Этносоциология как научная дисциплина

     По  отношению к этнологической науке  постмодернизм  представлял собой  критическое переосмысление всего  теоретического и эмпирического  багажа знаний.  Широкое проникновение  этого подхода в этнологию  не было случайным, напротив, оно было подготовлено работами известного французского антрополога К.Леви–Стросса и его коллеги К.Гирца, разрабатывавших символический (интерпретационный) подход в этнологии. По мнению К.Леви–Стросса, задача антрополога в том, чтобы обнаружить за осознаваемыми образами, в которых перед людьми предстают социальные процессы, элементы бессознательного. Для решения этой исследовательской цели он разработал собственный путь. Исходная «точка» анализа К.Леви–Стросса – изучение модели языковых взаимосвязей, которая является «прототипом» структуры родственных связей между людьми. Соответственно языковая структура отражается в мышлении, и на ней же  базируются мифы. Созданная теория мифов выступает ключом к созданию теории общества. Культуру Леви–Стросс понимает не в традициях  классической этнографии или модернистской антропологии, а как систему значений, воплощенных в словах, действиях, одежде и других явлениях, посредством которых люди вступают друг с другом в коммуникацию. При этом подходе культура выступает неким совокупным текстом, а антрополог – интерпретатором этого текста.

     Отсюда  – один шаг до выводов постмодернистов:  не нужно стараться создавать  единый и целостный текст, поскольку  самой культуре он не свойственен, здесь  существует масса «разрывов» и противоречий. Антрополог должен отказаться от подобного  теоретизирования и выведения целостной  культурной системы. Описание культуры должно быть полифоничным, разноголосым. Ученые изучают культуру «со слов»  ее непосредственных носителей, которые  придают ей целостность и непротиворечивость. Поэтому исследователю культура только представляется  целостной, в реальности же под внешней целостностью скрывается такая конфигурация элементов, отношения между которыми не очевидны. Культурный анализ, исходя из этого, стал пониматься как «объяснение путем  интерпретации значений, воплощенных  в символических формах. Анализ культурных феноменов – деятельность, совершенно отличная от той, которую предлагает описательный подход, с характерной  для него опорой на научный анализ и классификацию, отражающую эволюционные изменения и характер взаимозависимостей. Изучение культуры скорее подобно интерпретации текста, чем классификации флоры и фауны».

     Постмодернистский подход в этнологии получил активное развитие в 80-е гг. ХХ в.  Его  видные представители Дж.Клиффорд и П.Смит отмечали, что этнологи изучают культуру с помощью индивидов, социализированных  в этой культуре. Поэтому она предстает  как система кодов и представлений, имеющих субъективное содержание.  Более того, культура это  не статическая комбинация культурных элементов и моделей, а постоянно изменяющийся процесс смены этих моделей, в том числе и в зависимости от политической ситуации, в которой оказалось этническое сообщество. Предлагаемый подход трактует этнос не как изначально данную,  развивающуюся во времени субстанцию, а скорее как явление, производное от динамики социальных отношений. Ядро содержания «этнического» перемещается в сферу осознания этнической группой своих отличий. Одно из наиболее развернутых определений этого феномена в конце 80-х гг. дал американский ученый М.Неш. Он считал, что этничность наиболее ярко  проявляется в трех формах: 1) самоназвании; 2) наборе культурных  элементов, включающих систему родства; 3) особенностях питания и религии. Конкретная же конфигурация элементов культуры ситуативна и зависит от взаимодействия носителей культуры с конкретным внешним окружением.

     Выявление сущностной природы феномена предполагает фиксирование форм его проявления. Их систематизация на материале подробного анализа деятельности социально-антропологических  исследовательских школ  была дана петербургским ученым Н.Г.Скворцовым, выделившим три формы проявления этничности: атрибутивный, субъективно-символический  и интеракционный,.

     Атрибутивный  аспект фиксирует проявление культурных качеств,  которые выступают основой для формирования общности, к ним относят язык, этноним, историческая память, особенности материальной культуры, ритуалы, модели поведения, религия и др. Культурные атрибуты и поведенческие модели (стереотипы) обусловливают формирование групповой идентичности, коллективного «мы».

     Субъективно-символический (идентичность) аспект проявления этничности фиксирует ее как переживание индивидом своей принадлежности к определенной (референтной) группе. Такая идентичность формируется на основе осознания общности происхождения, традиций, ценностей, межпоколенной преемственности культуры и пр.

