Карл Калузевиц о природе войны

В начале 1813 г., когда возник вопрос о проведении в жизнь планов Шарнгорста о вооруженном народе, Клаузевиц снова отправляется в Кенигсберг. Туда же прибыл из России барон фон Штейн, чтобы сделать необходимые приготовления для удовлетворения потребностей русской армии и перед заключением союза между Россией и Пруссией провести формирование ландштурма и ландвера. Представители сословий в Восточной Пруссии в согласии с генералом Иорком, губернатором этой провинции, в совещании с 6 по 9 февраля приняли решение о вооружении народа, главным образом по предложению Клаузевица, и издали «Постановления относительно ландвера в провинциях на правом берегу Вислы литовской, восточно-прусской и западно-прусской».

После этого Клаузевиц находился в Силезии в прусском корпусе, где Шарнгорст был начальником штаба, а Гнейзенау - генерал-квартирмейстером. Несмотря на настойчивые просьбы Шарнгорста, король не принял Клаузевица на прусскую службу, но русские, находившиеся в союзе с Пруссией, командировали его в штаб Блюхера.

В продолжение всего весеннего похода он был начальником канцелярии Шарнгорста, который писал ему: «Я всегда очень ценил Вас... Только с Вами я понимаю сам себя, наши идеи совпадают, и наши планы идут в неизменном направлении». 2 мая Шарнгорст был ранен в сражении при Гроссгершене и через несколько недель скончался. «Армия, государство, вся Европа, - жалуется Клаузевиц, - потеряли незаменимого человека».

Он остался с Гнейзенау на своей прежней службе, принимал участие в совещаниях, которые привели к сражению при Бауцене (20 и 21 мая). Даже и теперь, после прекращения военных действий, несмотря на ходатайство Гнейзенау, он еще не был принят обратно на прусскую службу.

Между тем, в это время был сформирован русско-немецкий легион и отправлен к устью Одера, где он должен был включиться в состав формировавшейся под начальством шведского кронпринца Бернадотта Северной армии. Уже с осени 1812 г. Клаузевиц состоял при легионе в качестве старшего офицера Генерального штаба; теперь он вступил в ряды легиона. (Из этого легиона вместе с сильным британско-немецким легионом, шведской дивизией, мекленбургской и ганзейской бригадами, вольным корпусом Люцова и несколькими казачьими полками был сформирован армейский корпус, всего в составе 27 000 человек.) Им командовал граф Валльмоден Гимборн, бывший в то время русским генералом и отличившийся, по отзыву Клаузевица, военными способностями. Клаузевиц был его генерал-квартирмейстером.

На следующие операции против Даву, войска которого находились под Гамбургом, Клаузевиц имел мало влияния, тем более, что Бернадот не давал Валльмодену свободы для больших передвижений. Несмотря на это, корпус действовал успешно. Даву отказался от попыток овладеть левым берегом Эльбы, ограничившись удержанием линии Лауенбург - Катцебург - Любек, позади которой он сильно укрепил Гамбург. Хотя легион не был призван на главный театр военных действий и был вынужден бездействовать, он продвинулся вперед и незадолго до Битвы народов при Лейпциге прогнал французов из Бремена. В декабре Даву должен был отступить к Гамбургу. Бернадот преследовал отступавших на Киль датчан, а Валльмоден пытался силами своего корпуса отрезать их от Шлезвига. Когда при Зеештадте, к северо-востоку от Рендсбурга, произошло сражение, Клаузевиц надеялся, что датчане будут уничтожены. После того как им удалось открыть себе путь на Рендсбург, он писал: «Отвратительное чувство - быть близким к такому блестящему успеху и упустить его из рук». В середине февраля 1814 г. русско-немецкий легион отправляется в Нидерланды, где Бюлов и фон Винценгероде с ноября предыдущего года овладевали одним пунктом за другим. Сражений больше не происходило. В конце марта Наполеон под Парижем был побежден союзниками.

