Создание исторического романа. Путь Вальтера Скотта к роману

Создание  исторического романа. Путь Вальтера Скотта к роману

       Летом 1814г. выходит в свет первый роман В.Скотта «Уэверли, или Шестьдесят лет назад». Имя автора на нём не значилось, как и на всех последующих романах вплоть до собрания сочинений 1829г., в предисловии к которому Скотт объяснит, что заставило его так долго скрываться от читателя. Вначале была боязнь неудачи, нежелание рисковать литературной репутацией, очень высокой и приобретенной в качестве поэта. Затем автору понравилась игра с публикой, увлекла тайна, которую Скотт любил не только в литературе, но и в жизни.                         

      Лишь  самый узкий круг друзей знал то, о чём спорила и о чём догадывалась вся Европа: кто же истинный автор романов, имеющих огромный успех и печатающихся анонимно или под псевдоним – «автор Уэверли»?

     Непосредственным  поводом для Скотта поменять род  литературных занятий, перейти из поэзии в прозу, был сравнительный неуспех его поэм, появившихся после «Паломничества Чайлд - Гарольда». На английском Парнасе первое место теперь принадлежало Байрону, и Скотт тем легче уступил его, что с готовностью признал и талант и превосходство молодого поэта, а сам он давно склонялся к прозе. Его дар устного рассказчика был известен со школьных лет; даже в его поэмах наиболее сильное место – повествование и описание, так что поэт имел право утверждать: «…два или три моих поэтических опыта, собственно говоря, отличались от романов только тем, что были написаны стихами».                

     К моменту публикации «Уэверли» Скотт  уже много лет печатает критическую, биографическую прозу. Первые его попытки написать роман предприняты около 1800г., а спустя пять лет он приступает к «Уэверли». Именно тогда, в год первого крупного поэтического успеха – поэмы «Песнь последнего менестреля», - написаны первые главы и прочитаны друзьям. Как показалось автору, они не получили должного признания и были им заброшены на несколько лет. В издательских планах Констебла роман фигурирует в 1809 – 1810гг., но не появляется. Так что первым историческим повествованием, которое В.Скотт доводит до печати, оказывается «Куинху-холл»(1808), «антикварный роман» из истории XV в, оставшийся незаконченным в бумагах покойного любителя старины и историка Дж. Страта. Завершенный Скоттом роман успеха не имел, но явился важным для начинающего романиста опытом, убедившим его в том, как не следует писать об истории:  

     «Мне  казалось, что я понял причину  этой неудачи: дело заключалась в  том, что, придав языку произведения чрезмерную архаичность и слишком щедро расточив свои археологические познания, изобретательный автор сам нанёс  вред своему сочинению. Всякая вещь, рассчитанная исключительно на то, чтобы развлекать публику, должна быть написана вполне понятным языком…» 

     Может показаться странным, что писатель, на чьих романах будут постигать прошлое не только поколения читателей, но и поколения историков, романистов, писатель, как никто другой до него уловивший законы истории, задумывается над тем, как лучше развлечь! Поучать и развлекать – классическое двуединое правило, восходящее к «Поэтическому искусству» Горация, которому Скотт следует. Он знал, что он собирается сказать читателю, приглашая его к путешествию в прошлое. Но как? Это был вопрос формы, совершенно новой, небывалой до него. Опыт предшественников скорее помогал поставить задачу, чем её решить.      

     Скотт всегда с редкой готовностью был  готов признать, чему и у кого он научился. Основной учитель всегда и во всём – Шекспир, любимый с детства. Вступая на путь романиста, Скотт держал в памяти бесконечно разнообразную галерею шекспировских характеров, которых, однако, не копировал, следуя лишь самому принципу, добиваясь сходного разнообразия. Когда в начале «Уэверли» Скотт говорит, что предметом его «рассказа будут скорее люди, чем нравы», он тем самым отказывается идти по пути мелочного бытописания, предпочитая бутафорской точности антиквара шекспировское проникновение в саму человеческую природу.     

