Зарубежный опыт в решении социологической проблемы мулькультурализма

Социальные контакты молодежи североафриканского происхождения в целом сопоставимы с таковыми других групп молодых французов. Организованные в рамках этнической группы отношения занимают незначительное место, в этнических ассоциациях участвуют единицы. Более половины представителей второго поколения (дети иммигрантов) имеют друзей иного, чем у них, происхождения. Если среди иммигрантов у 46% лучшие друзья имеют то же происхождение, то у их детей – французов иммигрантского происхождения – об аналогичной ситуации заявляют лишь 26%.

Данные  исследований свидетельствуют о  значительном снижении числа эндогамных браков среди детей иммигрантов  по сравнению с их родителями. Семейное поведение французов с иммигрантскими корнями постепенно приближается к  местным нормам, хотя и разными темпами, в зависимости от происхождения. Если среди иммигрантов, выходцев из Алжира, Марокко и Турции, практически каждая вторая женщина выходит замуж за человека, которого для нее выбрала семья, то для родившихся во Франции влияние семьи в значительной степени снижается: менее 5% браков детей алжирских иммигрантов является результатом семейного решения. Число смешанных браков постоянно растет и среди молодых французов с алжирскими корнями достигает 50% на фоне 25% для иммигрантов, родившихся в Алжире.

Среди французов-мусульман  с североафриканскими корнями менее 15% не одобрили бы брак своего сына с  не мусульманкой, 32% высказались бы против подобного брака для своей  дочери. Таким образом, хотя существует меньшинство, негативно относящееся  к экзогамии, и прежде всего в  отношении женщин, для большей  части мусульман магрибского происхождения это не представляет проблемы. Для сравнения стоит отметить, что среди коренных французов против брака сына/дочери с мусульманкой/мусульманином высказываются около 18% респондентов.

Таким образом, для родителей-иммигрантов наличие  окружения и друзей того же происхождения  было в значительной степени обязательным условием их успешной адаптации в  новой стране. Для их детей, родившихся во Франции, при выборе друзей, знакомых, супруга/супруги решающим становится не этническая принадлежность или страна происхождения, а схожий культурный и жизненный опыт.

Исследований, направленных на выяснение самоидентификации французских граждан со страной проживания или страной происхождения родителей, крайне мало в силу их некорректности с точки зрения как французских социологов, так и общественности. Тем не менее, существующие данные свидетельствуют о все более редких случаях отождествления себя со страной своих предков среди французов магрибского происхождения. Находясь на родине родителей, почти 75% детей иммигрантов чувствуют себя иностранцами; прежде всего это касается выходцев из Алжира.

Значительное  влияние на самоидентификацию оказывает  существующая концепция нации и  возможность получения гражданства. Дети иммигрантов тем более идентифицируют себя со страной происхождения своих  родителей, чем сильнее их идентификация  с нацией в стране проживания. В  частности, сравнение ответов респондентов, проживающих во Франции, Германии и  Великобритании, показывает, что наиболее выражена идентификация с родиной  своих родителей именно в Великобритании, где в то же время отмечается самая  сильная идентификация со страной  проживания, будь то у коренного  населения или у иммигрантов. В Германии же наоборот, дети иммигрантов  наименее склонны идентифицировать себя со страной, идет ли речь о стране происхождения их родителей или  о стране проживания. Франция в  этом отношении занимает промежуточное  положение и скорее ближе к  Великобритании, чем к Германии. “Француз и алжирец”, “франко-алжирец” – подобные ответы дали 67% опрошенной молодежи иммигрантского происхождения (75% в Великобритании). Лишь 8% респондентов заявили, что ощущают себя только французами, при этом 75% из них в то же время отметили очень сильную или сильную связь со страной происхождения своих родителей.

В последнее  время все чаще отмечаются случаи самоидентификации не с какой-либо конкретной страной, а в целом  с Европой или миром. Европейцами, а не французами себя называют, прежде всего, наиболее успешные потомки североафриканских  иммигрантов с хорошим образованием. Подобная идентификация также характерна для коренных французов, среди которых  европейцами себя считают, как правило, представители высших слоев общества.

Анализируя  изменения в сфере культурных практик, следует остановиться на двух моментах – использовании французского языка в общении и изменениях в отношении к религиозным предписаниям и ценностям.

