Крайняя необходимость как обстоятельство исключающее преступность деяния

gn:justify">        Одним из вопросов правоприменения является вопрос о квалификации превышения пределов крайней необходимости. Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, когда указанным интересам был причинен вред равный или более значительный, чем предотвращенный (ч. 2 ст. 39 УК). Таким образом, решение вопроса о превышении пределов крайней необходимости (об эксцессе крайней необходимости) определяется двумя обстоятельствами: 1) характером и степенью угрожавшей опасности и обстоятельст­вами (обстановкой), при которых она устранялась; 2) соразмерностью причиненного вреда предотвращенному вреду. В первом случае, с точки зрения объективной стороны, превышение пределов крайней необходимости выражается в причинении значительного вреда в обстановке, при которой этот вред не вызывался необходимостью либо являлся следствием переоценки угрожавшей опасности. Принимая во внимание особое психическое состояние лица в экстремальной для него обстановке суд подчеркивает необходимость учета и субъективного критерия. Поэтому превышение пределов крайней необходимости будет иметь место лишь при условии явного, т.е. очевидного, доступного даже при чрезвычайных обстоятельствах, несоответствия между причиненным вредом, опасностью и обстановкой ее предотвращения. Что касается требования о соразмерности причиненного вреда вреду предотвращен­ному, то в данном случае требование закона более формально определе­но: причиненный вред не должен быть равным или более значительным чем вред предотвращенный. Помимо чисто количественного подхода к оценке соразмерности вреда суду необходимо исходить из существую­щей иерархии ценностей в обществе, которая, в свою очередь, находит отражение в структуре Особенной части Уголовного кодекса, располо­жении в ней объектов уголовно-правовой охраны.

Превышение пределов крайней необходимости влечет уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда пра­воохраняемым интересам (ч. 2 ст. 39 УК). Причинение вреда по неосто­рожности в таких случаях уголовно не наказуемо. Однако привилегиро­ванный характер уголовно-правовой оценки рассматриваемого обстоя­тельства, исключающего преступность деяния, этим и исчерпывается.

К сожалению, в отличие от необходимой обороны, причинения вре­да при задержании лица, совершившего преступление, указание на уго­ловно-правовые последствия превышения пределов крайней необходи­мости в уголовном законе не предусмотрено. При отсутствии специаль­ных норм в Особенной части УК, аналогичных тем, которые закреплены в ст. 108, 114 УК, в случае превышения пределов крайней необходимо­сти у правоприменителя остается один выход: квалифицировать содеян­ное по соответствующей статье Особенной части УК со ссылкой на ч. 2 ст. 39 УК, как это предлагает Э. Ф. Побегайло[37]. Сомнительным пред­ставляется предложение некоторых ученых о квалификации превыше­ния пределов крайней необходимости на общих основаниях, но с одно­временным указанием на то, что виновный находится в состоянии край­ней необходимости, с отражением этого же обстоятельства через ст. 61 как смягчающего наказание. Реализация этого предложения приведет к двойному учету одного и того же обстоятельства сначала в качестве обязательного признака преступления, а затем — в качестве обстоятельства смягчающего наказание. В сравнении с необходимой обороной, мерами по задержанию ли­ца, совершившего преступление, к крайней необходимости закон предъявляет более жесткие требования. Это объясняется тем, что при крайней необходимости вред причиняется не посягающему или задерживаемому, а интересам невиновных третьих лиц.

В науке уголовного права вопрос о понятии превышения пределов крайней необходимости дли­тельное время является дискуссионным. Уголовный ко­декс 1996 года впервые сформулировал определение данного понятия, однако его законодательная трактов­ка до сих пор позволяет сомневаться в правильности уго­ловно-правовой регламентации названного института.

Как следует из содержания ч. 2 ст. 39 УК, превыше­нием пределов крайней необходимости признается умышленное причинение вреда, явно не соответствую­щего характеру и степени угрожавшей опасности и об­стоятельствам, при которых опасность устранялась; ког­да указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный. Современной трактовке крайней необходимости предшествовало сложное и неоднозначное формиро­вание данной нормы.

Содержание рассматриваемого института в УК РСФСР 1960 г., по мнению ученых и судей, не в полной мере отвечало реальному положению вещей. В частности, он не учитывал состояние лица, оказавшегося в экст­ремальной ситуации, когда порой крайне трудно ори­ентироваться, правильно оценить характер угрожающей опасности, сложившуюся обстановку, наличие возмож­ных средств устранения опасности и т. п. При этом на­личие в законе жесткого требования, в соответствии с которым необходимо было правильно соизмерить важ­ность причиняемого вреда с вредом предотвращаемым и не допустить нанесение не только более значитель­ного, но и равнозначного вреда, ограничивало возмож­ности граждан по устранению грозящей опасности[38].

