Сленг молодежи, занимающейся экстремальными видами спорта

     2. Сленг рассматривается как сознательное, преднамеренное употребление элементов словаря в чисто стилистических целях для создания эффекта новизны, для эмфазы и т.п., что достигается путем использования таких стилистических средств, как метафора, литота, ономатопея и др.

     3. Сленг трактуется в «психологическом» аспекте, как продукт индивидуального («духовного») творчества представителей профессиональных группировок, служащий языковым выражением общественного сознания людей, принадлежащих к той или иной среде. Сленгом должна называться та часть словарного состава языка, - считает И.Р. Гальперин, - которая будучи противопоставлена литературному словарю; не содержит вульгаризмов, жаргонизмов, профессионализмов и диалектизмов. [Гальперин 1956: 78]. Многие авторы усматривают в сленге живые факты словотворчества. Так, например, английский лингвист С. И. Хаякава называет сленг «поэзией повседневной жизни». Писатель Карл Сэндберг очень метко определил отношение к сленгу большинства американцев в 20 столетии: «Сленг - это язык, который снимает пиджак, сплевывает на ладони и принимается за работу». [Partridge 1979: 179]. Живые факторы словотворчества, прогрессивное явление в развитии и совершенствовании языка усматривают в сленге такие исследователи, как Э. Партридж, Дж.Б. Гриноу и Дж.Л. Киттридж, Г.Брэдли, Г. Уайлд и др. По определению О. Есперсена, сленг - это форма речи, которая обязана своим происхождением желанию человека отключиться от обычного языка, навязанного ему обществом. Г. Мак-Найт усматривает в сленге вид разговорной речи, создаваемой в целях внесения в неё свежести, новизны. Г. Фаулер называет сленг лексикой, являющейся результатом излюбленной игры молодых эксцентричных людей и заключающейся в забаве со словом и переименовании предметов и действий. Люди изобретают новые слова или же искажают или неправильно применяют старые слова, чтобы добиться новизны, в то время как другие подхватывают такие слова, чтобы не упустить удовольствия следовать за модой. С. Робертсон приходит к выводу, что под сленг подводятся совершенно разнородные явления, ничего общего с ним не имеющие и что сленг состоит из особых слов, изобретаемых отдельными людьми и непонятных всем членам общества. В нашем исследовании мы будем придерживаться той точки зрения, что сленг - это такие слова, словосочетания и фразеологизмы, которые могут употребляться широкими слоями носителей английского языка в их повседневном общении, но считаются ниже литературной нормы (т.е. ниже стилистических нейтральных слов литературного языка). Под термин «сленг» подводятся самые разные понятия, так что «крайне трудно провести разграничительную линию между тем, что является сленгом и что нет» [Судзиловский, 1973: 9]. Впервые этот термин стал употребляться в Англии примерно в середине 18 века и был тогда синонимичен термину «кент» (cant), обозначавшему специальный «язык» антиобщественных групп. По мнению Р. Спирса, само слово slang вышло из недр этого «языка». Одним из самоназваний которого оно и являлось [Spears 1982: 95]. Полстолетия спустя значение термина расширилось до полного совпадения со значением термина argot, которым обозначали особую лексику любой группы людей, связанных общим занятием или профессией. Со второй половины XIX века под сленгом понимали чаще всего речь социальных низов Англии и США. К концу прошлого века наметилось подразделение всех лексических пластов, противостоящих как литературному языку, так и диалектам, на три основные разновидности, обозначаемые терминами «сленг», «кент» и «жаргон». Сленг стал пониматься как социально не ограниченное, исключительно разговорное образование, состоящее либо из новых слов, либо из слов литературного вокабуляра, употребляемых в каком-либо особенном значении [Хомяков, 1971, 1980; Partridge, 1960; Mencken, 1963]. Распространившееся в дальнейшем не строгое употребление этого термина и привело к его деспециализации, в результате которой под него стали подводиться самые разнообразные функционально-стилистические и социолингвистические явления.

     В современной лингвистической литературе термин «сленг» употребляется по крайней мере в четырех разных значениях:

     а) особый вокабуляр, используемый внутри более или менее ограниченных социальных или социально-этнических групп (молодежный сленг, профессиональный сленг, негритянский сленг);

     б) грубые, иногда непристойные выражения;

     в) все лексические пласты, не входящие ни в литературный язык, ни в диалекты;

     г) особый слой общепонятной и общераспространенной сниженности экспрессивной лексики. Для отечественной англистики в  основном характерно понимание сленга как особого экспрессивного слоя разговорной лексики. В качестве его основных характеристик выделяется общераспространенность, этико-стилистическая сниженность, эмоциональность, принадлежность сфере разговорной речи (Вилюман, 1955; Смирницкий, 1956; Гальперин, 1958; Арнольд, 1959; Кузнец, Скребнев, 1960; Хомяков, 1971, 1980; Маковский, 1982). Английские и американские лингвисты обычно более широко трактуют явление, именуемое сленгом. При этом все время подчеркивается крайне неопределенный характер и размытость границ, отделяющих сленг от других разговорных образований. [Ре, 1960; Mencken, 1963; Partridge, 1960; Flexner, 1974] [Ре М. 1960: 476; Flexner 1974: 70-86.]

