Политическое поведение

     Другим уровнем политического сознания, парным идеологическому, является политическая психология -- совокупность политических чувств, мнений, настроений, возникающих у различных социальных групп на основе общности политических потребностей и интересов. Будучи несистематизированным и стихийно формирующимся духовным образованием, политическая психология представляет собой своеобразный аналог обыденного сознания.   Но   полного   совпадения   между   ними   нет,   так   как   понятие

«политическая психология» включает в себя наряду с рациональными также и иррациональные, т.е. неосознаваемые, не контролируемые сознанием элементы -- мотивы, предпочтения, установки и т.д.

     Таково в целом соотношение основных уровней политического сознания, различаемых по степени проникновения в сущность политической реальности и, как следствие, -- по способу формирования, социальным функциям и пр. При таком структурном расчленении политическое сознание анализируется главным образом с точки зрения содержания заключенного в нем знания, т.е. определенного объема информации о мире политики. Но для объяснения многих политических процессов и явлений важны не только наличие у человека знания о политике, но и сам способ существования этого знания, его встроенность в механизмы политического поведения человека. По этому основанию в политическом сознании можно выделить такие элементы, как: политические убеждения, установки, ценностные ориентации, настроения, ожидания, стереотипы, предрассудки и т.д. Эти структурные элементы политического сознания характеризуют по большей части его эмоционально-волевую сторону и потому традиционно рассматриваются внутри политической психологии.

     Сложность структуры политического сознания обусловлена еще и тем, что в ней присутствуют, если можно так выразиться, «внесистемные» элементы, которые, хотя и считаются культурными анахронизмами, но все же не потеряли еще своей функциональной полезности. Речь идет о таких своеобразных феноменах, как политические мифы и утопии.

     Мифологией, как известно, называют мистифицирующий способ объяснения природной и социальной реальности на ранних стадиях общественного развития. Это ассоциативно-образный, чувственный тип мировоззрения, оформляющий свое содержание с помощью метафор и символов. Две с половиной тысячи лет назад мифологический тип мировоззрения был вытеснен двумя другими -- научным и религиозным. Однако общественная жизнь, видимо, устроена так, что в ее истории ничего не исчезает бесследно. Любые устаревшие формы организации материальной и духовной жизни, уступая место новым, все же умудряются сохраняться где-то на обочинах «столбовой дороги цивилизации». Так и некоторые особенности мифологического мышления продолжают жить в массовом политическом сознании. Мифу, например, свойственны принципиальная алогичность, безразличие к противоречиям, антропоморфизм (объяснение любых явлений через перенесение на них отношений между людьми), культ богов и героев и т.д.

     Подобные черты можно обнаружить и у многих современных идей и доктрин. Идеи национальной или расовой исключительности, безусловного превосходства социализма, принципиальной непогрешимости политических вождей, существования мировых заговоров (сионистских, масонских) и прочее демонстрируют явное родство с мифологией. Эта архаичная форма сознания регулярно воспроизводится в политике ввиду своей простоты, логической непритязательности и одновременного требования благоговейного почтения к любому содержанию мифа. Фрагменты мифологии встречаются не только на уровне обыденного сознания. Порой не брезгует мифами и теоретически организованное сознание: вспомним хотя бы «вечно живое и всепобеждающее» учение марксизма недавних лет.

      Своеобразной рационализированной формой мифа можно считать утопии -- произвольно сконструированные образы (идеалы) желаемого общественного устройства. Утопическими эти образы называют потому, что их практическая реализация в принципе невозможна (слово «утопия» в буквальном переводе означает «место, которого нет»). По мнению немецкого социолога Карла Манхейлш (1893--1947), утопично то сознание, которое, во-первых, не находится    в    соответствии    с    окружающим    его    бытием;    а    во-вторых,

преобразуясь в действие, частично или полностью взрывает существующий в данный момент порядок вещей .

     Утопия, по определению, осуществиться не может, но она может вдохновить и направить людей на борьбу за изменение существующей реальности. Служить препятствием абсолютизации современных порядков, догматизации мышления -- вот главная функция утопических идей. Полное исчезновение утопий было бы вредно для общественного сознания, последнее стало бы чрезмерно статичным. Так что, перефразируя Вольтера, можно сказать: если бы утопий не было, их стоило бы выдумать.

