Статистика оплаты труда

Основные тренды. Как следует из рисунка 2, на первом, кризисном этапе переходного процесса производительность труда на предприятиях-респондентах РЭБ монотонно снижалась. Самые глубокие провалы пришлись на 1994, 1996 и 1998 гг. Легко заметить, что это те самые годы, когда темпы падения производства сильнее всего отрывались от темпов падения занятости, увеличивая и без того массивный "навес" избыточной рабочей силы. С началом подъема показатели производительности труда заметно улучшились: наиболее благоприятными, с этой точки зрения, были 1999-2000, 2003 и 2005 гг., когда они повышались максимально быстрыми темпами. Применительно к остальной части посткризисного периода было бы корректнее говорить о стабилизации производительности труда.

Что касается реальной заработной платы для производителя (см. рис. 2), то кризисные годы были отмечены ее стремительным падением (наиболее глубокий провал датируется 1994 г.). Стоит напомнить, что на протяжении большей части этого периода цены производства росли быстрее потребительских цен. Соответственно, падение реальной заработной платы с точки зрения предприятий было даже глубже, чем с точки зрения работников. Это хорошо видно из рисунке 3, где наряду с индексом "производственной" реальной заработной платы представлен также индекс "потребительской" реальной заработной платы, рассчитанный по официальным данным о заработной плате в промышленности.

Прогрессирующее удешевление рабочей силы стимулировало спрос на труд и позволяло поддерживать занятость на более высокой отметке. Этим во многом объясняется, почему, несмотря на затяжной переходный кризис, потери в занятости, которые понесла российская экономика, были не столь драматичными. Адаптация предприятий к многочисленным шокам на стороне как спроса, так и предложения осуществлялась преимущественно за счет изменения оплаты труда, значительно слабее затрагивая численность персонала. Поэтому сверхзанятость, сохранявшуюся у значительной части промышленных предприятий, можно рассматривать как оборотную сторону крайне низкой цены труда. (Показательно в этом смысле, что высокая стоимость рабочей силы, как отмечалось выше, никогда не фигурировала в числе факторов, которые, по оценкам менеджеров, серьезно ограничивали производство на промышленных предприятиях.)

С 2000 г. опросы РЭБ фиксируют начало повышательного тренда в динамике реальной заработной платы для производителя (с этого момента темпы роста номинальной заработной платы стали опережать темпы роста цен на выпускаемую продукцию). Тем не менее, динамика "производственной" реальной заработной платы по-прежнему отставала от динамики "потребительской" реальной заработной платы, которая, по данным Росстата, в 2000-2005 гг. продолжала увеличиваться на 10-20% в год.

Обращаясь к показателю удельных издержек на рабочую силу, стоит отметить, что они могут нарастать даже в условиях снижающейся реальной заработной платы, если производительность труда сокращается при этом еще быстрее. И, соответственно, наоборот: они могут уменьшаться даже в условиях повышающейся реальной заработной платы, если производительность труда повышается при этом еще быстрее.

Как можно заключить из рисунка 4, в первые пореформенные годы, несмотря на резкое снижение производительности труда, еще более глубокий провал в показателях реальной заработной платы привел к тому, что с точки зрения предприятий рабочая сила заметно подешевела: удельный вес затрат на нее в стоимости единицы продукции уменьшился, причем значительно. Небольшое удорожание отмечалось только в 1996 и 1997 тт.: в первом случае - из-за резкого падения производительности труда, во втором - из-за сохранения реальной заработной платы практически на уровне предыдущего года.

Рисунок 4. Фактические и прогнозируемые годовые индексы удельных издержек на рабочую силу (в %, по данным РЭБ и Росстата, 1993-2005 гг.)

В посткризисный период динамика удельных издержек на рабочую силу характеризовалась крайней неустойчивостью: в 2000-2002 гг. цена труда, похоже, немного повысилась, однако вскоре, в 2003-2005 гг., вновь стала снижаться. Но даже если в посткризисные годы и произошло определенное удорожание рабочей силы, оно все равно было несопоставимо с масштабами ее удешевления в предшествующий период. Опросы РЭБ свидетельствуют, что недорогая по международным стандартам рабочая сила остается одним из важнейших конкурентных преимуществ российской промышленности и что говорить о его исчерпании пока еще рано.

Динамика прогнозных показателей производительности труда, реальной заработной платы для производителя и удельных издержек на рабочую силу была во многом иной (траектории их изменения также представлены на рис. 1-3). Даже в разгар кризиса ожидаемые темпы роста производительности труда устойчиво превышали уровень в 100%. Их колебания происходили в очень узком диапазоне - не более 3-4 п.п. По отношению к будущей динамике производительности труда ожидания предприятий были, как правило, излишне "оптимистичны": действительность практически всегда оказывалась хуже высказанных ими прогнозов. Напротив, по отношению к будущей динамике реальной заработной платы их ожидания были, как правило, излишне "пессимистичны": фактические темпы ее роста неизменно оказывались выше прогнозных. Связано это было как с недооценкой темпов роста номинальной заработной платы, так и с переоценкой темпов роста цен на выпускаемую продукцию. И хотя по мере затухания инфляции прогнозы предприятий постепенно становились все более точными (понятно, что прогнозировать динамику ценовых показателей в высокоинфляционной среде крайне затруднительно), заметные расхождения между ожидаемыми и фактическими темпами роста реальной заработной платы все-таки сохранялись.

