Салтыков-Щедрин о реформах и реформаторах

«Шиш» — ничтожные результаты реформ 60-х годов в России — «есть лишь естественное последствие тех деморализующих компромиссов», которыми были подорваны «недавние усилия» русского общества. Салтыков отвергает теорию «фаталистического исхода всех реформаторских усилий вообще» и утверждает историческую необходимость и плодотворность бескомпромиссной борьбы за новые, «широкие основания» жизни, то есть за демократическое переустройство общества, в основе которого лежало бы «первое условие всякой общественности», всякого дальнейшего прогресса — «возможность свободного обмена мыслей, возможность спора, возражений и даже заблуждений». Все симпатии писателя на стороне «убежденных, самоотверженных и страстных людей», которые одни могут быть подлинными руководителями общества. В этих словах «читатель-друг» улавливал ясный намек на Чернышевского, Добролюбова, Герцена, Михайлова и других «властителей дум» радикально настроенных кругов 60-х годов.

Живой вопрос времени - что дала крестьянская реформа России, народу? В обозрениях Щедрина этому вопросу отведено подобающее место. Глубокий художественный анализ пореформенной действительности будет осуществлен публицистом позже. Сейчас же он фиксировал как бы живые следы только что совершившегося крупного события, еще не успевшего остыть, исторически откристаллизоваться. Он публицистически осмысливал первые и ближайшие результаты проведенной реформы. В февральской хронике за 1864 г. Салтыков делился с читателями своими впечатлениями о деревне, знакомил с некоторыми «подробностями мужицкого быта». Отличающийся своим трезвым суровым реализмом картину жизни деревни он противопоставлял «чистопсовому» славянофильскому эпосу Кохановской и «рассыченной на потоке» либеральной идиллии В. Селиванова.

Названы эти писатели не потому, что Салтыков считал их работы в данном случае особо замечательными. В такой форме он просто обозначил разные принципы подхода к освещению жизни деревни. «Жизнь русского мужика тяжела, -заявлял сатирик, - но не вызывает ни чувства бесплодной и всегда оскорбительной жалости, ни тем менее идиллических приседаний» (16,VIт.263с.)

Салтыков видел. Что реформа материально никак не улучшила жизни крестьянства. Однако при всех своих разоблачениях реформаторских потуг правительства, при всем своем враждебном отношении к пореформенным порядкам, сохранившим под «либеральной» оболочкой старое содержание, писатель в одном отношении положительно оценивал результат крестьянской реформы. Он считал, что самим фактом отмены крепостного права, ликвидации этого позорного средневекового института Россия сделала важный шаг вперед по пути прогресса. У Салтыкова по-просветительски увеличилось значение той стороны реформы 1861 года, которая связана с личным освобождением крестьян. В данном случае этическая, гуманистическая точка зрения брала верх над социологической, политико-экономической. В суждениях сатирика временами не доставало революционной, политической прозорливости, широты учета исторических перспектив. Чернышевский обладал этими качествами в полной мере, именно поэтому он желал, чтобы реформа провалилась, называя ее «мерзостью». Положительная оценка Салтыковым крестьянской реформы в том смысле, как это разъяснено выше, - факт бесспорный. И напрасно некоторые исследователи Щедрина или замалчивают это обстоятельство, или слишком упрощенно истолковывают высказывания сатирика, где встречаются похвалы о реформе. Сошлемся на один показательный в этом отношении пример. В 1863 году Салтыков поместил в «Современнике» статью: «Несколько слов по поводу «Заметки», помещенной в октябрьской книжке «Русского вестника» за 1862 год». В этой статье он резко критиковал проект нового устава о книгопечатании, содержание которого излагал журнал Каткова.

Свой разбор Салтыков начинает следующими словами: «Наше время есть время самых разнообразных и существенных преобразований. Блистательно начатый отменой крепостного права, ряд этих преобразований не истощает, но продолжает непрерывно. Укажем на распубликованные уже основания нового устава о судоустройстве и судопроизводстве, на предполагаемое создание земских учреждений, на готовящиеся изменения в организации полиции, в податной системе и т. д. Нельзя не быть благодарным правительству за такую очевидную заботливость о благе отечества, как равно и за то, что к участию в этих коренных преобразованиях и к составлению многочисленных проектов, сюда относящихся, призывают особенно назначаемые просвещенные чиновники, которых беспристрастие в делах этого рода тем обеспеченнее, что они не имеют в них никакого своекорыстного интереса, могущего затмить в их глазах истину». (16.Vт.216с.)

