Политическое поведение

Этатизм, гипертрофия и атрофия гражданского общества, полное или почти полное подчинение первым второго обуславливают такую черту России, как  
 

¹ см.: Лосский Н.: История русской философии. М., 1991, с 8.

недостаток собственно общественных интегрирующих основ, очень слабую способность народа к самоорганизации, что особенно заметно проявляется во время кризисов. В периоды политических катаклизмов, когда государство разваливается и становится неспособным выполнять свои функции, российские жители часто демонстрируют удивительную беспомощность.

  Можно, используя терминологию Тойнби, говорить о футуризме политической культуры России - об обращенности в будущее (быть может иллюзорное) при недостаточном внимании к прошлому, при отсутствии осознанного следования традициям (неосознанное, безусловно, имеет место), крайней переимчивости, чувствительности к новым веяниям (обычно приходящим с Запада). Образ будущего, конечно, меняется в зависимости от эпохи. По всей видимости, не будет ошибочным утверждение, что в основе футуризма лежит неприятие пороков реального общества, которых в России всегда было более чем достаточно. Естественно, тезис о футуризме российской политической культуры не следует понимать буквально: футуристические проекты, определяющие лицо той или иной эпохи, неизбежно содержат некоторые элементы архаики¹.

   Это, безусловно, относится к проекту Петра I: удивительное сочетание футуризма и архаизма (можно сказать и иначе: модерна и постмодерна-рационализма и нового иррационализма, эксплуатирующего, конечно, старые иррациональные архетипы) продемонстрировал коммунистический проект. Как только футуристический потенциал конкретной модели развития ослабевает или оказывается исчерпанным, ее неумолимо сменяет следующая модель. Так коммунизм сменил империю, а его, в свою очередь - постсоветская демократия.

   Если принять тезис о футуризме политической культуры России, станет объяснимым такой парадоксальный на первый взгляд факт, что именно брежневский период - самый «сытый», самый благополучный период советской истории, когда наши соотечественники забыли чувство голода, а атрибутами «советского образа жизни», народу с партсобраниями, «социалистическим 

  ¹ см.: Тойнби А.: Постижение истории. М., 1991, с 45.

соревнованием» и «политучебой», стали телефон, телевизор и отдельная квартира со всеми удобствами - оказался временем самой острой фрустрации и разочарования, в то время как в эпоху Сталина невиданные жертвы и лишения, постоянный каторжный труд и даже кровавые репрессии воспринимались как должное и соседствовали с мощным эмоциональным подъемом, переходившим в эйфорию.

  Политико-культурная «палитра» общества характеризуется в России крайней гетерогенностью, существованием субкультур с совершенно различными, если не диаметрально противоположными ценностными ориентациями, отношения между которыми складываются конфронтационное, а подчас и антагонистично. Если посмотреть на политическую историю России трех последних столетий, нетрудно заметить постоянный конфликт субкультур-западнической и почвеннической, радикальной и патриархально - консервативной, анархической и статической, а в современных условиях - «демократической» и «коммунопатриотической». При этом для последних примерно полутора веков характерно существование активной, порой агрессивной и достаточно многочисленной контрэлиты, мобилизующей и аккумулирующей потенциал социального политического протеста, стремящейся свергнуть элиту и занять ее место¹.

  В общем, для политической культуры России характерно почти постоянное отсутствие базового консенсуса, национального согласия, «надлом этнического поля» (по Л. Гумилеву), нередко болезненный разлад между социальными группами.

   Для адекватного понимания особенностей политической культуры России следует указать на классификацию культур, предпринятую П.А. Сорокиным. Он выделяет три культурных типа: трансцендентный («идеациональный»), идеалистический («интегральный») и чувственно - материалистический («сенситивный»). По мнению Сорокина, с момента образования в IX веке Киевского государства до XVIII века в России доминирующий тип сознания и 

¹ см.: Гудименко Д.В.: Политическая культура России преемственность эпох // Полно 1994, №2, с162

культурная суперсистема (наука, религия, философия, этика, право, искусство, политика и экономика в их идеологических, поведенческих и материальных формах) были «идеациональными», т.е. опирались на религиозные представления (в этом плане симптоматична историческая синхронность образования централизованного государства и принятие христианства¹.