Клаузевиц получил чин полковника русской службы, а кроме того, Александр I наградил его почетной саблей и орденом. Вернувшись, наконец, в апреле 1814 г. на прусскую службу, он получил патент на чин полковника пехоты. Временно он остался при своем легионе, который был переведен на нижний Рейн. Летом этого года, в котором было одержано столько побед, он лечился в Аахене от подагры, осенью и зимой временно командовал легионом, а в феврале 1815 г. снова лечился в Аахене.

Наступила эпоха Ста дней Наполеона. Во время короткого похода 1815 г. Клаузевиц был начальником штаба 3-го прусского армейского корпуса под командованием генерала Тильмана. Он участвовал в сражении при Линьи и во втором походе на Париж. Он не признавал некоторых ошибок, допущенных высшим прусским командованием в последней борьбе с Наполеоном, разделяя господствовавшее мнение, что самостоятельность низшего командования не должна распространяться на основные линии общего ведения дела. От всей души он радовался славной победе при Белль-Алльянсе 18 июня 1815 г., опасаясь, конечно, что при недоброжелательстве союзников к Пруссии ей достанутся слишком скудные плоды победы.

Тотчас же после заключения второго Парижского мира он стал начальником штаба при генерале-от-инфантерии Гнейзенау, получившем общее командование на Рейне. С большим удовольствием он проводил работу по организации военного дела во вновь отвоеванных провинциях.

В Нассау он находился в обществе Макса фон Шенкендорфа и барона фон Штейна, - Гнейзенау уже в 1816 г. подал в отставку, глубоко недовольный интригами, которые при реформе армии мешали развитию сил и талантов. Напрасно Клаузевиц старался побудить своего начальника к терпению. Преемником Гнейзенау был генерал фон Гаке, с ним у начальника штаба не установилось доверительных отношений.

Осенью 1818 г. Клаузевиц получил чин генерал-майора и по предложению Гнейзенау был назначен директором Всеобщей военной школы в Берлине. Но эта должность, которую он занимал в течение 12 лет, не удовлетворяла его. Оставалась работа в комиссии под председательством полковника фон Лилиенштерна, где он со своими разнообразными планами реформ не мог добиться самостоятельной деятельности. При таких обстоятельствах он посвятил себя главным образом научной работе, положив основание своей литературной славе, которая позднее, когда он опубликовал свои остававшиеся до тех пор в тайне труды, стала его уделом. Его произведения, главным образом военно-исторического содержания, охватывают большинство важнейших войн в Европе за период 1568-1815 гг. Он изучал труды своих предшественников, относящиеся к 130 походам. Среди разнообразных его сочинений достойна упоминания также политическая работа под заглавием «Интриги», написанная в 1819 г. В ней он подчеркивает ту мысль, что оздоровление его отечества могло бы быть достигнуто только на путях исторического развития. Он не был сторонником либерализма и совершенно отвергал современное ему немецкое национальное движение. Хотя он не был совершенным противником народного представительства, но думал, что Государственный совет из доверенных лиц, назначенных королем, может работать более плодотворно, чем парламент. Этот предшественник Бисмарка говорил: «Германия только мечом может достигнуть политического единства, когда одно из составляющих ее государств подчинит себе другие. Однако время для этого еще не пришло».