И хотя значительная часть рабочих иммигрантов, приехавших в свое время во Францию, - неграмотные  выходцы из североафриканских деревень, не стоит недооценивать символическое  значение для них французского языка. Это, в свою очередь, сказалось на сложившейся ситуации: французский все чаще используется иммигрантами и их потомками для общения в семье. Только 13% молодежи алжирского происхождения указывают на язык своих родителей как на родной; хотя более 90% его понимает, лишь немногие могут на нем разговаривать. Более половины беров в качестве родного языка называют французский.

Около 60% французов североафриканского происхождения  считают себя мусульманами, тогда  как среди коренных французов  католиками себя называет около 65%. Стоит  отметить, что почти 20% потомков выходцев из стран Северной Африки считают  себя неверующими (среди коренных французов – 28%), прежде всего это французы с алжирскими корнями (25%). Среди лиц магрибского происхождения лишь каждый пятый (21%) участвует в религиозной службе, по крайней мере, один или два раза в месяц. Для молодежи эти показатели еще ниже. Таким образом, вырисовывается картина скорее отстраненного отношения французов-мусульман к религиозным практикам в институциональных рамках мечетей: отнюдь не все мусульмане вовлечены в коллективные религиозные практики.

В целом, интеграцию детей иммигрантов в  культурной плоскости можно в  значительной степени признать состоявшейся: для молодых французов североафриканского происхождения основным языком общения  является французский, их предпочтения в музыке, еде, одежде в большинстве  своем совпадают с таковыми французской  молодежи из тех же пригородов, где  тон задает американская поп-культура. Ислам остается доминирующим вероисповеданием. Однако для него отмечаются те же тенденции, что и для католицизма, ослабление роли коллективных практик и индивидуальный выбор тех религиозных ценностей, которые сочетаются с ценностями окружающего общества.

Для оценки участия французов магрибского происхождения в политическом процессе предлагаются такие индикаторы, как число отказов от французского гражданства среди детей иммигрантов при достижении ими совершеннолетия, внесение в списки избирателей и участие в выборах.

Отказ от французского гражданства фиксируется  в единичных случаях, почти 100% детей  иммигрантов в 18 лет становятся французами. Процент французов – выходцев из стран Северной Африки, зарегистрированных в списках избирателей, несколько  ниже, чем в целом по стране (55%), что не обязательно свидетельствует  об их протестной позиции: кризис представительных институтов власти наблюдается во Франции  среди молодежи в целом. Однако, те, кто вписан, голосуют так же, как и другие, причем активность отмечается выше в регионах, где присутствует сильное движение в поддержку кандидатов от Национального фронта. При голосовании выходцы из стран Северной Африки и их потомки традиционно выбирают партии левого толка. Согласно результатам опроса на выходе с избирательных участков после первого тура президентских выборов 2007 г. 64% назвавших себя мусульманами проголосовали за кандидата от Социалистической партии С. Руаяль, тогда как за Н. Саркози – лишь 1% избирателей, исповедующих ислам. В то же время обращает на себя внимание непропорционально низкая представленность французов магрибского происхождения среди избранных руководителей органов местного самоуправления и депутатов парламента. В Национальной ассамблее из 577 депутатов лишь 2 имеют североафриканское происхождение, а в сенате из 331 сенатора – 4.

Что касается получения образования и конкурентоспособности на рынке труда, то в данном измерении процесс интеграции идет несравнимо более медленно, чем сфере культурных практик. Так ситуация с перенасыщением квалифицированными кадрами является весьма распространенной: лишь 11% выпускников вузов с алжирскими корнями в возрасте от 25 до 33 лет получили соответствующую работу, тогда как доля молодых французов составляет 46%. Безработица среди французов иностранного происхождения почти в два раза выше, чем в среднем по Франции, и варьирует в зависимости от этнической принадлежности. Для французов алжирского происхождения ее уровень достигает 35% (для португальского происхождения 12%). Как для мужчин, так и для женщин алжирского и марокканского происхождения характерен более высокий уровень длительной безработицы.

