С точки зрения Маркса, социальные революции  являются выражением сущности естественноисторического процесса развития общества. Им присущ всеобщий, закономерный характер. Революции представляют собой важнейшие, принципиальные изменения, свершающиеся в истории человечества: одна общественно-экономическая формация сменяется другой, более прогрессивной. Немарксистские концепции, в целом, отрицают закономерность социальных революций. В частности, Г. Спенсер сравнивал их с голодом, бедствиями, проявлениями неповиновения, «агитацией, разросшейся до революционных собраний», открытыми восстаниями, которые он называл «общественными изменениями ненормального характера» [25, с. 244] .

     Другой  классик марксизма В.И. Ленин, также  подвергал острой критике позитивизм. Он писал в своём труде «Материализм и эмпириокритицизм», что биологические, как и многие другие определения Спенсера, ничего не определяют, кроме «благонамеренности» автора. Применение биологических и физических понятий к обществу — ...«есть пустая фраза. На деле никакого исследования общественных явлений, никакого уяснения метода общественных наук нельзя дать при помощи этих понятий». Нет ничего легче, как наклеить «энергетический» или «биолого- социологический» ярлык на явления вроде кризисов, революций, борьбы классов, но нет и ничего бесплоднее, схоластичнее, мертвее, чем это занятие [25, с . 249].

     Ленин подверг критике истолкование прогресса  позитивистской социологии. «В наше время, - писал В.И. Ленин в 1914 г. в статье «Карл Маркс», - идея развития, эволюции, вошла почти всецело в общественное сознание...». Но это было «метафизическое  понимание развития», как считал он. Данному представлению об эволюции Ленин противопоставлял диалектико-материалистическую концепцию развития. По его мнению, эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь на Гегеля, гораздо более всесторонняя, гораздо богаче содержанием, чем ходячая идея эволюции. Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; - развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; - «перерывы постепенности»; превращения количество в качество; - внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах данного явления или внутри данного общества; взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причём история открывает всё новые и новые стороны), связь, дающая единый закономерный мировой процесс движения, - таковы некоторые черты диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о развитии [13, с. 381].

     Одним из главных положений спенсеровской  теории прогресса было утверждение, что реформы, проводимые «сверху», могут  предотвратить, сделать невозможной  революцию. В.И. Ленин считал проблему отношения реформы и революции в историческом процессе очень важным научным вопросом, правильно решить который можно только с позиции диалектики. Согласно ему: «Понятие реформы, несомненно, противоположно понятию революции; забвение этой противоположности, забвение той грани, которая разделяет оба понятия, постоянно приводит к самым серьёзным ошибкам во всех исторических рассуждениях. Но эта противоположность не абсолютна, эта грань не мёртвая, а живая, подвижная, грань, которую надо уметь определить в каждом отдельном конкретном случае» [13, 384].

     Спенсер мечтал о том счастливом времени, когда в обществе наступит «подвижное равновесие», т.е. воцарит покой при некотором движении, не изменяющим структуры, не нарушающим равновесия. По мнению В.И. Ленина, буржуазная теория прогресса стремится заменить теорию классовой борьбы как единственно реального двигателя истории буржуазной теорией «солидарного», «общественного» прогресса.

     «В  целом - громадные различия, обусловленные, прежде всего противоположностью социальных позиций: теоретики позитивизма — апологеты капитализма, Маркс — пролетарский революционер, поставивший целью жизни низвержение буржуазного общества» . Для позитивистов (Конта, Милля, Спенсера) общество выступает как царство гармонии; Маркс раскрывает присущий ему внутренний антагонизм и анализирует антагонистический характер общественного прогресса при капитализме. Для классиков позитивизма капитализм - это высшая (заключительная) фаза социальной эволюции, для Маркса она лишь ступень на пути к достижению коммунистического общества. Из чего возникают различия: классикам позитивизма чужда диалектика, для Маркса она является «алгеброй революции». Для Спенсера, «социальный эволюционизм представлял собой попытку глобального осмысления исторического процесса, как части общего, бесконечно разнообразного и активного процесса эволюции Космоса, планетной системы, Земли, культуры», без революций, воспринимающимися им как аномалия, болезнь общества. Кризисы, время от времени имеющие место в обществе, по его мнению, вызваны действием внешних причин. Мысль о том, что развитие общества представляет собой цепь периодически возникающих кризисов различного рода, источник которых надо искать внутри общества, — полностью выпадает из его поля зрения [4, с. 253].

