Именно  плод фантазии Брентано - рейнская красавица  Лорелея-вдохновил Эйхендорфа на создание стихотворения «Лесной разговор»(1812), хотя поэт в большей мере развивает мистическую, даже демоническую сторону образа.

Waldgespräch

 
Es ist schon spät, es wird schon kalt, 
Was reitst du einsam durch den Wald? 
Der Wald ist lang, du bist allein, 
Du schöne Braut! Ich führ dich heim! 
 
Gross ist der Männer Trug und List, 
Vor Schmerz mein Herz gebrochen ist, 
Wohl irrt das Waldhorn her und hin, 
O flieh! Du weisst nicht, wer ich bin. 
 
So reich geschmäckt ist Ross und Weib, 
So wunderschön der junge Leib, 
Jetzt kenn ich dich – Gott steh mir bei! 
Du bist die Hexe Lorelei. 
 
»Du kennst mich wohl – von hohem Stein 
Schaut still mein Schloss tief in den Rhein. 
Es ist schon spät, es wird schon kalt, 
Kommst nimmermehr aus diesem Wald! 

     К этому же периоду относятся и  стихотворения, написанные Эйхендорфам участником наполеоновских войн. Как и другие поэты-романтики, он был одновременно и поэтом, и воином. Патриотическая лирика Эйхендорфа этих лет, несмотря на её характерную для него тематику и то, что эти стихотворения, написанные «на случай», отличается несомненными художественными достоинствам, отражающими специфику его дара.

     Поздняя поэзия Эйхендорфа, развивающаяся в  рамках уже наметившихся ранее направлений. Поэт практически не выходит за круг уже разработанных тем, образов, символов. В стихотворениях вновь повторяется тема природы, странствий, любви, появляются образы странников, Девы Марии, голубого цветка. Однако развитие происходит теперь за  счёт

углубления  каждой темы, образа, выявления всё  новых и новых значений. С поздними романтиками Эйхендорфа на данном этапе творчества роднит ощущение трагизма бытия, присутствия в мире непоправимого зла, в связи с чем в его поэзии с новой силой звучат религиозные мотивы, поскольку только в религии видел Эйхендорф спасение от нагрянувшей бездуховности, а также по-иному реализуется тема природы, ибо только она даёт возможность человеку укрыться от жестокого и бездуховного мира.

     Огромную  роль играет символика цвета и  света в лирике Йозефа фон Эйхендорфа. Палитра лирики Эйхендорфа так же, как и все его творчество, формировалась  под влиянием ранних немецких романтиков, которым было присуще стремление к ярким насыщенным тонам, как, например, у Людвига Тика:

     “…  если бы вы мне открыли красно-розовым  ключом ту родину, где живут предчувствия детства… где в зелено-лазурном море плавают золотые сны…” [9.33]. Эти же краски использует и Эйхендорф, хотя ни в одном его стихотворении не встречается такое нагнетание цветовых эпитетов.

     Анализ  стихов Эйхендорфа с использованием статистического метода приводит к  следующему выводу: в хроматической  гамме у него доминируют зеленый, синий, золотой и красный цвета, ахроматический ряд представлен крайне скупо. Бесконечное множество оттенков для Эйхендорфа будто не существует, а если они и встречаются, то крайне редко. Мало того, такие цвета, как желтый, оранжевый, вся сиренево-фиолетовая гамма — отсутствуют полностью. И это не случайно. Причины подобной избирательности могут объясняться двояко: с чувственно-нравственной стороны, как это изложено у Гёте, и с точки зрения традиционных цветовых решений, принятых в католицизме.

     Безусловно, Эйхендорф, на которого творчество Гёте произвело в юные годы неизгладимое впечатление, был знаком с работой  великого поэта “К учению о цвете”. По мнению Гёте, цвет возникает из смешения света и тьмы, а все цвета, соответственно, следует рассматривать как полусвет и полутень. С чувственно-нравственной стороны Гёте разделяет цвета на положительные и отрицательные. Положительные — желтый, красно-желтый и желто-красный — вызывают бодрое жизнерадостное настроение, ведь желтый цвет — ближайший к солнцу, к свету, и всегда обладает светлым природным началом [14.56].

