Эволюция женской красоты

Идеал женской красоты в эпохи барокко, рококо и ампир

В эпоху барокко (кон. XVI-XVII вв.) естественность вновь выходит из моды. На смену ей приходят стилизация и театральность. Расцвет барокко пришелся на период правления французского «короля-солнце» Людовика XIV. С этих пор французский двор начинает диктовать моду всей Европе (так называемый «версальский диктат»). Знать перенимала ее у любовниц короля и распространяла дальше.

Женское тело в период барокко, как и ранее, должно быть «богатым»  с «лебединой» шеей, широкими откинутыми назад плечами и пышными бедрами. Но талия теперь должна быть как  можно тоньше, и в моду входят корсеты из китового уса. К тому же, корсет выполняет еще одну функцию  – он зрительно поднимает грудь, обычно почти открытую смелым декольте.

Напомним, что каноны красоты  и моды даже в одно и то же время  в разных странах той же Европы могли сильно варьировать. Например, в Испании корсет, вместо того, чтобы  подчеркивать грудь, превратился для  нее в настоящий «панцырь». С помощью него грудь, наоборот, утягивалась, делалась плоской.

Ноги женщин продолжают скрываться под юбкой, держащейся на обручах  и достигающей значительной ширины. Пышная, вычурная одежда надолго становится одним из основных элементов женской  неотразимости. Парадность внешнего вида наиболее ярко проявилась в широком  использовании роскошных воротников и париков, просуществовавших среди  знати без малого три века. Необходимыми аксессуарами дам становятся перчатки, веера, зонтики, муфты и ювелирные  украшения.

В начале XVIII в. наступает эпоха рококо, и женский силуэт снова меняется. Теперь женщина должна напоминать хрупкую фарфоровую статуэтку. Торжественную парадность барокко сменяет грациозность, легкость и игривость. При этом театральность и неестественность никуда не уходят – напротив, достигают своего пика. И мужчины, и женщины приобретают кукольный облик.

Красавица эпохи рококо имеет  узкие плечи и тонкую талию, маленький  лиф контрастирует с огромной округлой юбкой. Декольте увеличивается, а юбка несколько укорачивается. В связи с этим пристальное  внимание начинает уделяться нижнему  белью. В моду входят чулки, а нижняя юбка богато украшается. Богатство  нижнего белья становится важным еще и благодаря утренним дамским  церемониалам, в которых также  участвовали и кавалеры.

Обнажать женскую грудь, касаться ее и целовать – отныне считалось вполне приличным. Скромность вызывала лишь насмешки: раз девушка  стыдится – значит нечем похвалиться. Кавалеры вздыхали, что «легче коснуться груди женщины, чем завоевать ее сердце». Дамы же постоянно находили повод показать свою грудь – то роза упала и уколола, то блошка укусила – «посмотрите!». Популярным развлечением знати были и своеобразные конкурсы красоты, где дамы без стыда задирали подолы и распахивали корсажи.

Платье эпохи рококо почти  не подчеркивает фигуры. Внимание сосредотачивается  на шее, лице, руках, казавшихся хрупкими среди кружевных оборок, рюшей  и лент.

На лицо галантные дамы накладывали столько грима, что, говорят, мужья часто не узнавали своих жен. А так как пудра  в те времена изготавливалась  из муки, чрезмерные запросы модниц порой вызывали в стране даже временный  дефицит этого пищевого продукта.

Парики в эпоху рококо приобретают поистине гротескные причудливые  формы. На головах носят целые  натюрморты из цветов, перьев, лодки  с парусами и даже мельницы.  
В моду вошли также специальные черные шелковые пластыри – «мушки». Они служили своеобразной любовной символикой, акцентирующей внимание кавалеров на определенных частях женского тела. В связи с такой спецификой «мушки» нередко клеились не только на открытые части тела, но и под одежду. Некоторые считают, что появление «мушек» было вызвано эпидемией оспы, и сперва они скрывали рубцы, вызванные этой страшной болезнью.

Театральность рококо особенно ярко проявилась в «любовных картинках» того времени. Несмотря на царящую в  то время распущенность, теперь соблазнительную  даму рисуют не обнаженной, как раньше, а принявшей «пикантную» позу, с отсутствующей или слегка приподнятой  частью одежды.

Пока во Франции буйствовало  рококо, в «Туманном Альбионе»  вновь занялись переоткрытием «греческого  вкуса и римского духа», как декларировало  Лондонское Общество любителей античности. В моде начинался классицизм.  
Вскоре и Французская Революция в своей ненависти ко двору Марии Антуанетты вместе с королевской властью начала ликвидировать засилье париков, мушек, корсетов и румян. В моду снова стала входить естественность. Ярко краситься считается теперь дурным тоном, поэтому в декоративной косметике используются только естественные тона. Иногда косметического эффекта пытались достичь еще более естественными способами: если требовалась бледность – дамы пили уксус, если румянец – ели землянику. На некоторое время из моды выходят даже ювелирные украшения. Считается, что чем красивее женщина, тем меньше она нуждается в украшениях.