Культурная  и социальная близость французов  магрибского происхождения к выходцам из того же этнического или конфессионального сообщества не препятствует их близости к французам в целом. С точки зрения языка и культурных практик можно говорить о свершившейся ассимиляции. Основными же отличиями остаются большая значимость религии и традиционной модели семьи в среде беров. Культурная интеграция, однако, не позволяет потомкам иммигрантов участвовать наравне с коренными жителями в принимающем обществе, она не приводит необходимым образом к их интеграции в политической и экономической сферах. Школа, учитывая ее цели и задачи, более открыто настроена к французам североафриканского происхождения, чем сфера профессиональной занятости. По сравнению с Великобританией и Германией во Франции несоответствие между культурной и структурной интеграцией молодежи иммигрантского происхождения наиболее заметно. Это расхождение неизбежно порождает фрустрации среди части иммигрантов и их потомков, которые особенно болезненно воспринимают условия своей жизни, будучи юридически французами. Разделяя западные ценности, в частности, французы магрибского происхождения в большей степени, чем другие, ощущают свой низкий социальный статус, что в ряде случаев выливается в агрессию по отношению к принимающему обществу.

Наконец, нельзя исключать существование  групп, более или менее крупных, которые предпочитают общение в  рамках своего этнического сообщества, выступают против смешанных браков и реже проводят свободное время  за занятиями, ассоциируемыми с западным образом жизни. Отстаивающие особую идентичность, в той или иной степени конструируемую, они очень заметны в публичном пространстве. Нередко именно эти миноритарные группы способствуют формированию искаженного образа французов североафриканского происхождения в общественном дискурсе, в том числе не без участия французских и иностранных СМИ.

В республиканской  модели изначально заложена мощная интеграционная матрица, потому как именно всестороннее применение идеалов нации, а не их реформа или отмена является основой  достижения равенства шансов. Однако, с другой стороны, отсутствие в государственной  политике должного учета расовых  и этнических особенностей зачастую препятствуют принятию во внимание дискриминации  и неравенства, в основе которых  оказываются именно расовые и  этнические отличия.

Две основные категории, которыми оперирует официальная  статистика, - это иностранные и  французские граждане. При этом в  рамках последней разница происхождения во внимание не принимается. Однако, как отмечает ряд исследователей, дискриминация затрагивает, прежде всего, лиц иммигрантского происхождения, которые в большинстве своем имеют не только французское гражданство, но и родились Франции, т.е. то самое второе поколение, которое статистика «не видит».

Возможность преодоления традиционных барьеров и получения этнической статистики регулярно обсуждается во Франции  на самых разных уровнях. Осенью 2006 г. для обсуждения этого вопроса  в Париже была организована конференция, а в начале 2007 г. были опубликованы две петиции: против и в поддержку этнической статистики, подписанные авторитетными французскими специалистами, общественными и политическими деятелями, что спровоцировало бурные дебаты и обострение полемики между специалистами.

Несмотря  на это, приверженность республиканским  принципам, а именно непринятие во внимание расовых, этнических или конфессиональных отличий среди французских граждан, остается негласным правилом для  всех государственных учреждений и органов власти. Во Франции американская политическая культура, признающая сообщества и меньшинства, рассматривается скорее как способствующая заточению иммигрантов и их детей в их этнической идентичности, чем как предоставляющая дополнительную возможность для самореализации и отстаивания своих прав.

Анализ  французской политической практики позволяет обозначить три направления  проводимых мер: 1) признание этнического  и расового разнообразия французов; 2) признание ислама, являющегося  основным вероисповеданием среди французов  магрибского (а также африканского и турецкого) происхождения, и выстраивание отношений между государством и представителями мусульманского клира; 3) разработка и реализация политики  так называемой позитивной дискриминации для повышения социальной мобильности французов иммигрантского происхождения.

Отмечу, что в процессе признания  этнического  разнообразия французов крайне важную роль играют гражданские объединения, спектр деятельности которых простирается от организации масштабных акций  до мониторинга ситуации в различных  сферах. В качестве примера можно  привести Клуб Аверроэс (Club Averroes) и Клуб XXI век (Club XXI siecle). Первый был создан в 1997 г. и на сегодняшний день объединяет более 300 профессионалов, работающих в СМИ, которые ведут мониторинг расового и этнического разнообразия во французской прессе и на телевидении, а также проводят акции против расовой сегрегации в СМИ. Деятельность второго Клуба более масштабна. В состав его входят представители так называемой “бержуазии”: политики, бизнесмены, ученые из среды этнических меньшинств, прежде всего магрибского и африканского происхождения. Помимо регулярных встреч и дискуссий о разнообразии во французском обществе, на которые приглашаются первые лица страны, ведущие ученые и предприниматели, Клуб занимается поддержкой талантливой молодежи иммигрантского происхождения и выступает в качестве своего рода лобби для французов из числа “видимых” этнических меньшинств.