  Вероятно, на такой позиции основывался вариант, содержавшийся в одном из проектов УК РФ, согласно которому допустимым было причинение правоохраняемым интересам вреда, равного предотвращенному. Очевидно, законодатель хотел поднять социальную Активность людей по предотвращению вреда правоохраняемым интересам, сузив рамки наказуемого превы­шения пределов крайней необходимости. Как справедливо отмечает Т. Орешкина, действи­тельно, лицо, находящееся в экстремальных условиях, не всегда способно точно соразмерить причиняемый им вред и вред предотвращенный. Если бы речь шла о любых интересах, помимо жизни и здоровья человека, то с такой позицией можно было бы согласиться. Но возможны ситуации, когда лицо причиняет смерть дру­гому человеку для спасения своей жизни, что вряд ли можно было бы признать допустимым[39]. Принятие такой трактовки нормы в уголовном законе привело бы к признанию судьями правомерными и ненаказу­емыми случаи спасения своей жизни за счет лишения жизни другого лица, устранения угрозы вреда своему имуществу за счет причинения равнозначного либо большего вреда имуществу третьих лиц и т.п. Однако вряд ли это было бы оправданным.

Т.Г. Шавгулидзе отстаивал точку зрения, что пре­вышение пределов крайней необходимости возможно лишь при “повреждении интереса, равного или боль­шего, чем спасенный интерес”[40].

В.Н. Козак не соглашался с таким подходом и счи­тал, что превышение пределов крайней необходимос­ти имеет место не только при нарушении соотношения вреда причиненного и вреда предотвращенного, но и при возможности устранить грозящую опасность ины­ми средствами[41]. Некоторые авторы отмечали при этом, что “такое требование ограничило бы пределы край­ней необходимости до столь узких рамок, что практи­чески свело бы на нет возможность прибегать к ней”[42].

Ю.В. Баулин считал, что если пределы крайней не­обходимости определяются не только соответствием вре­да грозящей опасности, но и обстановке, в которой устра­нялась эта опасность, то эксцесс крайней необходимости следует признать имеющим место при явном несоответ­ствии причиненного вреда характеру грозящей опаснос­ти или обстановке, в которой устранялась эта опасность[43].

Законодатель в целом правильно разрешил выше­указанные споры за некоторым исключением. Как сле­дует из ч. 2 ст. 39 УК, превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда, явно не соответствующего характеру и степени угрожавшей опас­ности и обстоятельствам, при которых опасность устра­нялась, когда указанным интересам был причинен вред, равный или более значительный, чем предотвращенный.

Вместе с тем Г.В. Бушуев отмечал, что в этом оп­ределении содержится неразрешимое логическое про­тиворечие. Если превышением пределов крайней не­обходимости является вред, явно не соответствующий угрожавшей опасности, то он не может быть равным, он должен быть больше, притом значительно больше вреда предотвращаемого. Если вред равный, то он тож­дествен предотвращаемому и не может быть не соот­ветствующим, и тем более явно не соответствующим угрожавшей опасности[44].

Как справедливо отмечалось данным ученым, “все встанет на свои места, если из ч. 2 ст. 39 УК исключить все, что относится к “явному несоответствию”. Тогда ч. 2 ст. 39 УК можно было бы изложить в следующей ре­дакции: «Превышением пределов крайней необходимос­ти является умышленное причинение вреда, равного или более значительного, чем вред предотвращаемый»[45].

Так как в УК не предусмотрены привилегированные соста­вы преступлений в случае причинения смерти или вреда здоровью граждан при превышении пределов край­ней необходимости, как это сделано в случаях превы­шения пределов необходимой обороны (ст. 108, 114 УК), квалификация действий виновного в этом слу­чае проводится по обычным статьям УК, не содержа­щим привилегированных составов[46].

Нарушение условий правомерности крайней необ­ходимости не устраняет уголовной ответственности за умышленное причинение вреда, но рассматривается как обстоятельство, смягчающее наказание, то есть со ссылкой на п. “ж” ч. 1 ст, 61 УК РФ “совершение пре­ступления при нарушении условий правомерности край­ней необходимости”.

По образному выражению А.И. Бойко, “участь не­задачливых защитников будет облегчена только на ста­дии назначения наказания”[47]. Однако, по мнению А.В. Грибкова, все это ведет к применению закона по аналогии вследствие того, что мотивом действий винов­ного в такой обстановке будет стремление избежать бо­лее тяжких последствий путем причинения менее зна­чимого вреда, что не имеет ничего общего с мотивами совершения умышленных преступлений[48].