   В XVIII веке господствующей ненадолго стала идеологическая суперсистема, согласно которой истинные ценности определялись тремя основными измерениями - чувственным, рациональным и сверхчувственным. И, наконец, в XIX веке центральное место заняла¹ сенситивная суперсистема, в основе которой лежало утверждение, что истинная действительность и ценности носят сугубо материалистический характер; все то, что человек не может постичь при помощи своих органов чувств, является вымыслом, фантазией, фикцией, псевдореальностью и псевдоценностью. Господство второй и третьей культурных суперсистем, по оценке Сорокина, в России было не более коротким, чем на Западе. В Западной Европе оно продолжалось соответственно в XIII-XIV и XV-XIX вв., но и менее глубоким, что в конечном итоге привело к разрушению, а Россию - к революциям 1905-1917 гг., после чего в нашей стране, как и на Западе, начался длительный период поиска новой парадигмы, движения навстречу новым формам сознания и культуры, новым системам ценностей и видам социальной организации. То есть Россия вслед за другими странами вступила в кризисную эпоху нового иррационализма в парадоксальном, внешне рациональном коммунистическом обличье. 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
¹ см.: Сорокин П.А.: Основные черты русской нации в двадцатом столетии. М., 1990, с 482

2.2. Советская политическая культура

  Рассматривая политическую культуру России нельзя пройти мимо такой ее составляющей, как советская политическая культура. Прежде чем рассматривать политическую культуру России на современном этапе необходимо дать характеристику ее предшественницы. Попробуем очертить общие контуры феномена, именуемого «советской политической культурой». Возьмем ее в том виде, какой она приобрела на рубеже 20-30-х годов и сохраняла в главных чертах на протяжении десятилетий. Обратимся к исследуемому феномену и посмотрим, как советская политическая культура проявлялась в сферах политического сознания и поведения массового субъекта, а также в сфере функционирования политической системы и ее институтов. И начнем с культуры политического сознания, включающей в себя культуру ориентации субъекта в отношении политической системы и политического процесса, культуру межличностных ориентации и культуру политического самосознания.

  Следует сразу уточнить, что массовое политическое сознание, господствовавшее в СССР, - не просто массовидное сознание, точно так же, как массовый субъект - не просто наиболее распространенный тип субъекта. «...Массы, с одной стороны, и группы, в том числе классы, - с другой, объективно представляют собой качественно различные типы социальных общностей, которые, не заменяя, друг друга и не совпадая друг с другом»¹. Иначе говоря, помимо общностей групповых (классовых) имеют место общности трансгрупповые (массовые), которые, как показала история XX века, могут не только существовать бок о бок с первыми, но и вытеснять их. Так и произошло сначала в Советском Союзе, а затем в других социалистических странах. 

 
¹ см.:  Грушин  Б.Б.:  Масса,  как субъект исторического и социального действия.  Рабочий  класс  и 
современный мир. 1984, №5 с 42.

  В основе ориентации субъекта политического процесса лежит его отношение и политика как к специфической сфере общественной жизни и специфической форме деятельности. Анализ таких переменных, как уровень политической информированности населения, его предрасположенность рассматривать все сквозь призму политики, реальная вовлеченность людей в политический процесс и уровень их политической активности опровергают расхожее представление о высокой степени политизированности советского общества и его граждан.

   В самом деле, вся информация о внутренней и внешней политике строго дозировалась и ограничивалась в СССР. Советский человек знал о политике только то, что по разумению властей, обязан был знать, чтобы функционировать в качестве стандартного, легко заменяемого «винтика» системы. Уровень реальной вовлеченности людей в политический процесс, особенно на его верхних этажах, тоже не был высоким.

   Таким образом, характерной чертой культуры политического сознания советских людей были индифферентное отношение к политике и низкий уровень ориентации на участие в политическом процессе, что составляло важнейшую предпосылку воспроизводства тоталитарного режима в стране.

