Гегель как историк философии

События и деяния этой истории такого рода, что меньше всего их можно вменять в вину или заслугу отдельному индивиду, они представляют собой составную часть области свободной мысли, и эта мысль сама по себе есть творческий субъект. В этом отношении, по мнению Гегеля, история философии противоположна политической истории, где каждый индивид волен поступать по-своему, в зависимости от своих способностей и страстей. Здесь же решающую роль играет традиция, которая, как священная цепь, тянется к нам из прошлого. Каждая система философии возникала с необходимостью и с той же необходимостью уступала свое место другой.

История философии есть, следовательно, закономерный процесс  развития, а не простой перечень различных мнений. Все философские системы необходимо внутренне связаны.

«Каждая философская  система есть изображение особенной  ступени в процессе развития идеи, т.е. ограничена историческим условиями познания и в то же время содержит момент абсолютного. Следовательно, история философии представляет собой поступательное движение к абсолютной истине.»¹⁴

Ни в одной науке  история не включена столь непосредственно  в предмет исследования, как в философии. И дело здесь не только в том, что тот или иной мыслитель прорубал очередную ступень на пути к вершине познания. Важнее другое: философское знание в силу своего характера обращено к миру как целому, вырабатывает общие принципы подхода к действительности, которые непрерывно совершенствуются, но в каких-то основах остаются незыблемыми. В этом отношении философия аналогична искусству, где изучение истории есть освоение самого предмета.

Философию Гегель рассматривает  как находящуюся в становлении. В этом становлении она выкристаллизовывает  одну категорию за другой. Этот процесс  кристаллизации воплощается в закономерно сменяющих друг друга философских системах. Каждая философская система, по Гегелю, постигает какую-то одну из ступеней абсолюта и выражает ее в какой-либо категории, центральной для данной философской системы. Всякое новое философское учение выдвигает не только новый, но и более высокий и конкретный принцип. Преодолевая недостатки предшествующего философского учения, новая система сохраняет ее рациональные моменты и более глубоко и обстоятельно раскрывает абсолютное. Поэтому «философские системы прошлого не опровергаются полностью, а опровергаются лишь их односторонние выводы, их претензии на окончательное определение абсолюта; их же рациональное содержание сохраняется и входит в более высокую философскую систему»¹⁵. «В том именно и состоит дух всего нашего изложения, что более развитая философия позднейшего времени есть по существу своему результат предшествовавших трудов мыслящего духа, что она требовалась и была вызвана этими предшествовавшими точками зрения и не выросла из почвы изолированно, сама по себе.»¹⁶

Гегель узрел не только единую цепь учений, но и зависимость каждого  звена этой цепи от окружающих условий. Всякая система философии есть философия  своей эпохи.

2.2. Греческая  философия

Философия, по Гегелю, начинается лишь в греческом мире. Дух, правда, зарождается на Востоке, но здесь он не поднимается выше религии. Вывод его неумолим: восточную мысль  следует исключить из истории философии. Греции берет свое начало европейская наука. Гегель называет имена семи мудрецов, стоявших у ее колыбели: Фалес, Солон, Периандр, Клеобул, Хилон, Биант, Питтак, Гермин.

От Фалеса до Аристотеля, с VI  по IV век до н.э., продолжается первый период истории греческой философии, ее становление и расцвет.

Как философу Фалесу принадлежит первая попытка объяснить единство мира, свести многообразие явлений и предметов к единому первоначалу. Таким первоначалом Фалес считал наиболее широко встречающееся в природе вещество – воду. Вода, соединяющая в себе вечное движение с вечным покоем, растворяющая в себе все тела, является материальным источником всего сущего, в том числе и жизни. Гегель уверяет, что первоначально у Фалеса – «не чувственная вода», а «вода как мысль». «Это характерная деталь: для Гегеля история философии – прежде всего история идеализма, материалистические учения он либо замалчивает, либо извращает.»¹⁷

Так же пристрастен Гегель и в  изложении взглядов Анаксимандра –  друга и ученика Фалеса. Первоосновой сущего Анаксимандр считал не воду и не какое-либо иное конкретное вещество, а некое неопределенное и бесконечное начало – «апейрон». Ему приписывают изобретение солнечных часов, изготовление карты мира и небесного глобуса. Он был первым, изложившим письменно свои философские взгляды. Анаксимандр утверждал, что человек произошел от рыбы.

Одновременно с милетской школой возникает школа пифагорийцев. Пифагору принадлежит термин «философия» - любовь к мудрости. Он ввел преподавание и основал нечто вроде философского общества, члены которого носили одинаковую одежду, вели скромный образ жизни, занимаясь гимнастическими упражнениями, музыкой и наукой.