     Почему  же Эйхендорф упорно избегает слова  “желтый”? У Гёте сказано, что желтый цвет очень “чувствительный” и  производит неприятное впечатление, если он замутнен или загрязнен. К тому же в XIX веке желтый цвет вообще не был  в фаворе, поскольку его считали  цветом “нездоровья”. Его успешно заменял золотой цвет, который в чистом виде придает предмету светозарность, сверхреальность. Блистающее золото преображает реальное пространство, превращает его во вневременную, внепространственную среду. В стихах Эйхендорфа немало “золотых потоков”, “золотых звезд”, “золотых грез” и т.п. Золотой цвет он использует для большей выразительности и повышения значимости высказывания. Можно приводить примеры разного словоупотребления, но все же большинство из них представляют “золотой” в соответствии с традицией того времени как цвет божественный, цвет достоинства (равно как и красный).

     Цвета отрицательной стороны — синий, красно-синий и сине-красный —  вызывают неспокойное настроение, но обладают нежным воздействием.

     В зависимости от того, на чем хочет сделать акцент поэт, он и выбирает цветовую гамму того или иного знака. Для выражения мощи требуется преобладание красок положительной стороны. Для того, чтобы передать нежность, используется отрицательная палитра.

     Зеленый же цвет по своему воздействию уникален, он приносит удовлетворение, успокоение. Примечательно, что зеленый — это результат смешения желтого и синего цветов, т.е. основных цветов обеих сторон. Если можно так выразиться, это “уравновешивающий” цвет.

     Сознательно или неосознанно, но Эйхендорф придерживался своей цветовой гаммы всю жизнь: у него много золота, голубизны и зелени. Особенно много зелени. Почти в каждом большом стихотворении присутствуют зеленые овраги, сады, луга, долины, леса, зеленые дома и страны, даже “зеленые ночи”. Зеленый цвет подразумевается, даже не будучи названным, в понятиях, которые окрашиваются воображением: трава, листва, весенние пейзажи. Поэт не называет цвет, но он очевиден.

     Эйхендорф добивается впечатления богатства  природы при сравнительно ограниченной цветовой гамме. Он по праву признан видным мастером лирического пейзажа. Именно в пейзаже раскрываются многие особенности взаимоотношений цветов в его поэзии.

     В цикле “Жизнь певца” есть стихотворение  “Тоска”, которое вмещает в себя всю зелено-сине-золотую палитру: семь раз представлен зеленый цвет, три раза — голубой, один раз — золотой: “темно-зеленый лес”, “голубой воздух”, “золотые сны”… И, что любопытно, трижды использовано цветовое определение “пестрый” (bunt). В стихах Эйхендорфа не редкость пестрое цветовое пятно, причем “пестрыми” могут быть не только предметы, но и абстрактные явления (цитаты из стихотворений Й.Эйхендорфа приводятся по: Eichendorff Werke. Herausgegeben von Richard Dietze. Bd. 1. Leipzig und Wien, 1891 — и сопровождаются подстрочным переводом): 

Der Winzer Yauchzen ist verklungen

Und all der bunte Lebenslauf,

Die Strome nur im Tahl geschlungen,

Sie blickten manchmal silbern auf. 

Виноделов ликованье отзвучало

И всякое пестрое течение жизни,

Потоки  только, обвивая долину,

Поблескивали  иногда серебром. 

     В своем учении о цвете Гёте говорил, что пестрые цвета чаще всего  предпочитают дети: в пестроте много  жизнерадостности и непосредственности. Можно говорить о детской чистоте  души поэта, его восприятии жизни  открыто и по-детски светло.