     Однако преувеличивать необходимость утопий не следует: они полезны как лекарства -- в малых дозах. В больших же количествах они дезориентируют общество, ведут к бессмысленной трате общественных сил и энергии. Главная же проблема, порождаемая существованием утопий, заключается в том, чтобы суметь отличить утопические социальные проекты от вполне реализуемых. Ставить какой-либо системе идей диагноз «утопия» бывает весьма рискованно. Как ни парадоксально, но те идеи, которые на момент своего появления выглядят абсолютной утопией (идея межпланетных путешествий во времена К. Э. Циолковского, например), имеют обыкновение осуществляться, а те концепции, которые представляются чуть ли не самоочевидными (идея всемирно-исторической миссии рабочего класса, допустим), часто оборачиваются в итоге разочаровывающей утопией.

     Впрочем, политические мифы, утопии -- это «периферийные», «пограничные» элементы политического сознания. Сердцевину же его, центральную ось образуют политические идеологии. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   Манхейм К. Идеология и утопия. Консервативная мысль. // Манхейм К. Диагноз нашего времени: Пер. с нем. и англ. -- М.: Юрист, 1994. с. 164. 

2. Политическая культура

2.1. Общая характеристика политической культуры России 

  Сейчас можно с уверенностью сказать, что реальные результаты политики, проводившейся в России после падения коммунистического режима, оказались весьма далекими от ожидаемых и развеяли многие надежды, которые возлагало общество на избавление от тоталитаризма. Переход к реальной и эффективной демократии осуществляется гораздо сложнее, чем это представлялось в начале перестройки. Становление новых форм жизни столкнулось с многочисленными проблемами, осложняющими внутриполитическую ситуацию все более обостряющимся экономическим кризисом, конфликтом ветвей власти, в сфере конституционного законодательства. И во многом это обусловлено не случайными обстоятельствами, а изначальными ошибками государственной политики, которая не учитывала ряд весьма существенных особенностей России, историческую, национально-культурную, социально-экономическую и даже психологическую самобытность.

 Интересен вывод А.Фонотова о том, что у России есть определенный социально-экономический генотип, который оказывает воздействие на течение политических и социально-экономичных процессов и на формы отношений между индивидом и государством. Экстраполируя это умозаключение на сферу политической культуры, можно с большой степенью уверенности утверждать, что Россия обладает также и специфическим политико-культурным генотипом¹.

  Своеобразие России заключается и в том, что у нее прерванная история. В своем историческом пути она проходила следующие стадии культурного и государственного развития: 1) языческий период; 2) Киевская Русь; 3) Московское царство; 4) Петербургская империя; 5) коммунистический период; 6) нынешний посткоммунистический период. Каждый последующий исторический этап революционно отрицал предыдущий и ценой великих жертв, отвергал не только те или иные устоявшиеся формы государственной и

 
¹ см.: Фонотов А.Г.: Россия: от мобилизационного общества к инновационному. М., 1993,/ с 83. 

общественной организации, по и также прежние нормы и ценности.

  Вполне естественно, что при этом происходило не только устранение недостатков и органических пороков, но и утрата части накопленных к тому времени достижений. Благодаря этому, политическая культура России продемонстрировала удивительную устойчивость своих базовых характеристик своей структуры.

  Поэтому представляется возможным говорить о некоторых живущих, традиционных основах политической культуры нашей страны, вытекающих как из русского национального характера, так и из особенностей исторического развития России; несмотря на все изменения, происходящие в обществе, они передаются из поколения в поколение, получая различную «аранжировку», но сохраняя при этом почти неизменным свое содержание. Рассматривая «константы» политической культуры России, можно сделать некоторые заключения.