1. Особенности молодежного сленга

     Русский молодежный сленг представляет собой  интереснейший лингвистический феномен, бытование которого ограничено не только определенными возрастными рамками, как это ясно из самой его номинации, но и социальными, временными пространственными рамками. Он бытует в среде городской учащейся молодежи - и отдельных более или менее замкнутых референтных группах.

     Русский молодежный сленг представляет собой  интереснейший лингвистический  феномен, бытование которого ограничено не только определенными возрастными  рамками, как это ясно из самой  его номинации, но и социальными, временным" и пространственными рамками. Он бытует в среде городской учащейся молодежи - в отдельных более или менее замкнутых референтных группах.

     Как все социальные диалекты, он представляет собой только лексикон, который питается соками общенационального языка, живет на его фонетической и грамматической почве.

     Первым  документом, где этот субъязык (воспользуемся  термином Ю.С Скребнева) зафиксирован, являются "Очерки бурсы" Н.Г. Помяловского, которые описывают нравы и  быт Петербургской духовной семинарии  середины прошлого века.

     Поток этой лексики никогда не иссякает полностью, он только временами мелеет, а в другие периоды становится полноводным. Это связано, разумеется, с историческим фоном, на котором  развивается русский язык. Но связь  эту нельзя трактовать слишком прямолинейно, объясняя заметное оживление и интенсивное словообразование в сленге только историческими катаклизмами. Сначала века отмечены три бурные волны в развитии молодежного сленга. Первая датируется 20-ми годами, когда революция и гражданская война, разрушив до основания структуру общества, породили армию беспризорных, и речь учащихся подростков и молодежи, которая не была отделена от беспризорных непроходимыми перегородками, окрасилась множеством «блатных» словечек;

     Вторая  волна приходится на 50-е годы, когда на улицы и танцплощадки городов вышли "стиляги". Появление третьей волны связано не с эпохой бурных событий, а с периодом застоя, когда удушливая атмосфера общественной жизни 70-80-х породила разные неформальные молодежные движения, и «хиппующие» молодые люди создали свой «системный» сленг как языковый жест противостояния официальной идеологии.

     Русский молодежный сленг 70-80-х годов активно  изучается (Конылекко 1976; Борисова-Лукашанец 1980; Жураховская 1981; Мазурова 1989, Радзиховский 1989, Гуров 1989; Волкова 1990; Лапова 1990; Рожанский 1992; Стернин 1992; Щепанская 1992; Зайковская 1993).

     Правда, надо отметить одну своеобразную особенность  отечественных работ, посвященных  этой теме; некоторые лингвисты, словно стыдясь, что взялись за исследование такого «недостойного», «низкого» предмета, начинают или заканчивают призывами к борьбе с ним и свое исследование оправдывают необходимостью глубоко изучить зло, чтобы знать, как лучше с ним бороться. Такой подход представляется нам ненаучным: лингвист не может и не должен бороться с языком, задача лингвиста - исследовать его многообразие, в том числе и ненормативные проявления.

     Для изучения молодежного сленга 70-80-х  годов в нашем распоряжении есть три рода материалов:

     1) дополняющие друг друга словарные списки, вышедшие в последнее десятилетие (как отдельные издания, так и лексиконы, которые включены в работы о молодежи и ее языке);

     2) многочисленные материалы из  газет и журналов, в языке которых  появляется все больше сленгизмов;

     3) лингвистические анкеты, заполненные информантами-носителями русского языка, которые представляют интересующую нас социально-возрастную группу.

     Формирование  словаря так называемого «системного» сленга происходит за счет тех же источников и средств, которые свойственны языку вообще и русскому в частности. Разница только в пропорциях и сочетаниях.

     А Запесоцкий и А.Файн в книге «Эта непонятная молодежь» [Запесоцкий 1990: 53] рисуют другой портрет: девушка-филолог, окончила Ленинградский университет в 1986г. Училась на вечернем, днем работала в библиотеке. Контактируя с массой людей, познакомилась с хиппи. Почувствовала, что их взгляды ей созвучны, быстро освоила их манеру общения, стала своей в их среде. Дипломную работу она писала по американскому сленгу. Ради собственного удовольствия, составляла "Словарь системного сленга", 3-ю редакцию которого А. Запесоцкий и А.Файн приводят в своей книге.