     Что же касается точности в подробностях, она есть условие, необходимое для  исторического романиста, но не более чем условие, и его не следует принимать за конечную цель повествования. Цель эта не должна быть сведена к описанию случайного, но к познанию причин и самого хода истории. И в этом отношении Скотт более, чем у кого бы то ни стало ещё, мог учиться у Шекспира, чьим художественным и философским открытием было Время, понимаемое как причинная связь явлений в их развитии: «Есть в жизни всех людей порядок некий…»(«Генрих IV»).    

     И всё-таки Шекспир – писатель иной эпохи и иного мышления. Скотт  обнаруживает ясное понимание этого факта уже в том, что он меняет жанр: ищет путь к истории не в драме, а в романе. Скотт ей также отдал дань – первым произведением, напечатанным его именем, был перевод исторической драмы Гете «Гец фон Берлихинген»(1799).                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                       

     Однако  уровень развития сценической и  драматической условности не позволяют  создать художественное полотно, и  достаточно грандиозное и достаточно подробное, могущее в полной мере проявиться современному историческому чувству, следуя которому пытаются научиться различать и дух каждого народа и каждой эпохи. Подлинная народно-историческая драма видится романтиком лишь в лицах (что доказывает и байроновский опыт), но не даётся им. Колорит истории и её размах, ускользающий в форме драматической, был воссоздан Скоттом в романе.  

     Скотт не был в числе первооткрывателей  исторического колорита. Он сам признаёт первенство за романом Х.Уолпола «Замок Отранто», в котором особенно ценит намерение «посредством тщательно продуманного  сюжета и заботливо воспроизведенного исторического колорита тех времён вызвать в сознании читателя сходные ассоциации и подготовить его к восприятию чудес, конгениальных верованиям и чувствам самих персонажей повествования».    

      Эти слова написаны Скоттом в 1820г. в  предисловии к новому изданию романа Х.Уолпола. К этому времени он сам далеко превзошёл мастерство своего предшественника в умении создавать иллюзию прошлого; и не просто иллюзию, как это было у Уолпола, но воскрешать подлинный облик эпох.       

     Скотт также считал себя многим обязанным Марии Эджворт, чьи романы об Ирландии подсказали ему тему и её решение на материале его родины – Шотландии. История края вошла в его детскую память балладами, преданиями. Позже она укрепится глубокими и обширными познаниями, почерпнутыми из архивов, из хроник и сочинений исторических. Уже знаменитым романистом он так сравнивал себя с многочисленными своими продолжателями и подражателями: «Им, чтобы набраться знаний, приходится читать старые книги и справляться с коллекциями древностей, я же пишу потому, что давно прочёл все эти книги и обладаю благодаря сильной памяти сведениями, которые им приходится разыскивать. В результате у них исторические детали притянуты за волосы…» (запись в дневнике от 18.11.1826).     

     Таков был личный опыт писателя и характер исторического мышления в литературе, когда Скотт взялся за создание исторического романа, именно романа. Он уверен в выборе жанра, и тем не менее ни его талант, ни знания, ни разнообразный опыт предшественников не помогают ему довести до конца первую попытку: в течение десяти лет тянется история с написанием «Уэверли». Что мешает Скотту?

     Ответ подсказан неудачей с публикацией  «Куинху-холл». Скотт начинает понимать, что до него романисты уводили читателя в прошлое, то ли иллюзорное, как атмосфера страха и роковых страстей в «готическом» романе, то ли обставленное с бутафорской мелочностью, как в романе «антикварном». Главным казалось создать картину прошлого по контрасту с настоящим.   

     Скотт решает поступить прямо противоположным образом: «Чтобы заинтересовать читателя, события, изображённые в произведении, нужно перевести на нравы эпохи, в которой мы живём, так же как и на её язык».