     С другой стороны, в этих теориях имеется и много общих черт. Это защита и развитие принципа методологического единства естественных и общественных наук; настаивание на необходимости и попытки создания «большой» социологической теории, изучающей общество как целое (в ряде случаев марксисты оперируют понятием «общественный организм» [4, 253]; разработка предпосылок структурно-функционального подхода в социологии; историзм; защита идеи социального прогресса.

     К началу 20-х годов немарксистская социология в Советской России располагала значительной институциональной базой, и её влияние ощущалось на протяжении всех 20-х годов. Большое количество партийных проверок, проводившихся в партшколах, приходили к выводу, что студенты вместо трудов классиков исторического материализма читают О. Конта, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма.

     Интенсивный процесс развития немарксистской социологии был остановлен прямыми репрессиями. В результате, многие ведущие профессора-обществоведы были высланы из страны. К началу 30-х годов, влияние позитивизма на развитие социологии в Советской России было подавлено. В то время о социологии Запада в советской литературе писали: «Вся буржуазная социология строила, прежде всего, и строит свои выводы о развитии общества на принципах, в корне противоположных историческому материализму, вся она представляет идеалистическую линию в объяснении развития общества» [15]. «Буржуазная наука об обществе неспособна в силу своей эксплуататорской природы понять действительные законы общественного развития». Интерес к социологии как к науке упал на нет. Но, не смотря на всё это, труды по социологии публиковались. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     2.1.3. Социологические  идеи Г. Спенсера в структурно-функциональном  анализе.

     Но  если в 60-е годы в Советском Союзе  работы Спенсера подвергались острой критике, то на Западе его работы вызвали большой интерес. Предмет анализа исследований британского социолога - структура и функционирование различных явлений общественной жизни, прежде всего, разнообразных социальных институтов. На этой основе сложилось направление структурно-функционального анализа, представленное именами таких американских социологов, как Т. Парсонса и Р. Мертона. Первый обратил внимание на то обстоятельство, что именно Спенсер установил непосредственную теоретическую связь между биологической и социальной науками, и на те трудности объективного и субъективного характера, с которыми связано создание и формирование социологии как самостоятельной науки . С точки зрения Т. Парсонса, в настоящее время имеет место «возрождение интереса к эволюционистским идеям», основу которых заложили О. Конт и Г. Спенсер. «Этому возрождению, - как полагает Т. Парсонс, — во многом способствовало дальнейшее развитие и укрепление связей между биологическими и социальными науками, всё более убедительно свидетельствующее о том, что их неразрывное единство как «наук и жизни» носит основополагающий характер» . Подобно точке зрения Спенсера, парсоновское представление об изменениях связано с «прогрессивной» дифференциацией и интеграцией, с необратимым прогрессивным развитием общества, которое время от времени замедляется, если не удаётся интегрировать дифференцирующиеся культурные и социальные системы [11, с. 348].

     Т. Парсонс и Р. Белл рассматривали  дифференцированность общества в качестве важнейшего критерия эволюции. По мнению Р. Белла: «Эволюцию следует определить как процесс возрастания дифференциации и усложнения организации, который обеспечивает организму, социальной системе или любому иному рассматриваемому образованию большую способность приспособления к среде, что в известном смысле делает их более автономными по отношению к своему окружению, чем были их менее сложные предки... Это не означает, что эволюция носит неизбежный характер или что более простые формы неизбежно должны исчезнуть» .

     Главное внимание в структурно-функциональном анализе уделяется проблеме стабильности социальной системы, её «нормальному» функционированию, изучению условий, при которых формируются, поддерживаются, изменяются и разрушаются различные типы социальных организаций. Подробно рассматриваются функциональные проявления социальных систем: адаптация, целедостижение, интеграция, воспроизводство структуры, снятие социального напряжения и т.д.

