Онтология сервисной реальности

И. Гофман в качестве критерия успешного межличностного взаимодействия выдвигает коммуникативную компетентность. Коммуникация, понимаемая как элемент социального конструирования реальности (игрового, языкового, диалогового, мотивационного и т.д.), применительно к социальной сфере сервиса, может рассматриваться прежде всего как «игра», правила которой возможно меняются с каждым ходом (Ж.-Ф. Лиотар).

Повседневность воспроизводит культурные смыслы – праздники, торжества, чествования, карнавалы, посвящения и т.д. Сама повседневность при этом не подвергается изменению («одна половина мира пляшет, а другая половина мира – плачет»).

Итак, представленный предметно-концептуальный формат повседневности предполагает рассмотрение противоположного формата данного феномена – праздничности. Праздничность укоренена в бытии повседневности, а сама повседневность характеризуется взаимосвязным единством человеческой духовности и телесности. Сервисная реальность больше проявляется в повседневности. Но и праздничность, праздник не «обходится» без сервисного «обеспечения». Дух и духовность как бы на втором плане («мыслью сыт не будешь: лучше, «питательней» и полезней суп в тарелке, нежели тот, который прекрасно описан  в поваренной книге»).

Повседневность одинаково бытийна и для телесности, социальности и духовности. Каждый из этих форматов сервисно обслуживается. Если телесная природа человека обслуживается с целью физического выживания, сохранения здоровья, способности полноценно жить и трудиться, то социальная природа воспроизводится в политике, морали, праве, экономике, в других сферах, функционирование которых позволяет социуму удерживаться и развиваться в интегративном единстве социального «организма». Сложнее всего сервисное обслуживание повседневности в духовной жизни человека и общества.

Повседневность  дополняется праздником. Человеческое существование не может ограничиться только сплошным и перманентным течением повседневности. У него есть потребность в празднике и в праздничности. Эта потребность сформировалась очень давно. Человек играющий (homo ludens) появился одновременно с человеком разумным (homo sapiens), а также с человеком празднующим (homo feriens). Праздники и праздничность сопровождали наиболее значимые, существенные моменты и периоды природных и социальных циклов в жизни отдельных людей и различных форм коллективности от крупных коллективов, таких как государство, народ, нация, так и других – менее крупных: производственная бригада, религиозная община, воинское подразделение или семья.

Праздник реализует праздничность в положительном значении в качестве социокультурного явления. В нем соединяются несколько тенденций, но основных из них две. Первая направлена на прошлое – это возврат к традиции, фиксация неподвижности и стабильности, переходящие механизмы из века в век, от поколения к поколению. Вторая устремлена в будущее, требует динамизма, обновления, преобразования, «подстройки» к новым реалиям социального бытия. Примечательно, что животный мир не имеет таких феноменов, как повседневность и праздничность. Их наличие позволяет говорить о том, что человек отличен от животных в еще одном свойстве бытия.

Онтологическая природа праздничности заключается в ее укорененности в повседневном бытии как особом ее состоянии. А вот феноменальная сторона требует выключения конкретных явлений праздничности из предметного поля повседневности вплоть до диалектического противопоставления и фиксации противоречивых сторон и характеристик. Бытийная сторона праздничности включает в себя проявление и утверждение торжественности, социальной и культурной значимости события праздничности, духовные аспекты праздничного проявления, соборность в коллективном переживании осуществления праздника и т.д.

Ядро праздничности составляет праздник, праздничная ситуация, праздничная традиция. При осуществлении праздника проявляются все формы и виды культуры коллектива, его единения и сплоченности. В праздник все общие идеалы как бы «выходят наружу», «в свет», поэтому празднование праздника всегда реализуется обрядно, ритуализированно, хотя никогда к обряду или ритуалу он не сводится. Праздничность феноменально структурируется на досуг, свободное от трудовой деятельности время. Праздничность и повседневность диалектически взаимосвязаны. В онтологии проблема соотношения повседневности-праздничности как разноуровневых состояний реальности концептуализируется в дилемме «обыденная жизнь» и «духовная жизнь», «жизнь в науке» и «жизнь в искусстве» и т.д. Жизненный мир или мир социального реифицируется в социальных связях и отношениях так, что с одной стороны разрушаются ранее устойчивые и упорядоченные системы представлений о социокультурной реальности. 

России первой пришлось осуществлять осознанный выбор между двумя видами самоидентификации – западной и традиционной. С концептуальной точки зрения это выбор между модернистским (узко рациональным, просветительским) и постмодернистским проектами, хотя последний и оформился совсем недавно. Наука о гармонизации сложных составов как локальных универсумов, миксеология, вносит существенный вклад в изучение повседневности-праздности в их соотношении с сервисной сферой.