Подражание античной одежде (в основном хитону и пеплосу) изменило и силуэт женщины. Платье приобретает  ясные пропорции и плавные  линии. Основной одеждой модниц стал белоснежный шмиз – полотняная рубашка  с большим декольте, короткими  рукавами, зауженная спереди и  свободно обволакивающая фигуру внизу. Пояс переместился под самую грудь. Так как эти платья делались в  основном из тонкого полупрозрачного  муслина, модницы рисковали подхватить простуду в особо холодные дни.

Французский «Журнал де Мод» в 1802 г. рекомендовал своим читательницам  посетить Монмартское кладбище, чтобы  посмотреть, сколько юных девушек стали жертвой «нагой» моды. А писатель Коцебу в 1804 г. писал, что туалеты, которые сейчас считаются в Париже сдержанными и элегантными, сто лет тому назад позволялись лишь женщинам легкого поведения.  
Поэтому, благодаря египетскому походу Наполеона, как «приложение» к шмизу в моду вошли кашемировые шали, которые широко популяризировала супруга императора – Жозефина.

Жозефина во времена ампира, как и полагается, была первой модницей Империи. Ее день проходил в неустанных заботах о своей внешности. Утром  императрица принимала ванну  из миндального молока. Затем ею занимался так называемый мозольный  оператор и полировщик ногтей. После  уроков изящных манер Жозефина совершала  конную прогулку. Далее начиналась примерка новых нарядов с портными и создание новой прически под  новый наряд. Вечером во всем этом убранстве она отправлялась в  театр, на бал или в другие светские места. Нагулявшись, императрица опочивала  в кровати под балдахином, не забыв при этом надеть на ночь перчатки, – белизна и нежность рук во времена ампира весьма ценились.

Ампир был одним из последних  ярко выраженных стилей, диктующих  относительно четкие каноны красоты  и моды. С началом XIX века мода начинает меняться настолько стремительно, что  уловить можно только некоторые  самые яркие тенденции.  
Но о них мы поговорим в следующий раз.

Идеал женской красоты в эпоху модерн (кон. XIX - нач. ХХ века)

Изогнутый стебель лилии  – главный символ стиля модерн – определил и главную эстетическую тенденцию эпохи – стремление избегать неестественных для природы, прямых линий и углов. Отныне женщина  должна походить на изящный цветок или мотылька. В общем, как писал  о Елене Боуэр молодой Киса Воробьянинов – «К поцелуям зовущая, вся такая воздушная...».

Поддерживать себя в таком  импозантном и воздушном состоянии  было нелегко. Большая часть времени  светских дам эпохи модерн проходила  в бесконечных переодеваниях  с непременной помощью прислуги. Утреннее домашнее платье сменялось прогулочным, прогулочное – визитным, визитное – чайным, чайное – бальным. Состоятельная женщина той поры не была предназначена для домашней работы. Утонченная, изнеженная и загадочная, она должна быть объектом восхищения, заботы, преклонения. Помните у Блока:

И каждый вечер, в  час назначенный 
(Иль это только снится мне?), 
Девичий стан, шелками схваченный, 
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными, 
Всегда без спутников, одна, 
Дыша духами и туманами, 
Она садится у окна.

И веют древними поверьями 
Ее упругие шелка, 
И шляпа с траурными перьями, 
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью  закованный, 
Смотрю за темную вуаль, 
И вижу берег очарованный 
И очарованную даль.

Дома такая дама должна пребывать в мечтаниях, страдать мигренями, но при этом быть веселой  и неутомимой на светских раутах и  балах.

Томного взгляда «декаденствующие»  девицы добивались, используя вместо туши для ресниц толченый уголь. Тени и помада не приветствуются (пользуются разве что блеском для губ). Загар по прежнему – удел работяг. Кожа настоящих дам обязана быть белоснежной (если не бледной), но с обязательным румянцем на щеках. Румянец создавался с помощью румян, а бледность – с помощью пудры из пшеничного крахмала. К тому же дама постоянно носила с собой зонтик от солнца, а также веер, позволяющий не упасть в обморок в помещениях, где основным источником света были жаркие свечи. С распространением электричества вышли из постоянного обихода и веера.

Общий силуэт женской фигуры сохраняет то же S-образновыгнутое  положение, что и в предыдущую эпоху. Пышный бюст, узкая, затянутая  в корсет, талия и «оттопыренные» ягодицы. Характерным для модерна  является затягивание бедер, платье сужалось в области колен, чтобы  сделать еще выразительнее выпуклость сзади. Ниже подол был расклешен  подобно лепесткам цветка и увенчан  шлейфом. Современные худощавые  пигалицы-блондинки вряд ли имели  успех в то времена пухленьких невысоких (до 1,6 м) и желательно зрелых дам. Те, кого природа обделила необходимыми формами, прикрепляли на груди и  сзади специальные накладки.