     Это кажется неожиданным, едва ли не отступлением от принципа исторического колорита. Как будто бы Скотт предлагает делать то, что в XX в. назовут осовремениванием, «модернизацией» истории и осудят. Не всякое осовременивание есть «модернизация»; нельзя забывать о том, что произведения на историческую тему – это неизбежно рассказ о двух эпохах: о той, по поводу которой оно написано, и о той, в которую написано. Ещё Гегель в своей эстетике, учитывая достижения именно Скотта, говорил о «необходимом анахронизме», т.е. о том, что сам Скотт представлял как естественное к историческому писателю требование – сделать прошлое понятным, приблизить его к современному сознанию.           

     Опыт  непосредственных предшественников учил тому, что у каждой эпохи своё лицо, свой характер. Это было новым, имело значение открытия. Но как с ним было соединить развитое ещё Шекспиром представление о связи и порядке, подчиняющим себе всю последовательность событий человеческой истории, или выдвинутую ещё просветителями идею прогресса? Достоинством скоттовского историзма была его способность к синтезу, к объединению многих идей, в свете которых история представала закономерным и способным к внутреннему совершенствованию процессом; интерес к прошлому у Скотта не отвращал от настоящего, но подводил к его пониманию в развитии, в становлении.             

     Особенно  точно синтезирующее начало исторической мысли Скотта было проанализировано и увидено в трудах Б.Г.Реизова, исследователя, восстановившего теорию исторического романа: «Ощутить единство человечества значило, прежде всего, оправдать различные  формы сознания, то есть весь исторический процесс и все его стадии как необходимые формы развития рода… Чувство единства могло возникнуть только тогда, когда возникло чувство различия».  

      Иными словами, только после того, как чувство  местного колорита приучило европейцев видеть и понимать различие эпох как различие последовательных этапов исторического развития, могла в полной мере утвердиться сама идея прогресса в истории. Прогресса, которым движет не случай, не судьба, не воля великой личности, а сложное взаимодействие обстоятельств, где проявляет себя объективная сила исторических законов.    

      Скотт был в числе первых выразителей  новой исторической концепции, в своём художественном историзме обгоняя порой движение научной мысли. Однако ему, писателю, было недостаточно одного лишь осознания новых идей, они должны были обрести форму, выражение. Теоретические вопросы отношения к истории становились поводом к созданию нового жанра – исторического романа.  

Композиция романа и концепция истории

        Первые романы В.Скотта написаны о Шотландии. Помимо того что этот материал был хорошо знаком писателю, гордившемуся своим происхождением от одного из пограничных кланов, он давал ему и ощутимые преимущества. Рядом с английской культурой на всём пути её развития  существует иной культурный тип, отличный по своему уровню, более архаичный, со своими национальными чертами, восходящими не к германским племенам, как у англичан, а к кельтам. Патриархальный ещё и в XVIII в. мир шотландских горцев предлагает историческому романисту тему сосуществования не только разных народов, но и разных эпох.                       

     Многие  просветительские идеи могли пройти здесь проверку в условиях самой  историей поставленного эксперимента: что же представляет собой «естественный  человек»? Выше он или ниже современного европейца по своим нравственным качествам? Совершается прогресс или регресс при переходе от естественного состояния жизни к её более цивилизованным и развитым формам?        

         Обо всей шотландской культуре  нельзя было судить только по горцам: в южной части страны, в её крупных городах уровень просвещённости был фактически тот же, что и в Англии. Однако это не снимало иных – социальных, религиозных, этнических – противоречий между двумя частями королевства. Так, что Скотт, искавший возможности проследить, как в ходе исторического развития возникают и снимаются конфликты, примиряются противоположности, как в различиях обнаруживается сходство, получил возможность, не выходя за пределы национальной истории своей страны и даже не удаляясь в её глубокое прошлое.          

     «Уэверли» и последовавшие за ним романы «Гай Мэннеринг» и «Астролог» оставались в пределах XVIII в., всё более приближаясь от произведения к произведению к сегодняшнему дню. Осторожность, с которой Скотт подготавливает путешествие в более отдалённое прошлое, понятна у романиста, поставившего себе целью не уходить в прошлое, а приблизить его и увидеть в свете сегодняшнего дня. Первый роман, в котором он вышел за пределы XVIII в., - «Пуритане» (1816).