Конечно, не следует в этой тираде каждое слово понимать буквально. На некоторые выражения, похвальные обороты повлияло, несомненно, и то обстоятельство, что заметки Салтыкова помещались в журнале, который только что начал выходить после шестимесячного правительственного запрещения. Но совершено ясно, что общий тон абзаца серьезный. Автор не иронизирует. Ясно, что                                                                                                                                                                                он еще не занял позицию последовательного, безусловно, отрицательного отношения к реформам. А к таким реформам, как судебная, земская и т.д., у него не могло сложиться враждебного отношения, поскольку эти реформы тогда еще не были осуществлены. Полное отрицание появится позже.

В «Признаках времени» писатель дал верную характеристику земской реформы. Либералы с радостью встретили положение о земствах, шуму было много, но земства, которые были «пятым колесом в телеге русского государственного управления», по словам В. И. Ленина, — благополучно начали заседать, и никаких ожидаемых либералами «потрясений основ» не последовало: пошли только разговоры о том, какое значение имеют белье и рукомойники в местных больницах. И это образное, сатирическое определение занятий земств как деятельности «по лужению рукомойников» надолго вошло в обиход демократической прессы для обозначения роли этих учреждений в общественной жизни.

Салтыков-Щедрин верно раскрыл классовую природу земств, антинародный характер многих их начинаний. Никогда не выступая против земств как органов местного самоуправления, он был лишь против тех, кто засел там, против крепостников-помещиков, которые прилагали все силы к сохранению своих привилегий.

Основные усилия дворян-земцев, по сатирическому определению Салтыкова-Щедрина, свелись к тому, чтобы снабжать друг друга фондами и подрядами из такого расчета: «мне тысячу, тебе тысячу». Когда и какой бюрократ-крепостник не изнывал при мысли о лишней тысяче? Когда и какой бюрократ, спрашивает писатель, не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать? Новые эксплуататоры нисколько не лучше старых. Люди, засевшие в земствах, приняли наследство крепостников, «чтобы сохранить его неприкосновенным и неизменным».

Рассуждая о необходимости проведения земской реформы, Салтыков-Щедрин  считал, что единственную помощь, которую центр может оказать окраинам, можно выразить в четырех словах: «не мешать жить провинции». (2)

Салтыков-Щедрин уделял большое внимание реформам связанным с преобразованием земств, в его бумагах нашлась черновая записка об устройстве православных церквей в западных губерниях и еще более замечательная записка об устройстве градских и земских полиций. В служебной записке об устройстве градских и земских полиций в октябре 1856 г. Салтыков писал, что «в России благотворное действие полиции почти незаметно», а «в провинции существует не действие, а произвол полицейской власти, совершенно...».

А вот комментаторы, игнорирующие идейную эволюцию сатирика, прямолинейно оценивающие  его революционный демократизм, в примечаниях к выписанному выше отрывку пишут буквально следующее: «Весь этот панегирик правительству носит у Щедрина нескрываемо иронический характер».

Такого рода ошибки, помимо всего прочего, проистекают и из того, что исследователи не допытываются, на каких основаниях покоятся щедринские оценки реформы 1861. Бросается в глаза чисто внешнее сходство с либеральными панегирическими формулировками. Путем более или менее нехитрого приема исследователи спешат отмежевать Щедрина от этих формулировок. Но если внимательно разобраться в источниках щедринских похвал, то обнаружится, что ничего общего с либеральными они не имеют. В самом деле, в народе Салтыков видит могучую «устроительную» силу истории, в нем «родник жизни», залог прогресса. Народ – материальная, деятельная сила освободительного движения.

«Правительственная реформа» 19 февраля 1861 года произведена усилиями народной же массы. Вникните в смысл этой реформы, взвести ее подробности, приподнимите обстановку, среди которой она совершалась, и вы убедитесь: во-первых, что, несмотря на неблагоприятные условия. Она успела положить на реформу неизгладимое клеймо свое, успела найти себе поборников даже в сфере ей чуждой». (17,535с.)

«Неизгладимое клеймо свое» - это означает, что крестьянство, несмотря на громадное сопротивление враждебных сил, все же что-то выиграло. Оно пресекло произвол помещиков, добилось  личной свободы, подготовило почву для роста народного самосознания. А от этого, по Салтыкову, зависит все лучшее будущее России.

