2.2. Творчество Йозефа фон Эйхендорфа 

       Поэтическое видение мира у Эйхендорфа во многом характерно для поэта позднего немецкого романтизма с привнесением яркой индивидуальной мировоззренческой и творческой окраски. Во время пребывания в 1807 и 1808 годах в Гейдельберге он получил  глубокие

творческие  импульсы, связанные, к примеру, со сборником  «Волшебный рог мальчика». Во многом через выраженное в этом сборнике народное поэтическое сознание, через связанную с ним простоту художественной формы, через наивную религиозность многих его песен Эйхендорф приходит к собственной творческой манере романтического поэта - лирика. Причем, как и некоторые другие выдающиеся представители позднеромантической поэзии в Германии (Гейне в «Книге песен», В. Мюллер, Л. Уланд), Эйхендорф более органично, нежели Брентано, усвоил фольклорные поэтические принципы далекого прошлого, связав их в единое целое с современным уровнем поэтических представлений.

     На  протяжении долгих лет творчества (с  конца 10-х годов до кончины 1857 году) поэтическая концепция Эйхендорфа претерпела мало существенных изменений. Он занимает критическую позицию по отношению к немецкому романтизму. Ранее романтики были для него неприемлемы из-за отсутствия подлинной религиозности. Отталкивал его и пустой мечтательный субъективизм многих поздних романтиков, в частности его первого поэтического наставника Лебена. Бесконечное стремление, считает Эйхендорф, не должно быть целью поэзии, хотя оно выражает ее природу. Это бесконечное стремление не должно ограничиваться лишь духовным миром поэта, оно должно быть направлено на окружающий мир с тем, чтобы вернуть ему свободу. Так рассуждал в письме к Лебену 1809 году еще только начинающий поэт. И вместе с тем Эйхендорф выражал в своем творчестве многие существенные принципы романтического мировоззрения и эстетики. Как истинный романтик, он отвергает свое время, отвергает пути капиталистического развития. Наше время пусто и бесплодно, провозглашает он в стихотворении «Поэты», царство веры и красоты миновало.

Wie hat die Sonne schön geschienen! 
Nun ist so alt und schwach die Zeit, 
Wie stehst so jung du unter ihnen, 
Wie wird mein Herz mir stark und weit!

Der Dichter kann nicht mit verarmen; 
Wenn alles um ihn her zerfällt, 
Hebt ihn ein göttliches Erbarmen, 
Der Dichter ist das Herz der Welt.

Den blöden Willen aller Wesen, 
Im Irdischen des Herren Spur, 
Soll er durch Liebeskraft erlösen, 
Der schöne Liebling der Natur. 

       Поэт гневно обличает мелочность и бессилие своего времени («Гнев»), он называет новое поколение карликами. Но положительную антитезу отвергаемому новому времени поэт видит в величии рыцарских предков, в средневековом укладе, когда якобы существовало единение бога, человека и природы. На склоне лет в «Истории художественной литературы Германии» задачу романтической литературы он видит в востановлении облика «внутренне искалеченного человека», то есть искалеченного капитализмом. 

                  Zorn

 
Seh ich im verfallnen, dunkeln 
Haus die alten Waffen hangen, 
Zornig aus dem Roste funkeln, 
Wenn der Morgen aufgegangen, 
 
Und den letzten Klang verflogen, 
Wo im wilden Zug der Wetter, 
Aufs gekreuzte Schwert gebogen, 
Einst gehaust des Landes Retter; 
 
Und ein neu Geschlecht von Zwergen 
Schwindelnd um die Felsen klettern, 
Frech, wenns sonnig auf den Bergen, 
Feige krümmend sich in Wettern, 
 
Ihres Heilands Blut und Tränen 
Spottend noch einmal verkaufen, 
Ohne Klage, Wunsch und Sehnen 
In der Zeiten Strom ersaufen; 
 
Denk ich dann, wie du gestanden 
Treu, da niemand treu geblieben: 
Möcht ich, über unsre Schande 
Tiefentbrannt in zorngem Lieben, 
 
Wurzeln in der Felsen Marke, 
Und empor zu Himmels Lichten 
Stumm anstrebend, wie die starke 
Riesentanne, mich aufrichten.

     В поэзии Эйхендорфа очень ощутим объективный элемент. В одном из ранних стихотворений он выражает убеждение, что поэтам не время писать нежные сонеты («Ко многим»). Больше того, он считает, что миссия поэта заключается в том, чтобы нарисовать подлинную картину жизни (Цикл «Сонеты», 5). Но задача эта решается в довольно суженном диапазоне. Вслед за иенскими романтиками Эйхендорф видит в поэте избранную личность, поэт для него - сердце мира. Однако в отличие от иенцев эта роль поэта в обществе основывается для Эйхендорфа не на силе его творческого духа, а на божьей благодати («Поэтам»). И этот поэт божьей милостью воспринимает и отражает окружающий мир главным образом в двух контрастных измерениях - жалкое, ничтожное настоящее и величественное средневековое прошлое, мир филистерской житейской прозы и мир радостной и вечно обновляющейся природы. В стихотворении «Крылатый конь» нарисован идеал независимого бытия поэта. Он не подвластен условностям общества. На крылатом коне он уносится в царство поэзии и любви.