     Еще один портрет, провинциальный: смоленская аспирантка из «глубинки». С первого курса серьезно занимается историей литературы. Речь вполне соответствует норме. На фольклорном фестивале обнаруживается вдруг, что девушка прекрасно смоленским территориальным диалектом. А на межвузовской научной конференции, в перерыве между заседаниями, удивленный профессор случайно слышит, как его подопечная докладчица бойко болтает с коллегами из Москвы и других городов, уснащая свою речь живописными сленгизмами.

     Предложенный  материал по изучению молодежного сленга г. Новосибирска позволяет также получить некоторые свидетельства, эволюции молодежного сленга. Например, такое: отошли в прошлое «телки», «чувихи», «герлы». Теперь молодые люди называют девушек «пчелки». Если девушка странная или выпившая, то о ней могут сказать «отъехавшая». Молодых людей девушки называют «дядьки». Молодые люди бывают «повышенной крутизны», но попадаются и «подкрученные», т.е. не очень «крутые». В свете вышесказанного стоит процитировать, наверное, ныне модную поговорку: «Круче тебя только яйца, выше тебя только звезды». Если собирается компания, то это называется «тусовка» [МК. 1992: 10].

     Сленг - это универсалия. Многие черты роднят русский молодежный сленг со всяким арго. Это, "во-первых, его депрециативность: он критически, иронически относится  ко всему, что связано с давлением  государственной машины. Здесь ощущается  резко выраженный идеологический момент - "системный" сленг с самого своего возникновения противопоставляет себя не только старшему поколению, но прежде всего прогнившей насквозь официальной системе.

     Второй  чертой, которая роднит русский молодежный сленг со всяким арго, является его воспаленная метафоричность. Б.Д. Поливанов очень метко назвал арготическое словообразование словотворчеством; «Здесь действительно мы встречаем не индивидуальную выдумку единого организующего приема, а в подлинном смысле слова широкое коллективное, а порой и широко разнообразное по приемам своим языковое творчество» [Поливанов 1987: 158-159].

     Третья  черта - это доминирование репрезентативной, а не коммуникативной и тем  более не криптолалической функции. Именно репрезентативную функцию как органичную и важную в данном случае подчеркивал Б.Д. Поливанов, рассматривая жаргон школьников: "Когда ученик говорит "нафик" или "напсик" вместо "зачем" он ведь мыслит в качестве коммуницируемого комплекса идей не одно только переводное значение слова (т.е. значение "зачем" или "почему"), а ещё кое-что. И если попробовать передать это "кое-что", то это окажется следующего приблизительно содержания мыслью <...> - мыслью, содержащей характеристику обоих участников языкового обмена (диалога): "Оба мы с тобой дескать, - "свои"" [Поливанов 1989: 163].

     Молодежный  сленг - это пароль всех членов референтной  группы.

     Четвертая особенность, характеризующая русский  молодежный сленг как универсалию, особенность, которая связывает  его с прочими арго и особенно со студенческим арго - французским, немецким, болгарским и другими, - это его людичекая направленность. Молодежный сленг - не просто способ творческого самовыражения, но и инструмент двойного остранения [Радзиховский, Мазурова 1983: 136]. Если людическая функция свойственна человеку вообще, то молодому человеку она свойственна тем более.

     В первую очередь своей выразительностью, озорной и веселой игрой со словом привлекает к себе молодежный сленг, с которым взрослая часть  населения начала знакомиться, читая  в оттепельные годы молодых прозаиков и поэтов, молодежную прессу и слушая своих детей. На фоне уныло-лживой официальной пропагандистской жвачки сленги привлекали свежей метафоричностью, раскованностью, а порой и краткостью обозначений (например, утюг - "фарцовщик, прохаживающийся по тротуару перед гостиницей, ожидая клиента"). Состав сленга отражает опасный, тревожный факт распространения наркомании: десятки слов и выражений.

     Главную же роль в языке сленга с нашей  точки зрения играют специальные  слова или словосочетания-маркеры. Эти слова являлись своего рода универсальными сообщениями, заменявшими длинную последовательность предложений, которые, наверное, было просто лень произносить. Один из профессоров филфака на вводной лекции сказал: "Филолог не должен бояться языка", чем немало развлек аудиторию.

     Но  в чем же отличие молодежного  сленга от сленгов других типов?

     Во-первых, эти слова служат для общения  людей одной возрастной категории. При этом они используются в качестве синонимов к английским словам, отличаясь от них эмоциональной окраской.