     Интеракционный аспект возникает в системе межгруппового взаимодействия различных этнокультурных групп. Именно в ситуации, когда члены групп осознают свое отличие друг от друга, в качестве маркера,  выступает их культурная спецификация.

     Поэтому этничность производна от межгруппового  взаимодействия, имеет символическую  природу и часто бывает спровоцирована политическим контекстом. (В ситуации культурной близости групп обязательно  акцентируется та черта, которая  их четко различает. В ситуации балканского  конфликта, например, в этом качестве выступило конфессиональное различие сербов и хорватов). Сходную позицию  в определении проявления этничности занимает и другой петербургский  исследователь, З.В.Сикевич, определяя  ее как характеристику, которая обнаруживается в межгрупповом контакте. На индивидуальном уровне она выступает как особая «Я»–концепция (субъективное причисление  к референтной этногруппе), которая  на уровне группы переходит в образ  «Мы». Вместе с тем этничность –  это еще и культурно–символическая  среда, в которой происходит социализация индивида.

     Этносы  формируются как культурные общности, но могут проявляться как группы в условиях контакта с  себе подобными.  Определение «общность» указывает на наличие объединяющих черт, которые и являются основанием для выделения общности как ассоциации индивидов. Для формирования этнических общностей и вычленения их из социальной среды можно  выделить следующие черты:

1. географическую, климатическую, ландшафтную близость условий жизнедеятельности людей (потенциальная предпосылка);
2. общность потребностей людей, определяемая как организацией человека, так и  условиями его жизни в  данных  природных условиях;
3. формирование близкого комплекса поведенческих норм, норм взаимоотношений и ценностей жизни;
4. наличие непосредственных или опосредованных форм взаимодействия, которые транслируются во времени.

     Трансформация общности в социальную группу происходит в условиях осознания ее членами  интереса в создании организационных  форм управления. Но почему происходит эта трансформация: определяется ли она  внутренними импульсами развития этноса как культурной общности или  провоцируется отдельными энергичными  ее представителями для реализации частных интересов? Именно в связи  с этим возникли методологические споры  внутри антропологов, разделив их на два  течения – приверженцев примордиализма (первозданности этничности, ее биосоциальной  или социально-исторической укорененности) или приверженцев конструктивизма, отстаивающих концепцию сознательного  конструирования социальной группы на почве культурной общности.

     Важную  роль в утверждении первого подхода  сыграла книга Н.Глейзера и Д.Мойнихена "По ту сторону плавильного котла".

     Помимо  вышеизложенного поаспектного проявления этнической культуры, целесообразно иметь в виду также иной, так сказать, уровневый способ ее проявления. Основанием для различения подобного рода уровней этнической культуры являются такие, например, признаки (оппозиции), как сознательное – бессознательное, явное – скрытое (латентное).

     Дело  в том, что этническая культура в  виде конкретных ее составляющих и  элементов может как осознаваться, так и не осознаваться самими ее носителями, может представляться ими  более или менее адекватно, она  может отражаться – причем, иногда более реалистично – в сознании других этносов, при взгляде «со  стороны», наконец, этническая культура в какой-то своей части может  быть выявлена с помощью специальных  методов анализа форм и результатов  деятельности этноса и его представителей, причем в этом последнем случае она  способна отличаться от того образа, который  возникает при взгляде на нее  «изнутри» (собственные представления  этноса о себе) и «со стороны» (мнения иных, «чужих» этносов).

     Так, некий бессознательный или неполностью  осознаваемый этнический  «образ в  себе» выявлял в свое время  Г.Гарфинкель в рамках так называемой «этнометодологии». В несколько  упрощенном  виде результаты его  экспериментов описываются следующим  образом: «Люди в повседневности строят свои взаимодействия на основе моделей, о существовании которых  не догадываются, но к которым неосознанно  приспосабливают свое поведение; эти  модели первичны в том смысле, что  диктуют цели и мотивы взаимодействий, воспринимаемые самими участниками  как морально должное...» 