     Так как Эйхендорфа нельзя понять вне  религии, рассмотрим его лирику с  точки зрения выработанной в христианстве “философии” цвета. Традиционная символика  цветов, принятая у католиков, выглядит следующим образом:

     белый цвет означает невинность, радость, простоту;

     синий — небесное созерцание;

     красный — любовь, страдание, могущество, справедливость;

     зеленый — надежда, нетленная юность или  созерцательная жизнь;

     золотой — цвет небесной славы;

     желтый  — испытание страданием, зависть;

     фиолетовый  — молчание или созерцание;

     черный  — смерть, покой, скорбь;

     пурпурный — королевское или епископское  достоинство.

     Голубой цвет символизирует небо, присутствие  Божества в мире. В то же время  это цвет целомудрия, возвышения сердца над земными вещами. Вызывая чувство  холода, он напоминает о тени. Фактически каждый цвет может символизировать полярные понятия. Например, красный, являясь, с одной стороны, символом могущества, с другой, может олицетворять страдание и кровь. Голубой, выступая цветом бессмертия, с тем же успехом служит знаком смерти. П.А.Флоренский, исследуя символику цвета, делает следующую догадку относительно того, почему одеяние Богородицы в разное время имеет разный цвет. Когда она предстает Приснодевой, то одежды ее голубого или синего цвета. Когда же Она является нам Богоматерью, то покров Ее бывает пурпурный — цвет царственного величия и духовности [3.288].

     При внимательном изучении лирики Эйхендорфа становится ясно, что цвет в его  поэзии тесно связан с обоими вышерассмотренными планами: чувственно-нравственным и традиционно религиозным. Поэтому в цикле “Духовные стихи” не случайно приоритетными становятся цвета “золотой” и “синий”. Многокрасочный фон присущ только молодому Эйхендорфу. В более поздний период творчества поэт уходит от декоративной яркости, заостряя внимание читателя на психологическом моменте, хотя, безусловно, цвет всегда остается важным средством выразительности. Зрелый Эйхендорф наносит краски осторожно, не стремясь к внешнему эффекту. Каждый мазок оправдан и осмыслен. Показательна скупость красок в стихотворении “Осень”: золото и синева. Но вся картина в целом выглядит очень выразительно за счет метафор и продуманных эпитетов:  

Und die Voglein hoch in Luften

Uber blaue Berg und Seen

Ziehn zur Ferne nach den Kluften,

Wo die hohen Zedern stehn, 

Wo mit ihren goldnen Schwingen

Auf der Benedeiten Gruft

Engel Hossianna singen

Nachtens durch die stille Luft. 

И птички высоко в небесах

Над синими горами и морями

Тянутся в даль к ущельям,

Где стоят высокие кедры, 

Где златокрылые ангелы

На  священной могиле

Поют  Осанну

По  ночам в тихое небо. 

     Многоликость  природы и изменчивость ее состояний  порождает изумительное богатство  цвето-световых отношений. Лирика Эйхендорфа пронизана светом и сиянием. Поэт обрел свой путь — он стал использовать играющий свет в своих произведениях, тот самый свет, который придает праздничность его стихам. Причем свет у Эйхендорфа таинствен. В нем всегда присутствует отблеск милости Божьей, дарующей блаженство. Замечательным примером поэтической светописи может служить стихотворение “Эльфы” из цикла “Весна и любовь”: 

Bleib bei uns! Wir haben den Tanzplan im Thal,

Bedeckt mit Mondenglanze,

Johanniswrmchen erleuchten den Saal,

Die Heimchen spielen zum Tanze.

Die Freude, das schone leichtglaubige Kind,

Es wiegt sich in Abendwinden:

Wo Silber auf Zweigen und Buschen rinnt,

Da wirst du die schonste finden. 

Останься  с нами! У нас есть танцплощадка в долине,

Покрытая  лунным блеском,

Светлячки освещают залу,