Чаще всего праздничность противостоит тем или иным моментам повседневности, которые вовсе не отличны в своей массе – однообразны, просты, как бы «неудачны», никак не выделены в общем потоке будничных реалий. Сам праздник, во-первых, противостоит будням вообще. Во-вторых, он противопоставляется именно моменту «неудачности» будней, их монотонности. Поэтому цель праздника  есть достижение определенного оптимального душевного состояния всех, достижение душевного подъема, восстановление определенного оптимального среднего уровня этого состояния, а также преодоление тех низких уровней, которые имели место быть. Праздник всегда имеет связь и соотношение с сакральной сферой. Даже светские праздники никогда такого соотношения не утрачивают. В любом основании праздника лежит определенный прецедент, первособытие, подвергающиеся в естественном зарождении и становлении праздника определенной «дозе» сакрализации. Праздник «играет» важную роль при конструировании феномена времени праздничности, а также при производстве конструкта пространства культуры. Повседневность не «создает» пространства культуры, она находится на периферии культуры, в большей мере «принадлежа» феноменально цивилизации. Ее моменты могут «миксироваться», смешиваясь с элементами празднества, особенно в аспектах сервиса праздника, но в чистом виде повседневные явления инкультурированы. Праздничности характерна незанятость, свобода, «пустота» повседневных дел, которые полностью распространяются на праздник. Русский язык особенно четко подчеркивает «порожность» праздника и праздничности. Окончание повседневности фиксируется  в понятии неделя. «Не-деля» означает день не дела, ничегонеделания. Следом за воскресением (неделей) следует понедельник, то есть день, следующий после дня «неделания».  В празднике время как бы «застывает». Праздник разрывает временной ход повседневности на два отрезка: отрезок «до» и отрезок «после» праздника.

В древние времена празднество и праздник фиксировались по пространственно-временным параметрам предельно строго, праздник нельзя было «перенести», отменить. Сакральный потенциал праздника признавался в качестве непререкаемого и любая искусственная «операция» с ним была равносильна «измене Богам».

Для современного сознания и духовной культуры праздничность чаще всего отождествляется с «досугом», «отдыхом», «свободным» от труда временем («свободное время» рассматривается как свободное от повседневности трудовой, а не праздной). Праздник понимается как поток свободного времени, освобожденного от повседневных дел, то есть от любой «наличной» или даже возможной повседневности. Праздник считается осуществившимся в случае максимальной освобожденности сознания празднующих от «мирскости» повседневных забот. Однако праздник не совпадает по содержанию ни со «свободным временем», ни с отдыхом или досугом. Отдых может быть как праздным, так и не праздным, как повседневно вынужденным, так и обыденно рутинным (например, во время обеденного перерыва). А свободное время означает, что человек вправе распоряжаться им произвольно, по своему усмотрению. С праздничным временем так поступать невозможно. Досуг также чаще презентуется как продолжение повседневности, он может быть устранен в пользу необходимости будней. Опять же праздник такого устранения не приемлет. Ядро праздника составляет игра. Досуг носит только светский характер, а праздник всегда или почти всегда пересекается со сферой сакрального. Праздники цементируют культуру, придают ей соразмерность и ритм. В данном случае налицо вызов природным стихиям, хаосу со стороны системной организации культуры, выраженной в календарных ритмах. Календарные ритмы посредством сочетания повседневности и праздничности как бы «бросают вызов» природным ритмам.

Праздник предшествует будням, а не наоборот. Если поменять местами праздник и повседневность, то праздник заменяется произвольно установленными торжествами. То есть, праздник есть необходимое условие самой возможности повседневности – неделя начинается с воскресения, а затем идут дни повседневности, сложные и тяжелые в порядке убывания: понедельник – самый тяжелый и сложный, в этот день предпринимается «начало» всему, «настройка» на все, «приноровка» к повседневному. Вторник несколько менее напряжен, но все же он тяжел, требует значительного приложения сил. Среда и четверг знаменуют собой середину недели, а пятница и субботу итоговые для недели, представляя собой ее завершение.

В современных условиях часто происходит диффузия пространства-времени праздника. Появляются суррогаты праздника, нередко сервис такие суррогаты провоцирует. Праздники могут заменяться отдыхом, досугом, развлечением. Каждый развлекается при этом в меру своего умственного и нравственного развития, а также в меру своих материальных и физических возможностей. Развлечение содержательно обеднено аспектами духовности, оно есть лишь элементом отвлечения от будней.

Западная цивилизация выработала целую индустрию досуга и развлечений от телевизора до Дисней-ленда, от игровых автоматов до большого спорта. В ней происходит «изгнание» праздника в угоду самых низких сторон чувственности, когда удовлетворяются потребности телесности, а духовность минимизируется или вовсе «устраняется» из такого суррогата праздника.