В августе 1830 г. Клаузевиц был призван на высокий командный пост: он стал инспектором 2-й артиллерийской инспекции в Бреславле, но затем в ноябре, когда было подавлено в Варшаве польское восстание, он был отозван в Берлин. Нужно было принять меры против событий, которые могли вызвать восстание в Пруссии. Гнейзенау должен был командовать мобилизованным 5-м армейским корпусом, а Клаузевиц был назначен начальником его штаба. Три месяца он пробыл в Берлине, ожидая дальнейшего развития событий. В это время он изучает военные события, имевшие место в Польше в 1793 и 1794 гг., и в связи с этим уделяет внимание положению западной Германии, которой после Июльской революции снова угрожала опасность со стороны Франции. В одном из сочинений он рассматривает вопрос о том, как должна действовать Пруссия в качестве участника большого союза против Франции, в другом сочинении он говорит о том, какую политику она должна проводить, если ей придется взять на себя главную тяжесть войны с Францией. Он требует прежде всего наступления для завоевания Бельгии. В общем, он уже тогда в своих трудах, написанных простым и убедительным языком, разработал тот вопрос, в котором впоследствии показал себя таким мастером Мольтке.

В марте 1831 г. оканчивается его пребывание в Берлине, и он отправляется в Познань в штаб Гнейзенау. Летом в Польше появилась холера. Она проникла в Познань, и в августе Гнейзенау пал ее жертвой. Клаузевиц временно принимает на себя главное командование, потом он становится генерал-адъютантом при преемнике Гнейзенау Кнезебеке. 3 ноября 16 000 поляков вступили в Познань и сложили оружие. Главная квартира была расформирована. 7 ноября Клаузевиц вернулся в Бреславль. 16 ноября 1831 г. его сразила холера.

2.      Понятие о войнах

Главным трудом этого прусского генерала стало трехтомное исследование «О войне», в котором были изложены взгляды Клаузевица на природу, цели и сущность войны, а также формы и способы ее ведения. Он дал определение таким понятиям, как бой и победа, рассчитал соотношение между обороной и нападением, впервые определил значение морального фактора на войне. Пытаясь понять природу войны, Клаузевиц приходит к выводу, что она по своей сути является непредсказуемым явлением. Природа войны изменчива и методы ее проведения, результаты боевых действий непосредственно воздействуют на характер военной кампании, причем происходящие изменения имеют непредсказуемый характер. Война, говорит Клаузевиц, это «истинный хамелеон», который демонстрирует различную природу в каждом конкретном случае[2]. Будучи хорошим теоретиком, Клаузевиц начинает с определения понятия войны. Сложность изучаемого явления приводит к тому, что в труде «О природе войны» дается не одно, а три все более усложняющихся определения войны.

Первое определение говорит о том, что «война есть не что иное, как расширенное единоборство … это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю»[3]. Так как обе стороны имеют одни и те же намерения, война есть не что иное как «взаимодействие», и «война не может представлять действия живой силы на мертвую массу, и при абсолютной пассивности одной стороны она вообще немыслима. Война всегда является столкновением двух живых сил…»[4].

Интерактивная природа войны приводит к тому, что война у Клаузевица оказывается управляемой и направляемой волей, психическими и духовными силами противоборствующих сторон, связанными между собой положительными обратными связями, которые, теоретически, до бесконечности увеличивают напряжение схватки до тех пор, пока одна из сторон не признает свое поражение. Война как бесконечная эскалация, напряжение всех сил противоборствующих обществ – материальных, интеллектуальных, духовных.

Необходимость рассмотрения политического контекста приводит Клаузевица ко второму, наиболее известному, определению: «Война есть продолжение политики, только иными средствами»[5], в котором он пытается схватить непрерывно меняющиеся аспекты войны, приводящие его к характеристике войны как хамелеона. Клаузевиц приходит к выводу о невозможности рассмотрения войны в изоляции от политической ситуации, всего общественного контекста, с которыми она оказывается связанной многочисленными обратными связями, приводящими к взаимовлиянию и взаимообусловленности рассматриваемых явлений. Раскрывая определение, Клаузевиц прибегает к другому образному определению войны как пульсации насилия.

Война представляет до известной степени пульсацию насилия, более или менее бурную, а следовательно, более или менее быстро разрешающую напряжение и истощающую силы. Иначе говоря, война более или менее быстро приходит к финишу, но течение ее, во всяком случае, бывает достаточно продолжительным для того, чтобы дать ему то или другое направление, т. е. сохранить, подчинение ее руководящей разумной воле…. Но из этого не следует, что политическая цель становится деспотическим законодателем; ей приходится считаться с природой средства, которым она пользуется, и соответственно самой часто подвергаться коренному изменению.

