Политико-правовая идеология национал-социализма

    Субстратом  государственности выступает «народ», «народная общность». Нацисты уверяли, будто «народ» для них — основополагающая ценность. В государстве он, будучи первичным, изначальным образованием, обретает официальную организационную форму своего бытия. Категорией «народ» (и различными производными от этой категории словосочетаниями) перенасыщены тексты нацистских идеологов. В повышенном внимании к такому феномену, как народ, нет ничего предосудительного, порочного. Но сугубо ущербна, демагогически лжива его национал-социалистическая трактовка.

    Зиждется  она на нескольких посылках. Во-первых, на махрово расистском убеждении, что немецкий народ есть общность людей, объединенных главным образом одной кровью. Постоянство, неизменность этой крови обеспечивает континуитет и вечность немецкого народа. Сохранение биологической чистоты крови («арийской», «нордической» и т. п.) составляет едва ли не наивысшую национальную цель. Во-вторых, на признании «закона целого», согласно которому «народная общность» как органическое целое не просто большая по своим внешним размерам величина, но и величина бесконечно более важная, чем сами по себе составляющие ее члены; они значимы лишь как неотъемлемые частички этого громадного целого. В-третьих, на представлении о монолитности немецкого народа, притом не только расово-биологической, но также политической, правовой, мировоззренческой.

    Наряду  с «фюрер-принципом» категория «народ», подвергнутая нацистской обработке, предназначалась для искоренения теории и практики демократического правового государства. С ее помощью старались, в частности, опрокинуть один из устоев либерализма: взгляд на свободного независимого индивида как на ценность приоритетную в нормальном государственно-организованном обществе. Нацистское кредо было радикально иным, прямо противоположным: «Ты — ничто, твой народ —все!»

    Народ становился неким боготворимым сверх-Я, инстанцией, которая определяет человеческое существование вообще, детерминирует все деяния людей. Дабы покончить со свободной автономной личностью, растворить гражданина в безликой унифицированной массе «народной общности», пропагандировалось то мнение, что отдельно взятый человек принадлежит в первую очередь не самому себе, а своему народу, ибо от него он получает жизнь и место в социальной жизни. Распространяя столь превратное мнение, нацистская пропаганда создавала миф об устранении в «третьем рейхе» дифференциации «народной общности» на гражданское общество и государство, об отсутствии при нацистском строе противостояния личности государству.

    Индивид, заключенный в железные тиски  «народной общности», лишен пространства своей автономной жизнедеятельности, гарантированного от произвольного вторжения партии и государства. Такое пространство исчезло, как исчез и свободный гражданин. Его заменил преданный член «народной общности», совершенно всем ей обязанный и полностью ей подчиненный. Он существует ради нее. Его ничуть не заботит защита и реализация собственных прав и свобод. Он озадачен лишь тем, чтобы содействовать сохранению и преуспеванию народа как целостности.

    Согласно  нацистскому канону, истинный немец, «народный товарищ», повязан непреходящей ответственностью перед германской нацией. Ответственность эта выражается в самых разных формах, и от нее он никак не может уклониться, ибо по природе своей — вечный должник «народной общности», государства. Зато государство ничего не должно ему; перед ним и ему подобными оно никакой ответственности не несет.

    Глава 3. Правосознание, законодательство и полномочия органов  власти.

    С проникновением нацистских идей в германскую юриспруденцию она стала радикально меняться и быстро утрачивать черты профессионального научно-правового знания, приходить в упадок. Национал-социалистски ориентированные авторы яростно атаковали мировоззренческие устои традиционной европейской теории права: рациональное мышление, искусство аргументации, открытость критике, толерантность, отсутствие национальных барьеров и т. п. В борьбе с этими устоями на первый план выдвигались такие вещи, как вера в фюрера, здоровая народная сентиментальность, дух «крови и почвы», предубеждения разного рода, иррационализм, мистика и проч.

    Своей собственной логически цельной теоретико-правовой системы германский фашизм не создал. Термин «право», конечно, употреблялся. Но в качественно ином, нежели ранее, смысле. Антиюридизм нацистских правоведов выражал себя по-всякому. В частности, через отрицание ими «нормативной юриспруденции», правового позитивизма как учения сугубо формалистического, наднационального, игнорирующего «материальные» слагаемые права: «справедливость», «народность» и др. Под сурдинку неприятия правового позитивизма вообще отвергались понятия «личность», «субъект права», «правовое достояние», «интерес», «правомерность», «правоспособность». Субъективное право в новую эпоху (т. е. при нацистском режиме) объявляется вообще несуществующим. Его нет, поскольку немцы, «народные товарищи», имеют лишь обязанности, которые во сто крат важнее каких-либо правомочий.