       Однако Эйхендорф специально стремился не покидать почву реальной действительности. В стихотворении «Два товарища», носящем программный характер, он утверждает, что верный путь к богу лежит не в неприглядных формах филистерского бытия, но и не в крайностях беспочвенных мечтаний. Те же идеи развивает он в «Истории драмы», где высказывается в том смысле, что подлинная поэзия равносильна аллегории в самом широком понимании, поскольку предметом ее является абсолютно прекрасное, вечное и непреходящее. Но этот предмет поэзии должен быть представлен через художественные опосредования не как некая метафизическая абстракция, а в живых поэтических образах, в реальных индивидуализированных персонажах. Применительно к своему творчеству поэт решает эту задачу, обращаясь прежде всего к природе. Эйхендорф - поэт преимущественно оптимистических интонаций. И свое понимание бытия он выражает, игнорируя его социальные аспекты, прежде всего, через радостное восприятие природы («Выбор», «Утро», «Оставь грусть», «Весенний привет»). Лживым нормам общественной жизни ( «Зима»), прозаическому миру писцов и бумаг («Неисправимый») поэт противопоставляет природу и идеал непознанных неведомых далей. Во втором из этих стихотворений он отталкивается от своего опыта чиновничьей службы, которой он тяготится, которая оскорбительна для муз. Поэтический диапазон Эйхендорфа в его романтическом видении мира почти исключительно ограничивается природой. Но в своей пейзажной лирике он достиг высокого поэтического мастерства. Его стихи, посвященные природе, в своей совокупности разрабатывают пейзажную тематику не как самоцель. Эйхендорф был первым поэтом, который создал в своей лирике широкое полотно немецкого пейзажа. Пейзажи родной страны в большинстве стихотворений этой тематики связаны у Эйхендорфа с глубокими патриотическими интонациями. Шум родного леса поэту милее красот итальянских пейзажей («Возвращение»).

Rückkehr

Mit meinem Saitenspiele,

Das schön geklungen hat,

Komm ich durch Länder viele

Zurück in diese Stadt.   

Ich ziehe durch die Gassen,

So finster ist die Nacht,

Und alles so verlassen,

Hatt's anders mir gedacht.   

Am Brunnen steh ich lange,

Der rauscht fort, wie vorher,

Kommt mancher wohl gegangen,

Es kennt mich keiner mehr.

  

Da hört ich geigen, pfeifen,

Die Fenster glänzten weit,

Dazwischen drehn und schleifen

Viel fremde, fröhliche Leut.  

Und Herz und Sinne mir brannten,

Mich trieb's in die weite Welt,

Es spielten die Musikanten,

Da fiel ich hin im Feld. 

     В стихах Эйхендорфа шумит лесная дубрава, звучит охотничий рог, слышна песня странника, журчит ручей, поют жаровонки и соловьи. Природа - непременный спутник переживаний лирического героя. Объективные описания в пейзажных стихах Эйхендорфа, как правило, в конце стихотворения связываются с субъективным настроением поэта.

     Лирика  Эйхендорфа проникнута религиозным  благочестием. Поэт прославляет господа бога, часто обращается к нему с молитвами. Но ортодоксально-христианское представление о боге увязыается с природой ,сам бог является как бы частью этой природы, ее высшим воплощением («Обращенный»).И здесь у Эйхендорфа ощутимы определенные отзвуки пантеистического мировоззрения. В пантеистическом духе, как нечто единое целое, воспринимается бытие, смерть, природа.

     Весенние    пейзажи    рисуются    Эйхендорфом    в оптимистических радостных интонациях. В тоже время осень и зима описываются в грустных, меланхолических тонах, у поэта возникают размышления об одиночестве, об ушедшем детстве, о смерти («Осень»).

Herbst

Es ist nun der Herbst gekommen, 
Hat das schöne Sommerkleid 
Von den Feldern weggenommen 
Und die Blätter ausgestreut,

Vor dem bösen Winterwinde 
Deckt er warm und sachte zu 
Mit dem bunten Laub die Gründe, 
Die schon müde gehn zur Ruh.

Durch die Felder sieht man fahren 
Eine wunderschöne Frau, 
Und von ihren langen Haaren 
Goldne Fäden auf der Au

Spinnet sie und singt im Gehen: 
Eia, meine Blümelein, 
Nicht nach andern immer sehen, 
Eia, schlafet, schlafet ein.

Und die Vöglein hoch in Lüften 
Über blaue Berg und Seen 
Ziehn zur Ferne nach den Klüften, 
Wo die hohen Zedern stehn,

Wo mit ihren goldnen Schwingen 
Auf des Benedeiten Gruft 
Engel Hosianna singen 
Nächtens durch die stille Luft.

     Зимний  ландшафт для поэта - безрадостная, мертвая природа, ожидающего весеннего пробуждения во славу божью («Зимняя ночь»).