В связи с этим некоторые авторы справедливо выс­казывают мнение о необходимости включения в Осо­бенную часть УК РФ норм, аналогичных ст. 108 и 114 УК, в которых бы предусматривалась ответственность за превышение пределов крайней необходимости. Так, В.Н. Козаком и А.В. Грибковым указывалось, что необ­ходимо ввести в уголовное законодательство норму, устанавливающую специальную ответственность за умышленное совершение преступления при устранении грозящей опасности, хотя и с превышением пределов крайней необходимости[49].

Высказывались и более конкретные предложения. Например, авторами работы “О понятии превышения пре­делов крайней необходимости” предлагается в Особен­ной части УК РФ “сконструировать нормы, предусматри­вающие ответственность за превышение пределов край­ней необходимости только в случаях лишения жизни че­ловека, нанесения тяжких или менее тяжких телесных повреждений, причинения особо крупного имущественного ущерба либо существенного экологического вреда. При­чем санкции этих норм должны быть менее суровы”[50].

Не возражая изложенным выше мнениям авторитет­ных ученых, позволю себе сделать некоторые предпо­ложения относительно ответственности при превышении пределов крайней необходимости. Согласимся, что со­временная норма данного института в Общей части УК требует дополнений. В то же время не вижу оснований для отказа предложению о внесении в Особенную часть УК норм, предусматривающих ответственность за экс­цесс при крайней необходимости.

Предлагаю, сохранив существующую уголовно-правовую регламентацию неосторожной формы вины, пересмотреть вопрос об ответственности при превыше­нии пределов крайней необходимости в случаях умыш­ленного причинения вреда. Это означает, что лицо, не предвидевшее наступления большего вреда или лег­комысленно рассчитывавшее на его предотвращение в условиях крайней необходимости, справедливо осво­бождается от уголовной ответственности.

В ч. 2 ст. 39 уголовного закона сказано, что превыше­ние влечет за собой ответственность только в случаях умышленного причинения вреда. При этом законодатель и суды не предусматривают дифференцированного подхода к ответственности в случае прямого и косвенного умысла при его причинении. Считаю целесообразным причине­ние большего или равного вреда при устранении грозя­щей опасности с косвенным умыслом признавать превы­шением пределов крайней необходимости и квалифици­ровать по привилегированным нормам УК РФ. Соответ­ственно потребуется внесение в Особенную часть уголовного законодательства норм, предусматривающих ответ­ственность за причинение смерти, тяжкого вреда здоро­вью и особо крупного материального ущерба при превы­шении пределов крайней необходимости. Причинение же большего или равного вреда в подобной ситуации, когда лицо желает наступления именно такого вреда, следует расценивать как умышленное преступление, поскольку здесь нет цели причинения меньшего вреда для предотв­ращения большего, что составляет юридическую сущность крайней необходимости. Квалифицировать подобные слу­чаи необходимо как общеуголовное деяние, учитывая особенности ситуации при назначении наказания в каче­стве смягчающего обстоятельства (п. “ж” ст. 61 УК РФ). Интересное суждение относительно формы вины при превышении пределов крайней необходимости встречаем в известной работе Ю.В. Баулина. Он указывал: “содержание вины при эксцессе крайней необх­одимости проявляется в осознании лицом того, что им вынужденно причиняется вред, равнозначный или более значительный по сравнению с вредом предотвращенным. Такой вред выступает для данного субъекта как необходимое средство устранения грозящей опасности. С точки зрения же действующего права это средство признается чрезмерным, недопустимым, запрещенным то есть общественно опасным. Таким образом, предвидение и желание наступления чрезмерного вреда как раз и свидетельствуют об осознании лицом общественно опасного характера совершаемого действия. Следовательно, речь может идти только о вине в виде прямого умысла. Косвенный же умысел при эксцессе крайней необходимости исключается, ибо субъект не может не желать причиняемого им вреда, поскольку он является ближайшей целью его действий[51].

Возражая данному мнению, замечу, что в этом слу­чае следует вести речь не о нежелании причинить вред, а о нежелании причинить именно больший вред. Лицо сначала решает предотвратить опасность любой ценой, пусть даже с причинением более значительного вреда, лишь бы спасти защищаемые им блага. “Причиняемый” вред, то есть больший вред лицо как раз не желает при­чинять, что объясняется самой природой крайней не­обходимости. Таким образом, превышение крайней не­обходимости возможно с косвенным умыслом, посколь­ку лицо, не желая причинения большего или равного вреда, все-таки сознательно допускает предвиденное им последствие или относится безразлично к его на­ступлению. В таком случае, как уже предлагалось, от­ветственность должна наступать по привилегированным нормам УК, предусматривающим ответственность за превышение пределов крайней необходимости.