Писатель преувеличивал. Проведенная крепостниками реформа не дала того, что ждал народ, за что он, как мог тогда, боролся. Позже это станет яснее и Щедрину. Но разве не очевидно, что его подход и подход либералов к оценке реформы-вещи разные. Демократ Щедрин всегда в своем сознании держит мысль об интересах народа. Именно поэтому он смог уже в 1864 году в февральской хронике высказать глубоко знаменательные слова: «Как заглохнут со временем эти старинные усадьбы, в которых так легко и привольно жилось когда-то! Как зазеленеют и заплесневеют эти проточные великолепные пруды, как зарастут эти дорожки! Чем это кончится? Чем это кончится? спрашиваешь себя с невольной тревогою. Неужели… А отставные откупщики, отставные менялы… весело потирают руки и ждут не дождутся, когда ветхая плотина, кой-как еще поддерживаемая остатками хвороста, окончательно прорвется, и река неудержимым потоком ринется вперед, унося в своем беспорядочном течении всю засевшую старину. Но успокойтесь, милые кровопийцы! Вы тоже не много наколобродите на свой пай!.. сойдете же, под конец в общую могилу…» (15,VIт.286с.)

В своей публицистике Салтыков подвергает беспощадной критике все государственные и общественные институты самодержавно-крепостнической России; разоблачая либеральное скудоумие и пустословие, писатель вскрывает подлинную реакционную сущность всех правительственных преобразований. Он уделяет также немалое внимание реформированному царскому суду.

Отношение Салтыкова-Щедрина к новым судебным учреждениям было сложным. Ни в малейшей степени не идеализируя пореформенную дворянско-земскую Россию и созданные ею правовые институты, Щедрин прекрасно понимает относительную прогрессивность пореформенного строя по сравнению с дореформенными средневеково-крепостническими отношениями. Вот почему в своих произведениях конца 60-х и начала 70-х годов он по преимуществу ополчается против хулителей и разрушителей пореформенных порядков и берет под свою защиту от них новый суд. «Велико было озлобление,— пишет он «В письмах о провинции»,— против акцизников и контрольных, но невозможно решить, какое оно приняло размеры и до какой дошло ядовитости относительно людей суда и земства». (4,26с.)

С точки зрения «влиятельнейших провинциальных историографов», заключивших союз с крепостниками, «что составляет язву, непрестанно точащую их существование? Эту язву составляют: упраздненное крепостное право, гласные суды, земство, то есть именно то, в чем замыкается существенный смысл 19-го февраля». (4,27с.) Оправдательные приговоры судов, формальное уравнение недавних господ с их бывшими крепостными, возрастающее в умах обывателей сознание права и законности — все это вызывает глубокое негодование крепостников. «Законность — это тот многоглавый минотавр, с которым сей новый Тезей искони ведет неустанную борьбу и ведет далеко не безуспешно».

Период проведения реформ писатель считал переходным, переломным. В цитированных выше строках сквозят гениальные догадки о том, как будет складываться пореформенная история России.(4,28с.)

Глава 4. Краткий анализ публицистического цикла М. Е. Салтыкова-Щедрина «Итоги».

В 1871 году Михаил Ефграфович Салтыков-Щедрин начинает работу над новым публицистическим циклом «Итоги». Автор исследует в нем общие результаты реформ, длившихся десятилетие, начавшихся отменой крепостного права и продолжившихся реформами последующих годов: земской, судебной, военной и пр.  «Крестьянская реформа» — это «исходный пункт», «к которому неизбежно должен восходить и по сию пору каждый, желающий изложить свои общие воззрения по экономическим и публицистическим вопросам», — отмечал В. И. Ленин в 1897 г.(10,2т.509с.)

Процессы, произошедшие в России после 19 февраля 1861 г. Салтыков-Щедрин рассматривает с исторической и философской точки зрения, с точностью передавая события новейшей европейской истории и сопоставляя ее с процессами внутри страны. В «Итогах» изложены в этой связи важнейшие мысли Салтыкова о социалистическом идеале и историческом развитии общества.

По поводу десятой годовщины Манифеста и «Положений 19 февраля 1861 г.  журналы консервативного и либерального направления такие как «Московские ведомости, «Русский вестник», «СПб ведомости» опубликовали статьи, содержащие новые оценки реформ 60-ых гг., делая уклон в сторону поддержки реформаторского направления правительства. Оценка демократической печати, одним из ярчайших представителей которой являлся Салтыков-Щедрин, была противоположной. Живучесть крепостничества, бесправие и обнищание масс, неудовлетворительность реформ «сверху» — постоянные темы разнообразных материалов, печатавшихся в 1871 году в «Отечественных записках». «Итоги» Салтыкова в этом ряду «юбилейных» выступлений журнала занимают центральное место.

В новом цикле Салтыков подводил итоги не только изменениям в русской жизни, но и эволюции в своей оценке их на протяжении пореформенных лет, отраженной уже частично в «Признаках времени» и в «Письмах о провинции».

С процессом реализации реформ суждения Салтыкова-Щедрина по поводу реформ претерпевали изменения, неизменными оставались критерии, по которым он их оценивал.