Поскольку предприятия были склонны переоценивать темпы будущего роста производительности труда и недооценивать темпы будущего роста реальной заработной платы, это приводило к тому, что фактические удельные издержки на рабочую силу постоянно оказывались выше, чем они ожидали. Не было ни одного года, когда бы они не прогнозировали их дальнейшего снижения. Однако на практике почти в половине случаев наблюдалось повышение. И даже когда удельные издержки на рабочую силу действительно снижались, это происходило далеко не так резко, как предполагали предприятия: типичный разрыв составлял 5-10 п.п.

По сути, они никогда не теряли надежд, что рабочая сила будет обходиться им дешевле, чем это оказывалось на самом деле. Вполне вероятно, что подобные ожидания служили еще одним, дополнительным стимулом к отказу от быстрого сокращения рабочей силы и поддержанию ее численности на уровне выше оптимального.

Дифференциация по группам предприятий

В таблицах 3 и 4 представлены фактические и прогнозные оценки темпов роста производительности труда, реальной заработной платы для производителя и удельных издержек на рабочую силу по группам финансово благополучных и финансово неблагополучных предприятий. Из них следует, что на предприятиях с "хорошим" или "нормальным" финансовым состоянием на протяжении практически всего переходного периода (даже в самые тяжелые кризисные годы) темпы прироста производительности труда оставались не только положительными, но и достаточно высокими - порядка 5% в год. Напротив, на предприятиях с "плохим" финансовым состоянием производительность труда снижалась не только в кризисный, но и в посткризисный период (1999 г. был единственным, когда отмечалось некоторое улучшение).

Таблица 3. Фактические годовые индексы производительности труда, реальной заработной платы для производителя и удельных издержек на рабочую силу в зависимости от финансового "здоровья" предприятий (в %, 1993-2005 гг.)

Таблица 4. Прогнозные оценки годовых индексов производительности труда, реальной заработной платы для производителя и удельных издержек на рабочую силу в зависимости от финансового "здоровья" предприятий (в %, 1993-2005 гг.)

Межгрупповой разрыв в показателях производительности труда был достаточно устойчивым: скажем, в 2005 г. у финансово благополучных предприятий ее прирост составил +4,8%, тогда как у финансово неблагополучных -3,3%. Этот результат можно рассматривать как косвенное подтверждение того, что высказываемые респондентами оценки финансового "здоровья" их предприятий хорошо корреспондируют с общепринятыми объективными показателями эффективности, такими, как темпы роста производительности труда, и, следовательно, вполне адекватно описывают действительное экономическое положение, в котором они находятся.

Реальная заработная плата для производителя также росла на экономически успешных предприятиях намного быстрее, чем на экономически неуспешных. Это было следствием, во-первых, их неравных финансовых возможностей, а во-вторых, их ориентации на различные сегменты рынка труда. Финансово благополучные предприятия были нацелены на привлечение и удержание наиболее квалифицированной рабочей силы, предложение которой было ограничено. Естественно, это заставляло их повышать оплату персонала ускоренными темпами. В отличие от них финансово неблагополучные предприятия довольствовались рабочей силой худшего качества, что позволяло им не форсировать рост оплаты труда.

Но, несмотря на это, у предприятий с "хорошим" и "нормальным" финансовым состоянием соотношение между темпами роста производительности труда и реальной заработной платы оставалось более благоприятным, чем у предприятий с "плохим" финансовым состоянием. Как следствие на протяжении большей части переходного периода в первой группе удельные издержки на рабочую силу уменьшались (даже в условиях подъема), тогда как во второй - увеличивались. Другими словами, более высокая стоимость работников, которые были заняты на финансово благополучных предприятиях, компенсировалась более высокой продуктивностью их труда. Соответственно, возможности таких предприятий по привлечению дополнительной рабочей силы непрерывно расширялись, тогда как у финансово неблагополучных предприятий непрерывно сужались.

В своих прогнозах будущей динамики производительности труда финансово благополучные предприятия чаще всего выступали как "реалисты": расхождения их ожиданий с действительностью были, как правило, минимальны. В отличие от них финансово неблагополучные предприятия излучали "сверхоптимизм": завышение ими будущих темпов роста производительности труда редко оказывалось меньше 5-10 п.п. Зато в прогнозах будущей динамики реальной заработной платы обе группы проявляли себя как закоренелые "пессимисты", причем финансово благополучные предприятия даже в большей степени, чем финансово неблагополучные. И те и другие предполагали, что она будет повышаться гораздо медленнее, чем это происходило затем в действительности.