Кастусь Калиновский и его социальное окружение

Также Калиновский  понимает необходимость союза с  Польшей, о чем пишет в «Истории восстания народа польского 1863 и 1864»  Б. Лимановский: «Любил он Польшу, считал, что уния с ней была исторической необходимостью, и что и дальше она останется такой необходимостью, но в то же время ревниво остерегал полную равность и самостоятельность Литвы».

О единении трех народов, белорусского, названного Литвой, польского и русского, Калиновский  пишет в «Голосе из Литвы» от 14 февраля: «И вот закипела борьба с новым порядком вещей, и самый несчастный народ, народ, насилием и предательством лишенный всех естественных прав, наконец, народ, какой среди европейских имеет самое святое чистое прошлое, каким является польский народ с Литвою и Русью, естественным порядком вещей стал представителем, рыцарем одного лагеря». А дальше, в том же номере, Калиновский делает охват братских народов, он говорит уже обо всех славянах: «Разные братские родственники славян жадно откапывают свою родную память, со слезой сочувствия в брате узнают брата, поют один другому грустную песенку про пережитое, и европейский мир начинает понимать мысли христианства».

3.2 Свобода в трудах К.Калиновского

В «Истории восстания народа польского 1863 и 1864», Б. Лимановский пишет: «Был он (Калиновский) искренним народником. Исповедовал убеждение, что только крестьянское восстание вернет свободу литовским народам. Народ для него не был одним только средством, но в первую очередь целью. Освобождение крестьян, превращение их в граждан - вот главная цель».

А что  такое свободный человек, Калиновский  сам говорит в третьем номере «Мужицкой правды», что в первую очередь, свобода - это свой, собственный  кусок земли. Гражданин - это тот, у кого есть собственность, для крестьянина  лучшая собственность земля, которая  его кормит, передается от отца к  сыну, служит еще и для духовной связи поколений, кроме того, своя земля - воплощенный символ независимости, свободы. Именно поэтому такое большое  внимание Калиновский уделяет вопросу  передачи земли крестьянам, бесплатно, без отработки, без уплаты чрезмерных налогов.

Манифест  от 19 февраля 1861 года освободил крестьян, но только формально. Да, официально крестьянин переставал, был крепостным, получал личную свободу, это нельзя оспорить, но он не получал земли, или получал слишком маленький надел, чтобы с него можно было прокормить себя и семью. А за пользование землей помещика надо было отрабатывать ту же панщину, что крестьяне отрабатывали крепостными, к тому же добавились налоги в казну, так что положение народа стало, пожалуй, даже хуже, чем до реформы. И самый первый пункт «программы свободы» по Калиновскому выполнен не был. Об этом он и пишет в том же третьем номере «Мужицкой правды».

Позже, царским  указом от 1 марта 1863, опять же формально, крестьянам Виленской, Гродненской, Ковенской и Минской губерний и в инфлянтских уездах Витебской губернии «отдали» и землю, но теперь эту землю надо было в обязательном порядке выкупать за непомерно высокую цену. Оформив ссуду, крестьянин оставался должен банку лет на пятьдесят вперед. Вот как об этом пишет Калиновский в седьмом номере своей газеты: «Обещал нам царь землю. Чиновники, попы да москали, все в один голос обманывали нас, что царь нам искренне думает дать свободу, Справедливую Свободу. И слушали мы царя. Говорил он нам еще два года служить панщину, и панщину мы отрабатывали. Приказал царь рекрута, дали мы ему и рекрута, а сами мола смотрели, как наших сынов и братьев на край света погнали. Накинул нам подушного - платили мы подушное за живых и умерших, за детей да за старцев бессильных, - платили мы земскую повинность да всякие сборы, платили на посредника, на правление, старшинам, писарям, окружным, асессорам - да Бог знает, кому не платили, - да все не спрашивали, куда идут наши деньги. Все нас обижали да все обдирали, бил нас сильнейший, обижал богатейший - а на то не было справедливости. Мы все молчали да слушали, всем кланялись, за все платили, все терпели, ожидая конца, потому что надеялись Справедливой свободы, надеялись, что дадут свободную земельку да в подушном справедливый налог будет. Вместо того чтобы отдать нашу земельку, да какую же землю? Эту, что от дедов-прадедов кровной работой десять раз уже заработали и отплатили. За эту землю царь приказывает чиншы платить в казначейство. Да какие же чиншы? Какие вздумается постановить чиновникам да судовым кровопийцам, да еще с каждым годом все большие и большие».

Не об этом мечтал Калиновский, он хотел «раздать всю поземельную собственность  крестьянам». Данная мысль в различных  вариантах многократно повторялась  как самим Калиновским, так и  теми, кто хорошо знал его взгляды. Он мечтал о том, чтобы мужики «никогда, никакой, никому… барщины не служили  и никакого оброка в казну не платили, чтобы на веки веков народ наш  был счастливым и счастливым».