В результате человек превращается в объект порабощения со стороны индустрии игрового и досугового бизнеса. Верно, что праздник прерывает собой рутинное, обыденное течение жизни в пространстве повседневности, но он не есть развлечение, простое отвлечение от реальной жизни. Праздник связывает человека с вечным, со смыслом мироздания и его собственной жизнью. Часто такое содержание в празднике только проигрывается, но эта игра несет в себе огромный заряд мировоззренческих смыслов.

Без смены повседневной обыденности будней праздничным временем вряд ли можно назвать жизнь человека и общества подлинно человеческим существованием. Праздник является необходимым элементом социальности, он завершает собой все недостающее в повседневности для того, чтобы реализовалась в окончательной мере вся полнота бытия. Если человек не способен праздновать, то его человечность можно поставить под сомнение или, по крайней мере, она весьма и весьма проблематична. Праздник очеловечивает человека.

Праздник (праздничность) и праздность разводятся. Праздность соотносима с понятиями «пустота» и «незанятость». А праздник сам по себе означает положительное поле праздничности, такое, которое не терпит пустоты, но заполненность праздничной пустоты совсем иного рода, нежели полнота повседневности. В празднике на место профанности повседневности встает также деятельность. Это деятельность души, которая не включена в обыденную повседневность.

Празднику свойственно циклическое время, которое уничтожается механическим временем. В современных условиях праздник испытывает на себе влияние НТР и технизации повседневной жизни. Технизация мира стирает различия между работой и досугом, между деятельностью и отдыхом, между повседневностью и праздником. Складываются порой парадоксальные форматы ситуаций, когда праздничность трансформируется в отдых как особую форму работы. Технизация досуга приводит к исчезновению праздников традиционного строения и стиля. В современном обществе потребления примером реализации праздника выступает феномен посещения гипермаркета, театра, шоппинга или экскурсии. Традиционна связь праздника и сервиса, праздника и торговли (ярмарки), которые трансформируются в такие феномены, как презентация или реклама. Человек современности по своей сути стремится к обретению нового качества осуществления как существа праздного и празднующего.

«Повседневность»-«праздничность» сопровождает человеческое существование от рождения до смерти, и сами эти два феномена обслуживаются сервисно. Цепь сервисных понятий включает в себя «обслуживание», «услугу», «толерантность», «помощь», «заботу», «внимание», «участие» и т. п. категории. Ни один праздник не обходится без того, чтобы его ждали, готовились к нему задолго до его наступления. Обслуживание праздника начинается с окончания предыдущего праздника, когда люди, подводя итог пройденному празднованию, начинают проективно намечать особенности его празднования в следующий раз.

Сфера сервиса вовлечена во все процессы, имеющие место как в повседневности, так и в праздничности. Развитие технологий и техник сервиса приводит к существенному высвобождению времени в рамках повседневного бытия человека, особенно той его части, которая вовлечена в обеспечение быта, домоведения, реализации задач личной гигиены, семейных забот. Автоматизация и компъютеризация многих процессов обслуживания обыденной повседневности приводит к размыванию традиционных форм повседневности, к срастанию повседневности с элементами праздничности при отсутствии ситуаций праздника.

Человеческое существование имеет три плоскости: телесную, социальную и духовную. Эти три плоскости постоянно погружены в два формата бытия: формат повседневности и формат праздничности. Оба эти формата пребывают в диалектической связности и противоречивом единстве-взаимоисключении. Праздник «стремится» вытеснить повседневность на периферию жизни. Однако вне своей противоположности он неосуществим и «вырождается» в отрицательную праздность, лень, разложение, деградацию. Положительная праздничность должна быть выстраданной, долгожданной, она не подменяет повседневность, она дает ей «передышку» и как бы «отпуск». Как праздничность, так и повседневность осуществляются не сами по себе в бытии. Они сопровождаются другими областями экзистенциальности: политикой, правом, экономикой, сервисной сферой. Обслуживание праздничности и повседневности сопровождаются сферой услуг.

Праздник, в отличие от будничности, повседневной обыденности, более социально-интегративен. Он повышает, и весьма существенно уровни групповой консолидации и организует людей в их совместной жизнедеятельности посредством общего празднества. Праздник также интегрирует подчеркиванием самоиндентификации членов социума посредством общих идеалов и целей совместного существования. Праздник связан с личным, индивидуальным сознанием, его формами, эта связь выражается в осознании общности «я» и «мы». Многолюдная и анонимная атмосфера праздничного общения предполагает тесные контакты – физические, эмоциональные, ментальные, духовные и т.д. Праздничная эйфория как бы порождает коллективное чувство, опредмечивающее в общем переживании празднества связь индивида с социальным целым. С помощью праздника коллектив и общество в целом периодически как бы подтверждают себя, утверждая свою целостность и единство.