Вокруг этих выразительных  изгибов и выпуклостей буйствовал роскошый декор – жабо, бутоны, воланы, банты, меха, ювелирные украшения. Головы венчали большие широкополые  шляпы с завитыми страусиными  перьями. Только в Россию этих перьев ввозилось до 500 тонн в год! Под  этими шляпами дамы носили не менее  пышные высокие прически, уложенные  характерными буклями, похожими на те, что носят японки. Для этого  под локоны подкладывали валики из конского волоса. Если брать цветовую гамму, то особую популярность имели  шатенки с рыжеватым отливом.

Лицо зачастую было скрыто вуалью, что придавало женщине  эпохи модерн еще большую «нереальность» и «загадочность».

Конечно же, наряду с этой искусственной декоративной модой  ширилось и движение за освобождение тела женщины от неудобной и непрактичной одежды. Но победит оно только в  следующее десятилетие, о котором  речь пойдет позже...

Идеал женской красоты в XIX веке

XIX век - век буржуа и  технического прогресса - коренным  образом сказался и на моде. Благодаря массовому промышленному  производству одежды, развитию средств  коммуникации, мода становится достоянием  все более широких слоев общества. Идеал красоты всё более унифицируется,  в европейские костюмы облачаются  даже японцы и китайцы. Ускорившийся  темп жизни и развития цивилизации  приводит к быстрой смене модных  тенденций. 

Несмотря на то, что женщина  постепенно отвоевывает свои права  у мужчин, мода XIX века еще по-буржуазному  целомудренна и стыдлива. Женский  силуэт отныне всецело определяется одеждой. Открытого тела становится все меньше, хотя отнюдь и не возбраняется подчеркивать одеждой отдельные «места».

Недаром к 1820 г. в одеяние  модниц возвращается корсет, который  уйдет из одежды только через столетие. Талия, которая во времена ампира располагалась почти под грудью, снова занимает естественное положение, но от нее требуется неестественный объем - около 55 см! Стремление достигнуть «идеальной» талии нередко приводило  к трагическим последствием. Так, в 1859 г. одна 23-летняя модница скончалась после бала из-за того, что три сжатых корсетом ребра вонзились ей в печень…

Корсет ввел в заблуждение  даже врачей XIX века, которые считали, что у мужчин и женщин разный механизм дыхания. У мужчин, мол, основную роль при дыхании играет диафрагма, а  у женщин - межреберные мышцы. На самом деле процесс дыхания для  всех одинаков, просто диафрагме женщин мешал «работать» корсет!

В 20-х годах XIX века фигура женщины напоминает песочные часы: округлые «вздутые» рукава, осиная талия, широкая юбка. Декольте платья почти полностью обнажает плечи. Сильно открытая шея позволяет «выделить» голову, и в моду входят сложные  прически, обычно приподнятые.

Хотя юбки и широки, но длина их укоротилась: сперва открылись башмачки, а затем и щиколотки ног. Это было достаточно революционно, ибо ноги женщины долгое время (почти всю европейскую историю «нашей эры») оставались надежно скрыты от посторонних взоров. Учитывая это, можно понять то особое возбуждение, которое вызывали женские ножки во времена А. С. Пушкина:

Летают ножки  милых дам;  
По их пленительным следам  
Летают пламенные взоры,  
И ревом скрипок заглушен  
Ревнивый шепот модных жен  
…  
Ах! долго я забыть не мог  
Две ножки…  
Грустный, охладелый,  
Я все их помню, и во сне  
Они тревожат сердце мне.  
(А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)

Дополняли женскую моду того времени и длинные перчатки, которые  на людях снимались лишь за обеденным  столом. Обязательным модным атрибутом  женщин надолго становится зонтик. В этом было не так много кокетства, как может показаться на первый взгляд. Зонтик имел довольно прагматичную цель - защищал кожу женщины от солнца. Вплоть до 1920-х годов загар считался неприличным, «деревенским», в моде была бледная «алебастровая» кожа, так отвечающая периоду романтизма. Романтическая изможденность так ценилась, что А. Дюма-младший писал, что в то время чахотка считалась болезнью возвышенных натур. Дамы пили уксус, садились на диету и даже, простите, ставили клизмы перед балом – «для пущего блеска в глазах».

В 1850 г. верхняя юбка женского платья приобретает форму огромного  купола, который сперва поддерживался многочисленными нижними юбками, а затем - обручами. В моду входит так называемый кринолин.

Кринолин оказался весьма своевременным изобретением для  эпохи буржуазного показного  целомудрия: он сохранял пуританскую  «дистанцию» и придавал фигуре величественность. Т. Готье писал, что кринолин подчеркивает «бюст и голову, которые являются важнейшими частями тела теперь, когда  нагота несовременна». А.Г. Варен писал об особо ярых пуританах: «Женщине было дозволено иметь голову и ступни, но между шеей и щиколоткой могли упоминаться вслух в приличном обществе лишь сердце и желудок». 
В это же время идеалом женщины становятся зрелые представительные дамы («светские львицы») с роскошными «материнскими» формами.