     Некоторые современные учёные-социологи считают, что Спенсер в терминологии органицизма взялся за разработку важной для функционализма XX века идеи иерархии системных уровней, на каждом из которых имеют место общие и специфические классы функций, обслуживаемые специальными структурами. По мнению современного аналитика социологической теории Дж. Тернера, английский эволюционист, в отличие от других сторонников организмической теории, не остановился в своих рассуждениях на сравнении биологического организма с обществом, а составил систематизированный перечень положений, исходя из которых можно было проследить аналогию общества с биологическим организмом. Дж. Тернер следующим образом резюмирует идеи спенсеровского функционализма:

1. « Существуют определённые универсальные потребности или необходимые требования, для удовлетворения которых функционируют соответствующие структуры. Эти потребности варьируют вокруг проблем: а) обеспечения и надёжного обращения ресурсов, б) производства полезных материалов ив) регуляции и интеграции внутренней деятельности людей средствами властного и символического контроля.
2. Каждый системный уровень — группа, местная община или общество в целом - обнаруживает сходный набор потребностей.
3. Важные движущие силы любой эмпирической системы организуются вокруг процессов, удовлетворяющие эти универсальные требования.
4. Уровень приспособления (адаптации) социальной единицы к своему окружению обусловлен степенью, в какой она удовлетворяет эти функциональные требования» . Здесь, как и в современном функционализме, метод анализа сводится к исследованию специальных типов социальных структур и процессов с точки зрения необходимых требований, которые предъявляет окружающая среда, более обширная организация и т.п.

     В спенсеровской организмической  концепции общества возникают те же затруднения, что и у современных  функционалистов.

     Сделанные попытки определения абстрактных функциональных потребностей для всех обществ (хотя бы так, как это сделано у Тернера) если и не приводили к тавтологическим повторениям того, что уже имелось в самой идее организма-системы, то давали незначительные результаты, банальные, поверхностные классификации. Таким выступает у британского социолога различие трёх систем органов (учреждений, институтов): поддерживающей, распределительной и регулятивной [12, с. 291].

     Второе  из затруднений было в вычленении из большого множества человеческих действий, обычаев, нововведений, которые несли бы в себе функциональные или адаптивные (приспособительные) свойства. Понятия «функция» и «адаптация» частично совпадают и поднимают схожие теоретические проблемы. Но если функция направлена «внутрисистемно», и связано это с тем, что Спенсер и последующие функционалисты говорили о социальных системах как о природных сверхорганизмах, из чьих «потребностей» в выживании и эффективной жизнедеятельности возникли определённые институты и учреждения. Адаптация же ориентирована «вовне», т.е. она зависит от «среды» или «экологии» и напрямую связана с идеей конкуренции разных культур, «выживания наиболее приспособленных» из них. Конкретное общество уподоблялось особи в ряду других особей в борьбе за существование, а культурные институты, по «превосходству» или «отсталости» которых говорили о стадии его эволюционного развития, выступали аналогом индивидуальных свойств и способностей.

     «Однако, - по мнению А.Д. Ковалёва, — в силу многофункциональности социальных явлений и крайней сложности связей между ними почти все однозначные указания о том, какую специальную потребность «общественного организма» исполняет тот или иной институт, можно оспорить. Большую функциональную эффективность некоторой системы отношений или правил поведения трудно доказать даже «не выживанием», гибелью общества в борьбе с другими. Нелегко определить и критерий выживания. Если считать таковым выживание индивидуальных членов общества, то случаи его полной гибели найдутся, видимо, только среди самых примитивных племён» [15].

     Таким образом, функциональный анализ общественного  организма, как у британского  социолога, так и у последующих  функционалистов зачастую превращался  в моноанализ с точки зрения того, в какой мере его части удовлетворяют одну-единственную функцию-потребность - выживание и благополучие целого. Почти во всех случаях удавалось объяснить функциональную полезность, вклад или вред данных обычаев для социального организма в целом.