   Одна из базовых переменных культуры политического сознания отношение граждан к политической системе (политическому режиму), степень ее поддержки и доверия к ней. В СССР абсолютное большинство людей поддерживало существующую политическую систему или занимало по отношению к ней позицию лояльного нейтралитета. Причина этого кроется в том, что даже люди, осознававшие пороки советского строя, прошедшие через тюрьмы и лагеря (не говоря об остальных), не видели реальной альтернативы советской системе.

   В ходе политического общения индивид вырабатывает культуру ориентации в отношении не только институтов власти, но и других индивидов, участвующих в политическом процессе. Это фиксируется соответствующей системой ценностей, первой из которых для советского человека всегда было равенство. При этом в отличие от граждан либерально демократических обществ, для советского человека характерна ориентация на равенство не только условий, но и возможностей и результатов. И не только в политической, но и в экономической и социальной областях.

  Одним из центральных организующих принципов межличностных отношений в Советском Союзе был коллективизм. Эта ориентация, внедрявшаяся в массовое сознание сверху, усваивалась с тем большей личностью, что коллективистские (общинные) традиции всегда были сильны в России, особенно среди крестьянства, т.е. в той самой среде, из которой в 20-3Ое годы рекрутировалась большая часть населения крупных городов и которая служила основным поставщиком кадров для большевистской партии.

  В основе советского понимания коллективизма лежит не просто отрицание индивидуализма, который клеймится пропагандой как «буржуазный принцип», и не просто признание приоритета общества по отношению к индивиду. Коллективизм в советском официальном понимании предполагает растворение индивида в коллективе, подчинение личных интересов общественным¹, самоотречение вплоть до самопожертвования, превращение в безличный, бесполый элемент гигантского организма, в стандартную частицу «массы». «Мы» полностью заменяет «Я».

  Зависимость советского человека от государства, партии и коллектива; страх перед властями, стоящими над законом; осознание своей неспособности существенно повлиять на ход политических. Событий не то что в стране, но даже в округе - все это способствовало формированию такой черты советской политической культуры, как конформизм, логическим и психологическим продолжением и дополнением которого в условиях тоталитарного общества выступает нетерпимость к инакомыслию.

  В политическом плане нетерпимость выливалась в отказ признать конструктивную оппозицию в качестве легитимной силы, в плане 

¹ см.: В «Толковом словаре русского языка» Д. Ушакова, изданном в 1935г., «гражданин» истолковывается как «сознательный член общества, человек, подчиняющий свои личные интересыобщественным» (т 1,  М., 1935, с 613).

идеологическом - в отрицание любой идеи, не согласующейся с отрицательным кредо. А все вместе предопределяло идейно-политическую, морально- психологическую и организационную ригидность, что и проявилось в полной мере в перестроечные и постперестроечные годы.

  Одна из наиболее характерных черт советской политической культура всеобщее неуважение к закону, ориентация на внеправовые методы решения политических проблем. Это в общем и неудивительно: суд в его современном понимании появился в России лишь во второй половине XIX века и просуществовал как независимое учреждение всего несколько десятилетий, не успев закрепить свой авторитет.

  Антилегалистская традиция была поддержана и усилена большевиками с их подозрительно - нигилистическим отношением к закону и праву как ограничителям насилия и произвола¹.

  Правовой нигилизм и низкий уровень законопослушания «подготавливали» сознание советского человека к манижейски - конфликтному восприятию политической жизни и ориентации на использование силовых методов решения проблем. Ему постоянно внушали, что он живет в осажденной крепости, а враги внутри страны и за рубежом беспрерывно плетут заговоры против СССР. При этом согласно известному сталинскому тезису, чем больше успехи социализма, тем отчаяннее их сопротивление².

  Подобная установка, доводившая реальные факты до крайности, формировала параноидальное сознание, ориентированное на беспрерывную борьбу и войну с империализмом, с «врагами народа», с «временными трудностями» и т.д. Советского человека приучили смотреть на мир сквозь черно - белые очки, скрывавшие другие краски и полутона: только белое и черное, только «свои» и «чужие».