              Winternacht

 
Verschneit liegt rings die ganze Welt, 
ich hab' nichts, was mich freuet, 
verlassen steht der Baum im Feld, 
hat längst sein Laub verstreuet.

Der Wind nur geht bei stiller Nacht 
und rüttelt an dem Baume, 
da rührt er seinen Wipfel sacht 
und redet wie im Traume.

Er träumt von künft'ger Frühlingszeit, 
von Grün und Quellenrauschen, 
wo er im neuen Blütenkleid 
zu Gottes Lob wird rauschen. 

     Лирика  Эйхендорфа построена почти исключительно  на традиционных образах и мотивах. Поэт выражает романтическую устремленность к далекому неопределенному идеалу. В таинственно мерцающих далях «фантастической ночи» ему видится «будущее большое счастье» («Прекрасная даль»). Весьма значительное место в его лирике занимает характерный для немецкого романтизма мотив странствий. В стихотворении с примечательным названием «Томление» странствующие юноши поют песню о запущенных старых садах, о мраморных статуях и дворцах, озаренных лунным светом. С мотивом странствий связывается ощущение свободы. Проникнутый религиозным благочестием странствующий студент радуется тому, что он свободен от корыстных интересов общества («Странствующий студент»), странствующий на лоне природы поэт считает себя королем в своем царстве («Странствующий поэт»).

Der wandernde Student

Bei dem angenehmsten Wetter

Singen alle Vögelein,

Klatscht der Regen auf die Blätter,

Sing ich so für mich allein.  

Denn mein Aug kann nichts entdecken,

Wenn der Blitz auch grausam glüht,

Was im Wandern könnt erschrecken

Ein zufriedenes Gemüt.  

Frei von Mammon will ich schreiten

Auf dem Feld der Wissenschaft,

Sinne ernst und nehm zuzeiten

Einen Mund voll Rebensaft.  

Bin ich müde vom Studieren,

Wann der Mond tritt sanft herfür,

Pfleg ich dann zu musizieren

Vor der Allerschönsten Tür.  

     Порой мотив странствий осложняется интонациями усталости, мыслями о смерти («В вечернем закате»). Странник приобретает иногда таинственный загадочный облик («Неизвестный»), часто в роли странника выступает сам поэт. В разработке мотива странствий у Эйхендорфа возникает и ставший традиционным романтический символ «голубого цветка», в поисках которого давно и неустанно странствует поэт («Голубой цветок»).

Die blaue Blume

Ich suche die blaue Blume, 
Ich suche und finde sie nie, 
Mir träumt, dass in der Blume 
Mein gutes Glück mir blüh.

Ich wandre mit meiner Harfe 
Durch Länder, Städt und Au'n, 
Ob nirgends in der Runde 
Die blaue Blume zu schaun.

Ich wandre schon seit lange, 
Hab lang gehofft, vertraut, 
Doch ach, noch nirgends hab ich 
Die blaue Blum geschaut.

     Со  странничеством Эйхендорф связывает и тему любви, окрашенную в меланхолические грустные интонации с оттенком сентиментальности. В такой тональности развивается тема странника вдали от любимой («Влюбленный странник»). В стихотворении «Волшебная сеть» утверждается мысль о том, что полное счастье любви может прийти только в слиянии с природой. С весной приходит счастье новой любви. В целом любовная тема в

лирике  поэта развивается при некоторых  печальных меланхолических оттенках довольно ровно, без остроты и драматичности, без горечи и напряженности, как, например, у Гейне и Байрона.

     Романтическое восприятие действительности через  природу преимущественно не исключало, однако, в лирике Эйхендорфа гражданских мотивов. Эти мотивы во многом связаны с общественным подъемом, вызванным освободительной войной против французов. В стихотворении «Напоминание» (1810 год) поэт призывает преодолеть пассивность и бороться за древнее величие Германии, в другом стихотворении того же года он утверждает, что сейчас поэтам не время писать нежные сонеты («Ко многим другим»). Сейчас поэт должен воспевать не доблести предков, а сам вступать в активную борьбу. Волею бога он призывает своих новых друзей перейти Рейн и взять Париж («Призыв»). Известно, что сам Эйхендорф, следуя примеру популярного в те годы поэта Т. Кёрнера, воспевавшего патриотическую борьбу против французов, вступил в ряды привилегированного по своему социальному составу отряда так называемых черных стрелков майора Лютцова. Затем он состоял в ландвере, участвуя в 1815 году во вступлении войск союзников в Париж. В общей сложности Эйхендорф пробыл на военной службе с 1813 по 1816 год. Своей лирикой этих лет он внес существенный вклад в немецкую поэзию освободительной войны. Он воспевает подвиг тирольских повстанцев («Тирольцам»), выражает радость по поводу освобождения Рейна, родных гор и лесов («Друзьям»). Поэт отвергает идеал спокойного существования, он утверждает: все, что имеет смысл, должно быть завоевано. Он предупреждает своих соотечественников, что если они опять погрузятся в сонливый покой, плоды победы пропадут даром.