рассматривается учеными уже много веков, и однозначного мнения по этому вопросу пока нет. Я никому не пожелаю столкнуться с дилеммой: как поступить, пожертвовать своим во благо другому, или же, помочь себе в ущерб другого. Потому что в этих ситуациях очень сложно думать о законодательстве РФ и о пределах крайней необходимости. По моему мнению, необходимо посвятить этому подинституту обстоятельств исключающих преступность деяния больше научных исследований и теорий, т.к. ошибка в ту или иную сторону при квалификации и определении вопроса связанного с крайней необходимостью может отразиться для  общества неблагоприятно и негативно. Считаю, также, необходимо закрепить в Особенной части УКРФ статьи связанные с преступлениями совершенными с превышениями пределов крайней необходимости. Раскрыв содержание крайней необходимости и условий ее правомерности, мнения ученых, правоприминителей, я раскрыл определенные неоднозначности, которые без должного внимания законодателя, будут возникать на практике, соответственно судейские решения также будут носить неоднозначный характер, что для справедливого правового общества недопустимо.