  Власть в России вне зависимости от смены режимов и наличия или отсутствия демократических процедур, традиционно носит авторитарный характер. Авторитаризм (в «мягком» или «жестком» варианте), как правило, пронизывает сверху донизу все общественные и государственные структуры и определяет характер их функционирования. Политические представления населения основываются на стихийном монархизме («вождизме»). Еще М.В. Ломоносов, сравнивая по формальным критериям историю Российской и Римской империй, отмечал следующее несходство: «Римское государство гражданским правлением возвысилось, самодержавством пришло в упадок. Напротив того, разномысленно  вольностью Россия едва не дошла до крайнего разрушения; самодержавством, как сначала возвысилась, так и после несчастливых времен умножилась, укрепилась, прославилась»¹. В этих словах выражена та прискорбная истина, что у России есть две постоянные угроза, тирания и анархия.  Авторитарная политико-культурная  «матрица» нашей страны приводит к тому, что развитие России обычно осуществляется в одном из следующих трех «режимов».

  ¹ см.: Гудименко Д.В.: Политическая культура России: преемственность эпох // Полис, 1994, №2

1. Застой (типичный пример - правление Николая I и Л.И. Брежнева). Он характеризуется отсутствием каких-либо значительных достижений, но вместе с тем и редких провалов. Это время, когда правительство несколько ослабляет вожжи (либо, по крайней мере, не использует их для вздыбливания» страны).

Народ отдыхает от постоянного перенапряжения, но в течение, потерянных десятилетий происходит подспудно накопление балласта из общественных пороков. При этом застой имеет тенденцию перерастать в «режим» катастрофической неэффективности. Это наглядно проявилось в годы Крымской войны.

2. Катастрофическая неэффективность (политическая раздробленность накануне и во время татаро-монгольского нашествия, начало царствования Петра I, правление Николая II и т.д.) - периоды, когда ослабление авторитарных начал приводит к ужасающим и подчас позорным поражениям.
3. Катастрофическая эффективность (правление Петра I и И. Сталина, в какой-то мере Ивана Грозного) - преодоление неэффективности предыдущих «режимов» ценой огромных перегрузок, перенапряжение всех сил, бесчисленных жертв и невиданных лишений. Политическое оформление «режима» катастрофической эффективности - «развивающая диктатура», которая насильственно прерывает тихую спячку страны и осуществляет модернизацию антигуманными; подчас даже варварски жестокими методами. Можно констатировать, что необходимость «догоняющего развития» обрекла Россию на постоянное колебание между катастрофической эффективностью и катастрофической неэффективностью с соблазнительным, но опасным застоем посередине.

   Одним из важнейших аспектов политической культуры является стиль взаимоотношений между обществом и государством, опосредованно выражающийся в отношении гражданина к государству и государства к гражданину. Государство в силу ряда исторических обстоятельств неизменно занимает в общественной жизни России доминирующее положение. На протяжении многих веков не государство естественным путем выросло из гражданского общества, а общество развивалось под жестким патронажем государства, которое всегда было (и пока остается) главным «мотором» общественного развития, инициатором всех существенных преобразований. Демократические права и свободы в России, как правило, не завоевывались обществом, а даровались милостью монарха¹.

   Можно сказать, что этатизм присущ общественной жизни в России: государство доминирует, общество занимает подчиненное положение, что обуславливает неравноправные отношения между государством и индивидом. Отсюда:

1) огромная политическая роль бюрократии,

2. патернализм и клиентелизм (патронаж государства, какого-либо qro института или лица, использование элитами преимущественно неформальных связей): человек рассчитывает на социальное восхождение не в результате трудового вклада (по протестантскому образцу), стремится занять более высокую позицию в государственной иерархии и извлечь из этого соответствующие льготы и привилегии».
3. «выключенность» широких народных масс из повседневного политического процесса, ограниченность сферы публичной политики, а следовательно -массовая политическая инертность;
4. Отсутствие цивилизованных (или хотя бы корректных) форм взаимоотношений между «верхами» и «низами», правовой нигилизм, который приводит к периодическим вспышкам революционаризма и контрреволюционаризма и «сверху» и «снизу». Для сознания граждан характерно сочетание комплексов верноподданного и революционера. И всякая революция «снизу» в России имеет тенденцию перерастать в «русский бунт, бессмысленный и беспощадный»