Понимание характера войны является целью любой теории, и попытки объяснить, каким образом данная теория работает, приводят его к третьему определению войны как «удивительной троице»: …война – не только подлинный хамелеон, в каждом конкретном случае несколько меняющий свою природу; по своему общему облику (в отношении господствующих в ней тенденций) война представляет удивительную троицу (триединство), составленную из насилия как первоначального своего элемента, ненависти и вражды, которые следует рассматривать как слепой природный инстинкт; из игры вероятностей и случая, обращающих ее в арену свободной духовной деятельности; из подчиненности ее в качестве орудия политики, благодаря чему она подчиняется чистому рассудку[6].

Сравнивая данные тенденции и пытаясь объяснить их взаимосвязь и взаимовлияние, Клаузевиц прибегает к метафоре: «Поэтому наша задача заключается в разработке теории, которая поддерживала бы баланс между этими тремя тенденциями, наподобие объекта, подвешенного между тремя магнитами»[7].

Фактически, Клаузевиц использовал данный физический феномен для описания явлений, которые в настоящее время изучаются в рамках нелинейных наук и демонстрации разницы между чистой теорией, исходящей из возможности и необходимости точных измерений, и реальным миром, в котором всегда присутствует неопределенность и случай. Он опирался на понятия и терминологию термодинамики и электромагнетизма, и мы сталкиваемся с практикой использования передовых для своего времени достижений науки в качестве метафоры для объяснения и постижения изучаемого явления.

Таким образом, образ взаимодействующего «удивительного триединства» – это богатая метафора. Однако является ли она всего лишь литературным, стилистическим приемом, или же речь идет о чем-то фундаментальном и важном для понимания Клаузевица? Раймонд Арон считает, что мы имеем дело с качественным сдвигом и переходом от дуализма к тройственности, который впоследствии сформировал как Клаузевица, так и современных стратегов[8].

3.      Классификация войн

Классификация  войн  проводится начиная с китайского полководца и мыслителя Сунь-Цзы (конец 6 - начало 5 вв. до н. э.), продолжается в работах А. Македонского, Петра 1, А. Суворова и, конечно, К. Клаузевица. Согласно традициям немецкой философской школы, война у Клаузевица обладает двойственной природой, не биполярной, то есть состоящей из двух противоположностей, но именно двойственной – объективной и субъективной. Объективная природа войны включает такие элементы, как насилие, трение, случай и неопределенность, которые являются неотъемлемыми атрибутами всех войн без исключения. Войны могут различаться по масштабу (и быть локальными, региональными, глобальными), по типу (от прямого боевого столкновения до операций по поддержанию мира), но, в любом случае, перечисленные выше объективные элементы в той ли иной степени присущи любой войне. Субъективная природа войны включает элементы, которые уникальны для каждой из войн. К ним могут быть отнесены военные силы, доктрины, вооружение, местность и пр. Объективные и субъективные элементы можно также рассматривать как внутренние и внешние атрибуты войны.

У Клаузевица объективная и субъективная природы войны оказываются связанными и непрерывно взаимодействующими. Новые вооружения или доктрины ведения войны, например, могут увеличивать или уменьшать степень насилия или неопределенности, но никогда не могут полностью исключить их. Аналогичным образом политические мотивы или цели могут воздействовать на решения по применению того или иного вида вооружений или тактики, что, конечно же, не может носить абсолютного характера. Тем самым объективная и субъективная природа войны у Клаузевица это "нечто большее, нежели просто хамелеон". Хамелеон может менять свою окраску, но не внутренние органы, на войне же всё взаимосвязано, подвижно и подвержено изменению.