Согласно учению пифагорийцев в  основе бытия лежат числа и  их отношения. Гегель обращает внимание на то, что за мистикой чисел у пифагорийцев скрывалась разработка первых абстрактных философских понятий – единства, противоположности, множества; в зародыше здесь возникает идея таблицы категорий, разработанная впоследствии Аристотелем.

У пифагорийцев зарождается  мысль о том, что вещи сами по себе не похожи на то, как они выглядят.

Противоречие между  вещью и внешним проявлением занимает главное место в учениях элейской школы. Отсюда берет начало диалектика. «Чувственное, изменчивое бытие не обладает истинностью, если мы хотим постичь его разумом, мы наталкиваемся на противоречие.»¹⁸ Ярче всего эта мысль выражена в апориях Зенона, целью которых было опровержение движения. Чувства говорят нам о том, что предметы движутся, но понять движение невозможно, мысль о нем всегда содержит противоречие, следовательно движения не существует. «Что существует движение, что оно есть явление, это вовсе и не оспаривается; движение обладает чувственной достоверностью, оно существует, подобно тому как существуют слоны; в этом смысле Зенону и на ум не приходило отрицать движение. Вопрос здесь идет о его истинности, но движение неистинно, ибо представление о нем содержит в себе противоречие; он, следовательно, хотел этим сказать, что оно не обладает истинным бытием.»¹⁹

С этой точки зрения мы должны понимать аргументы Зенона не как возражения против реальности движения, каковыми они представляются на первый взгляд, а как указание на необходимый способ определения движения и на ход мысли, который необходимо соблюдать при этом определении. Зенон приводит четыре опровержения движения; его доказательства основаны на бесконечной делимости пространства и времени.

Опровержение теорий Зенона может  дать только диалектическая логика, признающая существование противоречий в самой действительности. Движение противоречиво. Гегель поясняет: «Когда мы желаем уяснить себе вообще движение, мы говорим, что тело находится в одном месте, а затем идет в другое место. Во время движения оно уже не находится в первом месте, но вместе с тем еще не находится во втором месте; если бы оно находилось в одном из этих мест, оно находилось бы в покое. Но где же оно находится? Если скажем, что оно находится между этими двумя местами, то этим в действительности ничего не скажем, ибо в таком случае оно также находилось бы в одном месте, и перед нами возникло бы, следовательно, то же самое затруднение. Но двигаться означает быть в данном месте и в то же время не быть в нем, — следовательно, находиться в обоих местах одновременно; в этом состоит непрерывность времени и пространства, которая единственно только и делает возможным движение.»²⁰.

Элейцы открыли диалектику с  негативной стороны, то есть поставили проблему, решить которую не смогли; Гегель в этом плане сопоставляет Зенона с Кантом. Догераклитовские учения, считает Гегель, находятся на уровне первой диалектической категории – бытия. Гераклит перешел к следующей - становлению.

Дальнейшая ступень  в системе категорий Гегеля –  туманное понятие «для-себя-бытие». Под эту категорию он подводит учение атомистов Левкиппа и Демокрита. Гегель констатирует, что Левкипп является создателем пользовавшейся дурной славой атомистической системы, которая, возрожденная в новое время признавалась руководящим началом разумного исследования природы. «Если мы возьмем эту систему самое по себе, она, разумеется, окажется очень скудной, и мы немного найдем в ней, но мы должны признать большой заслугой Левкиппа то, что он, как это выражается в нашей обычной физике, провел различие между общими и чувственными, или первичными и вторичными, или существенными и несущественными, свойствами тел.»²¹

Новый этап в развитии античной философии  начинается с софистов. «Слово «софистика» пользуется дурной репутацией: оно означает либо произвольное опровержение чего-то истинного, либо мнимое доказательство чего-то ложного.»²² Первоначально софист значило – учитель мудрости. Софисты повернули философию лицом к человеку, к мирским делам, пропитали ею человеческие отношения. Софисты были носителями образования, они учили музыке, математике, красноречию.

Наиболее известные софисты  – Протагор и Горгий. Первому  принадлежит знаменитое изречение: «Человек есть мера всех вещей». Протагор - скептик. О богах, говорил он, я не могу ничего знать: ни того, что они существуют, ни того, что они не существуют.

И вот появляется Сократ. Он, по словам Гегеля, представляет собой одну из самых интересных фигур в древней  философии. Сократ непосредственно примыкает к софистам в стремлении низвести философию с небес на землю, «очеловечить» ее, но он противостоит софистам, утверждая наличие неких абсолютных начал, которые находятся выше частных интересов. Это истина, красота, добро и закон. Сократ показал, что существует добро как таковое.