Единственным  путем осуществления этой мечты  Калиновский видел восстание. Причем восстание именно народное, шляхту, дворянство, он воспринимал как вспомогательный  элемент, даже необязательный. О том, что народ может победить и победит, о силе народа, Калиновский пишет в первом же номере «Мужицкой правды»: «Мужик, пока сможет держать косу и топор, защитит свое и ни у кого ласки просить не будет».

За отрицание  роли шляхты и превознесение роли народа Калиновского называли «хлопоманом». Калиновский не отрицал полностью возможность участия шляхты в восстании, но не в своих уездах, а только в тех отрядах, где шляхтичей не знали. К этому же готовил крестьян Калиновский и через свою газету.

По воспоминаниям  Ю. Гейштара, «…при первом знакомстве доказывал мне, что участие шляхты и помещиков в восстании не только не нужно, но и вредно. Люд сам завоюет себе независимость и потребует собственности у помещиков. Как милость, разрешал шляхте становиться в повстанческие ряды, однако не в своих уездах, а там, где их, шляхтичей, не знают! По правде говоря, Калиновский хотел, чтобы люд великодушно простил шляхте преступления прошлого, но если бы она и погибла, ее встретила бы только заслуженная кара и страна ничего б от этого не потеряла». Гейштар также пытается объяснить такое отношение к шляхте ее незнанием, сам он считал дворянство основной движущей силой восстания, без которой все закончилось бы в течение трех дней. По его словам, Калиновсикй «слишком сурово судил про шляхту, зная ее больше из крайне демократических журналов и русских писателей, чем из жизни». С другой стороны, основная разница между шляхтой и крестьянством, по мнению Калиновского - это то, что шляхта защищает крестьян и страну, а крестьянин обрабатывает за защиту себя и своей собственности землю шляхты. Если же служить будут все, то разница сотрется.

Калиновский выступает против захватнических войн, он ратует только за защиту своей земли  от угрозы, причем призывает защищать страну все население, прежде всего  народ. Тогда, логично, во-первых, уменьшается  срок службы. Калиновский даже устанавливает  этот срок - три года, и отпадает необходимость  в обработке чьей-то земли, приходящей в упадок из-за отсутствия хозяина. Во-вторых, если служат все, то исчезает привилегированное сословие «защитников». В-третьих, исчезает необходимость  рекрутских поборов, против которых  выступал и Калиновский, и народ, и отсутствие рекрутчины считал одним  из условий свободы.

Мысль о  наделении крестьян бесплатной землей за службу и отмену рекрутчины неоднократно высказывается Калиновским. В пятом номере он вспоминает прошлое, когда за службу давалось дворянство и земля: «Помнят еще наши деды, рассказывают они, что в их время мужики рекрутчины и не знали. Было войско, это, правда, но все войско было из шляхты, а если мужики иногда и хотели идти на войну, так сразу же с них снимали звание мужика, да и панщину и всю деревню делали шляхтой. Так-то у нас и делались эти околицы шляхетские. Так за то, что человек шел на войну, защищал свою родину, то власть польская давала землю, давала свободу, давала шляхетство…».

Во втором номере «Мужицкой правды» Калиновский  вспоминал и недавнее прошлое, восстание  Тадэуша Костюшки 1794 года, когда Полонецким универсалом от 7 мая 1794 крепостным крестьянам Речи Посполитой давалось личная свобода (при условии расчета их с помещиками и уплаты государственных налогов), уменьшалась панщина, со стороны повстанческой власти крестьянам декларировалась защита от самовластия помещиков. После восстания реформа была отменена, крестьян заставили вернуться к прежним порядкам. Калиновский не раскрывал всей сути реформы и борьбы реакционных элементов против ее введения, он постарался передать все одной емкой и понятной народу фразой, приписав ее непосредственно Костюшке: «А Костюшко и говорит: «Когда мужики хотят уже сами защищать свою землю, то пусть же не служат панщины да и не платят в казну оброка за землю!» Вот это справедливость!» И Калиновский призывает народ отвоевать себе землю, вернуть то, что принадлежало дедам и прадедам, а потом, при необходимости, оборонять от агрессивных соседей, если понадобится. Но это - потом, сейчас же главное - восстание, о котором он часто пишет в своей газете:

И, наконец, непосредственный призыв к восстанию: «Подумайте хорошо, да, помолившись Богу, станем дружно вместе за нашу свободу! Нас царь уже не обманет - не подведут москали! Нет для них в наших селах ни воды, ни хлеба - для них мы глухие и немые и ничего не видели и не слышали. А пока что еще пора, надо спешить нашим хлопцам спешить с вилами да с косами там, где добиваются воли да правды - а мы, их родители и жены наши, стеречь будем да уведомлять, откуда на них тянет нечистая московская сила, да от души помогать всякими способами ребятам нашим, что за нас пойдут биться. - А будет у нас свобода, какой не было нашим дедам да родителям».