    На  базе такого нигилизма ничего сколько-нибудь стоящего, конструктивного в области науки права сделать нельзя. Оттого и набор высказываний нацистских деятелей о праве почти целиком состоит из пустых формул и банальностей, чей юридико-содержательный смысл почти невозможно уловить. Немногое можно узнать о своеобразии правопонимания тех, например, кто усматривает сущность и задачи права в согласии чувств и воли всех «товарищей по праву», кто квалифицирует право в качестве внешней оболочки, способной иметь какое угодно внутреннее наполнение, кто оценивает римское право как холодное и индивидуалистическое и кто фактически не идет дальше приведенных и аналогичных им нелепостей.

    В чем же все-таки заключается специфика  национал-социалистического правопонимания? Признание правообразующим фактором, почвой права расы, национального духа. Заявление, что нет никакого индивидуального, принадлежащего личности «прирожденного права», а существует лишь народно-расовое, детерминируемое расой право. «Право есть то, что арийцы определяют как «право». Измышление зависимости природы права от биологической материи особого рода (расы), от воли людей («арийцев»), скроенных из подобной материи, понадобилось «для научного» обоснования концепции «особого права», расхожей среди нацистских правоведов. Их рассуждения на эту тему, быть может, как никакие другие обнаруживают катастрофический (и страшный по своим практическим последствиям) разрыв нацистской юриспруденции с основополагающими началами права, в частности с таким исходным, как правовое равенство, равенство всех перед законом.

    Провозглашенная нацистами максима: право есть продукт расы, и потому им могут обладать, быть его носителями только субъекты, по крови принадлежащие к этой расе, нации, «народной общности», — логически обосновывала тезис, весьма близкий ей по сути. Этот тезис гласил: полноценными субъектами расово-народного права (а иного «третий рейх» не признавал) выступают лишь члены «народной общности», «народные товарищи». Отбрасывалось и предавалось забвению универсальное, всеобщее правовое равенство. Взамен него насаждалось особенное, «расовое» («народное») равенство, из-за которого за пределами правового общения оказывались значительные группы граждан «неарийской» крови.

    Тем не менее, дабы реализовывать фашистскую идеологию расового неравенства, военной  экспансии, классовой гармонии, вождизма и всевластия государственной машины, создавались нормативно-правовые акты страны.

    Основной  закон страны - Веймарская конституция 1919 г. действовал весь период существования  фашистской диктатуры. Руководство  рейха вполне устраивали заложенные в ней принципы, такие, как строгая  регламентация сферы общественных отношений, личной жизни граждан, ограничение прав земель, возможность применения к ним т.н. «экзекуции», предоставление Президенту Германской империи сильных исполнительно-распорядительных полномочий, таких, как право роспуска Рейхстага, права издания чрезвычайных декретов, право на использование вооруженной силы. Рейхсканцлер также обладал весьма широкими полномочиями и правами. Рейхсканцлер, согласно конституции председательствовал в имперском правительстве и руководил его деятельностью (Рейхсканцлер председательствует в имперском правительстве и руководит его делами по наказу, принятому правительством и одобренному президентом империи - статья 55), устанавливает руководящие линии политики и несет за это ответственность перед Рейхстагом (статья 56), имел решающий голос при решении вопросов в правительстве. Объединение этих должностей в одном лице могло предоставить ему почти диктаторские полномочия.