Гегель прежде всего воздает  должное Сократу как человеку. «Сократ был невозмутимым благочестивым  образцом моральной добродетели: мудрости, скромности, воздержания, умеренности, справедливости, храбрости, непреклонности, твердой законности перед лицом тиранов и народа; он был равно далек как от корыстолюбия, так и от властолюбия.»²³

Сократ не пытался создать систему, он апеллировал к совести, интуиции, размышлению отдельного человека. Поэтому в целом дух его учения неприемлем для Гегеля, который не только оправдывает Аристофана, сделавшего в своей комедии «Облака» Сократа объектом насмешек, но и в какой-то мере и афинский суд, признавший философа виновным в непочитании богов и развращении молодежи.

В судьбе Сократа Гегель видит трагедию Греции. Два противоположных права выступают друг против друга, и одно разбивается о другое. С одной стороны, божественное право существующих законов, с другой – не менее божественное право знания, плод с древа познания добра и зла, всеобщий принцип философии последующих времен.

Следующая крупная фигура, на которой  останавливается Гегель, - ученик Сократа Платон. Окружающий нас мир чувственно воспринимаемых, изменчивых, непостоянных вещей, по Платону, есть лишь бледное отражение действительного сверхопытного мира людей. Каждая вещь имеет свою идею, которая существует независимо от вещи и является ее истинным бытием, ее сущностью. Каждый конкретный дом – это лишь проявление соответствующей вечной и неизменной идеи дома вообще. Идея, по Платону, есть не что иное, как общее понятие, метафизически противопоставленное чувственно воспринимаемым единичным вещам и наделенное самостоятельным существованием.

Следует отметить в лекциях  Гегеля следующую цитату из Платона: «Трудное и истинное состоит в  том, чтобы показать, что то, что  есть другое, есть то же самое, а то, что есть то же самое, есть другое, и именно оно состоит в том, чтобы показать, что в том же отношении и с той же стороны, с которой в них является одно, в них показывается наличие и другого. Показать же, напротив, что то же самое есть также и некое другое каким-нибудь образом, а другое есть также то же самое, что большое также и мало.»²⁴. Речь идет о совпадении противоположностей. Здесь эта идея выражена в форме понятия и отнесена к знанию, которое, как и сам мир, должно включать в себя единство противоречивых определений. Истина есть тождество противоположностей, резюмирует Гегель рассуждения Платона.

Платон не проповедует  мораль, а излагает систему нравственности. Этим он особенно близок Гегелю. Однако каждый сын своего времени. Для Гегеля государство – орудие укрепления частной собственности; Платон в своем «идеальном государстве» упраздняет не только частную собственность, но даже и институт брака.

С Платоном был решительно не согласен его ученик Аристотель. Основной упрек, который бросает Аристотель Платону, заключается в том, что невозможно отделить сущность от того, сущностью чего она является. Сущность заложена в самих вещах, а не находится в потустороннем мире. В аристотелевской критике Платона содержались определенные материалистические черты, однако Гегель в своем изложении их тщательно затушевывает. «Что касается общего характера аристотелевских произведений, мы должны сказать, что они охватывают весь круг человеческих представлений, что ум Аристотеля проник во все стороны и области реального универсума и подчинил понятию из разбросанное богатое многообразие.»²⁵

Материя для Аристотеля лишь некая абстрактная возможность вещи – хаотический, инертный материал. Реальностью, действительностью она становится лишь после соединения с формой - активной идеальной сущностью. Форма превращает материю из возможности в действительность, в чувственно-ощутимую субстанцию. Более высокий вид субстанции – ум, душа человека. Наконец, по Аристотелю, существует и некая абсолютная субстанция, неподвижная, но движущаяся форма форм – бог.

Большое значение Гегель придает учению Аристотеля о государстве. Человек, по Аристотелю, - «политическое животное»; государство есть сущность отдельного человека, оно выше и личности, и семьи.

Аристотель – отец логики. Аристотель впервые описал формы рассудочного мышления: понятия, суждения, умозаключения. Аристотелевская логика вплоть до Канта не претерпела существенных изменений. Эта логика формальна, хотя в учении о категориях у Аристотеля сквозит идея связи форм мышления с содержанием, с бытием.

Формализацию логики довершила стоическая школа. Столь  же формально и ее моральное учение, особенно прославившее римских стоиков Сенеку и Марка Аврелия. Основной принцип стоической этики – согласие духа с самим собой. Когда такое согласие достигнуто, никакие внешние обстоятельства не могут его нарушить, никакая утрата, никакая боль. Мудрец, господствующий над своими страстями и своим страхом – идеал человека. Гегель замечает – это царское достоинство без царства, стоик уходит из мира, спасая свой внутренний мир и оставляя внешний мир таким, каков он есть.

Прямую противоположность  стоицизму представляет собой эпикурейская философия. Если для стоиков истина в мыслимом бытии, Эпикур исходит из бытия в его единичном, чувственно осязаемом виде. Эпикур – материалист, и Гегель, излагая его взгляды, не скрывает отрицательного отношения к ним. У Эпикура, констатирует Гегель, нет конечной цели мира,  мудрости мира.