И сразу  после начала восстания, в первом же Манифесте, крестьянам отдавалась земля  их дедов и прадедов без какого-то ни было выкупа. Этот Манифест Калиновский провозглашал сам и приказывал провозглашать всем повстанческим отрядам, находившимся под его началом, и не только провозглашать, но и следить за его выполнением.

Свобода, по Калиновскому не только своя земля, невысокие налоги, защита только своей страны, недолгая служба в армии, но и - своя религия, своя вера. Такой верой для белорусского мужика является униатство.

Свою  страстную проповедь в защиту униатской церкви, которая составила  содержание шестого номера «Мужицкой  правды» католик Калиновский  подписал так: «Этого от души вам желает ваш брат, такой же самый от дедов-прадедов мужик, как и вы, но еще униатской веры - Ясько-гаспадар из-под Вильно». К униатству Калиновский обращается и в следующем, седьмом и последнем, номере «Мужицкой правды.

В целом  же Калиновский постоянно обращается к религии и вере, к имени  Бога. Даже если сам Калиновский не был истинно верующим, что, впрочем, не обязательно, понятно, что простой крестьянин оставался в большинстве христианином, и именно на него ориентированы постоянное обращение к Богу,

Обращение же и борьба именно за униатство  служила национальной идее, укреплению самосознания именно белоруса. Обычной  в то время была политика записывать православных в русские, а католиков - в поляков, так что своя вера, униатство, помогала доказать, что существует и еще одна нация, белорусская, равноценная  остальным. К тому же своя вера объединяет народ, сплачивает его и в данном случае помогает самому народу вспомнить  или даже осознать свою индивидуальность.

3.3 Социальный идеал в трудах К.Калиновского

Калиновский не был националистом, но он был ярым патриотом своей родины, о чем  свидетельствуют и его поступки, и его слова, и люди, знавшие  его. Самым ярким примером, пожалуй, может служить пароль повстанцев, который употреблялся в виленской повстанческой организации, когда во главе стоял К. Калиновский:

- Каго любишь?

- Люблю  Беларусь.

- Так  взаимно!

Калиновский первый начал издавать газету на белорусском  языке - «Мужицкую правду», он всегда заботился и ратовал за дело родины, отечества. Всегда отстаивал интересы Беларуси при обсуждениях и спорах в Комитетах повстанцев. Он мечтает о том времени, когда «мать-родина засияет более сильной, возродится более счастливой, чем была когда-нибудь».

По словам Я. Гейштара, «Он мог убежать из Вильно, но никогда не допускал мысли про это, потому что считал своей обязанностью, как был первым заговорщиком на Литве, так стать последней жертвой террору Муравьева».

Но не только революцией Калиновский служил Беларуси и народу. Во время периода  подготовки восстания он ходил по деревням, лично распространял свою газету, разговаривал с крестьянами, склонял их к восстанию. Очевидно, что такой образованный и преданный  Беларуси человек, как Калиновский, так долго живя среди крестьян, не мог не обратиться к собиранию и изучению белорусского фольклора. К сожалению, работ Калиновского не сохранилось, или они еще не найдены, но есть свидетельства современников, В. Брюхнальского и Б. Лимановского.

Органической  частью социальной программы Калиновского являются его идеи о воспитании. Насколько большое внимание он уделял этому вопросу видно из высказывания Б. Лимановского, который в «Истории восстания народа польского 1863 и 1864» пишет: «Образование и организацию народа считал самым важным делом».

В «письмах из-под виселицы» он дал глубокую, заостренную критику педагогики, сложившейся в современном ему обществе: «Там, где жили поляки, литовцы и белорусы, открывает московские школы, а в этих школах учат по-московски, где никогда не услышишь и слова по-польски, по-литовски да по-белорусски, как народ того хочет, а в эти школы одно с другого конца света москалей насылают, что только умеют красть, людей обдирать да служить за деньги поганому делу на позор народу. Дикий москаль думает, что если может обдирать народ со всякого дохода, то и получиться вбить в голову свой дурной разум».

По его  мнению, существующий социальный строй  не может обеспечить детям правильное воспитание и образование. «Разве у  нас есть справедливая наука в  школах, - писал он, - которая учит жить без обиды для другого»?

Более того, К. Калиновский ясно видел, что господствующие классы закрывают крестьянам и их детям доступ к науке и культуре, совершенно не заботятся об образовании  и воспитании крестьянских детей. В «Приказе к народу земли литовской и белорусской» он, обращаясь к крестьянам, писал, что царь, «господству над вами и, угнетая вас сам, да позволял угнетать вас каждому, не учил вас ни читать, ни писать». Поэтому и в будущем, если положение коренным образом не изменится, вряд ли можно будет «от него (царского правительства) надеяться на что-нибудь лучшее для нас или для детей наших».