    Несмотря  на предоставленные гражданам широкий  круг свобод, в том числе в свободе  совести, слова, неприкосновенности жилища в тексты многих статей были включены оговорки, согласно которым граждане могли лишаться определенных прав на основе имперских законов. Например, статья 114 гласила - «Свобода личности неприкосновенна. Ограничение или лишение личной свободы публичной властью допускается только на основании законов». Статья 117 касающаяся тайны корреспонденции гласила: «Тайна переписки, равно как и тайна почтовых, телеграфных и телефонных сношений, неприкосновенна. Исключения могут быть допущены только на основании имперских законов». Статья 123 содержала в себе норму, описывающую право германских подданных на собрания: «Все немцы имеют право собираться мирно и без оружия, не спрашивая особого разрешения. Для собраний под открытым небом имперский закон может устанавливать обязательность предварительного заявления, и, в случае непосредственной опасности для общественного спокойствия, запрещать их». Первым случаем применения этой оговорки стало ограничение нацистским правительством немецких коммунистов в сборах под открытым небом (залов им давно никто не давал). А 2 предыдущие вышеупомянутые статьи позволили используя принимаемые нацистским большинством в правительстве законы беспрепятственно вмешиваться в личную жизнь граждан. После создания Гитлером в марте 1933 года однопартийного правительства НСДАП получила возможность проводить в жизнь любые нормативные акты. И одним из первых, и важнейшим для законодательного оформления нацистского режима явился Закон «Об устранении бедственного положения народа и государства» от 24 марта 1933 года. Закон утверждал абсолютное превосходство исполнительной власти над законодательной. Например, статья 2 Закона гласила: «Законы, принятые имперским правительством, могут уклоняться от имперской конституции, если они не имеют предметом устройство рейхстага и рейхсрата. Права президента империи остаются неприкосновенными», т. е. правительство наделялось неограниченными законодательными полномочиями Правительство также наделялось неограниченными правами в области государственного бюджета- в области, которая всегда являлась прерогативой парламента. Согласно этому закону, заключение и исполнение договоров с иностранными государствами даже не нуждалось в согласии парламента.

    Чрезвычайный  декрет Парламента от 4 февраля 1933 года предоставил полиции право на запрет любых собраний и демонстраций. Этим же декретом санкционировался неограниченный террор в отношении всех неугодных государству организаций и отдельных лиц. Президентский декрет Гинденбурга «В защиту народа и государства» от 28 февраля 1933 года полностью отменял свободу личности, слова, печати, митингов и демонстраций, тайну переписки, неприкосновенность жилища, допускал производство обысков и конфискаций, ограничение права собственности. Основная цель декрета- введение в стране постоянно действующего чрезвычайного положения, недопущение инакомыслия. Большое применение имел Указ президента от 21 марта 1933 года «О защите правительства национального возрождения от коварных посягательств»: «П.1. Кто умышленно будет высказывать или распространять не отвечающие или грубо искажающие действительность суждения, могущие причинить тяжелый ущерб империи или отдельным германским землям, или авторитету правительства империи, или отдельных Земель, или правящей партии, наказываются, если деяние не подлежит более строгому наказанию по другим законам, тюрьмой до 2-х лет. Если же суждения высказывались или распространялись публично, то тюрьмою не менее 3 месяцев. П.2. Если деяния причинило тяжелый ущерб для империи, может быть назначена каторга». Он фактически отменял все демократические права и свободы, санкционировал нацистский террор и репрессивные методы фашистского правительства. Около 10 тысяч человек было арестовано, в стране была создана сеть концлагерей.

    Первым  шагом к ликвидации многопартийной системы являлся запрет КПГ. Поводом для запрещения служил факт поджога рейхстага. 27 февраля 1933 г. 23 июня 1933 года была объявлена вне закона СДПГ. А 14 июля 1934 года вышел закон, запрещающий создание новых партий: «1. В Германии существует в качестве единственной политической партии Национал-социалистическая независимая рабочая партия. 2. Если кто-либо будет принимать меры к поддержанию организационной структуры какой-либо другой политической партии или созданию новой политической партии, тот наказывается - смирительным домом до 3 лет или тюрьмой от 6 месяцев до 3 лет.» В результате в стране осталась единственная партия - НСДАП. В апреле 1933 г. по инициативе Геринга создана тайная имперская полиция ГЕСТАПО, сыгравшая значительную роль в становлении и укреплении фашистской диктатуры.

    1 декабря 1933 года был издан закон  «Об обеспечении единства партии  и народа». Он официально вводил  однопартийную систему в стране: «После победы национал-социалистической  революции Национал-социалистическая  независимая рабочая партия является  носительницей германской государственной мысли и неразрывно связана с государством» (статья 1). В результате канцелярия партии принимала непосредственное участие в разработке всех имперских законов, рассматриваемых в Рейхстаге. Государственные органы оказались под контролем НСДАП. Срастание партийного и государственного аппарата стало полным и всеобъемлющим. ⁵