     В том же русле находятся соображения  специалистов  о том, что в своей  основе этническая культура «определяется  бессознательным «образом  в себе»  и выражается через «образ для  себя» и «образ для других»,  которые корректируют друг друга...»  Утверждается, что различия между внешними и внутренними культурными проявлениями наблюдаются у всех народов.    «Образ себя»,  имеющийся у любого народа,  может быть представлен тремя составляющими: «образом для себя», «образом для других» и «образом в себе». При этом «образ для себя» вполне осознается этносом, он представляет собой набор характеристик, которые этнос считает желательными для себя. «Здесь присутствует своя мифология и своя символика, которая имеет коммуникативное  значение  внутри  этнической системы,  а для  сторонних наблюдателей заметны лишь ее фрагментарные проявления». «Образ для других» – это переведенный на язык  других культур набор приписываемых себе  определений. И тут – своя символика, легенды и мифы о себе.  Наконец,  «образ в себе» – бессознателен, но именно он определяет согласованность действий членов этноса.

    Интересно соотнести эти соображения с  понятием так называемой «центральной зоны» культуры, которое введено Э.Шилзом и С.Эйзенштадтом. В этом случае образ в себе предстает как некое детерминирующее все культурные проявления этноса устойчивое ядро. Последнему приписываются следующие характеристики. «Центр, или «центральная зона», это как бы в свернутом виде ценности и  верования данного общества. Именно «центр» упорядочивает символы  ценности и верования.  И центром он является потому, что он пределен, нередуцируем.  Именно он определяет природу сакрального в  каждом обществе. И в этом смысле каждое общество имеет «официальную религию», даже когда его члены, или его интерпретаторы, это отрицают... Соприкасаясь с   «центральной зоной» культуры,    индивиды соприкасаются с  чем-то более значимым и  менее  конечным,  чем  их  повседневная  жизнь».

     Таким образом, при анализе этнической культуры целесообразно учитывать  обе вышеуказанные формы ее проявления – поаспектную и уровневую. Однако начнем с рассмотрения этнической культуры по отдельным ее аспектам. 
 
 

Но вообще в любом упорядочении ценностных ориентиров  очень велика доля субъективного  и социально–ситуативного. И все  же данное обстоятельство не может  являться препятствием для вполне адекватного  системного описания ценностных миров  различных этносов. При этом этногрупповая  субъективность, которая так или  иначе проявится в упорядочении ценностных элементов, как раз окажется кстати. Ведь различные социологические  методы позволяют  довольно точно  выявить ценностные приоритеты различных  этносов как на уровне «блоков» (какие  группы ценностей являются приоритетными для данного этноса),  так и на  уровне  отдельных ценностных  элементов.

     В качестве примера приведем любопытные  результаты, полученные на основе анализа  «Частотного словаря русского языка» (который, в свою очередь, составлялся  на базе различных текстов – художественных, публицистических, научных). Оказалось, что слово «добрый» в этих текстах  «численно превышает все другие прилагательные, характеризующие человека». Причем именно это слово оказалось  наиболее распространенным в ряду тех  качеств, которые респонденты приписывали  «типичному русскому человеку». К сожалению, слово «пьяный» также «употребляется заметно чаще других в отношении к человеку». Что же касается глаголов, то более других распространено понятие «терпеть». А слово «надо» заняло «по ранжированию слов в соответствии с частотой их употребления четвертое место из 619 (!) выделенных рангов». Автор интерпретирует этот факт  как доминирование «долженствования, категоричности, бескомпромиссности» в национальном характере. 
 

     В Российской Федерации согласно последней  переписи (1989) проживает 147 млн чел.; из них 119,8 – являются русскими. В  свою очередь 108 млн чел. от этого населения сосредоточено на территории России вне национально–территориальных образований (автономий и республик).  Остальное население можно разделить на 5 групп в зависимости от их численности: 1) наиболее крупными народами России являются татарский (5,5 млн чел.), чувашский (1,6), башкирский (1,3), белорусский (1,2), мордовский (1,1); 2) далее следуют этносы (всего их 15), с численностью от 300 до 900 тыс. чел.: чеченцы, немцы, удмурты, марийцы, казахи, аварцы, евреи, армяне, буряты,  осетины,  кабардинцы, якуты, даргинцы, коми, азербайджанцы); 3) затем этносы с численностью от 100 до 300 тыс.чел. (кумыки, лезгины, ингуши, тувинцы, калмыки, молдаване, цыгане,  карачаевцы, коми-пермяки, грузины, узбеки, карелы, адыгейцы, корейцы, лакцы); 4) этносы с численностью от 10 до 100 тыс.чел. (их 31); 5)  и, наконец  этносы с численностью от 1 до 10 тыс.чел. (их 21).