Знаменитые романтические парки России

В пейзажных садах важно движение, вероятность движения – это прежде всего свобода. Прогулки становятся фактором и фактом нового поэтического видения мира. Если регулярные сады предназначались для уединения, то пейзажные парки предназначались для гулянья. Дорожки специально удлиняли путь и открывали гуляющим всё новые виды, маня к продолжению прогулок. Для садов этого типа характерна неожиданность: неожиданно открывающийся с прогулочной дороги вид, неожиданный поворот, конец дорожки, неожиданный памятник, не видимый издали и замечаемый только вблизи, неожиданная скамеечка для отдыха. В садах обязательно должны были быть «новости», «выдумки-однодневки», способные удивлять и восхищать не только своею эффектностью, но и непостоянством.  Из этого следует вывод, что в отличие от «созерцательного разнообразии предшествующих стилей разнообразие Романтизма по преимуществу  разнообразие в движении. Почти нет мест отгороженных, отъединенных от остального мира.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.2. Меланхолия и чувства романтического сада

 

Романтический сад как сад воспоминаний – один из самых популярных образов, повлиявший на всю последующую историю русских парков. Мировоззрение романтизма, прочно базировавшееся на благоговейном отношении к историческому опыту человека, его древностям, пропитанное чувствами любви, дружбы, сострадания к ближним, наполняло знаками привязанности не только залы и гостиные, туалетные столики дам и письменные столы, но и парки. В парки воспоминаний в эпоху романтизма, по сути, превратились все русские парки XVIII века, в которых сохранились какие-либо памятные знаки или явные черты прошедших эпох.

Сады часто представляли собой своего рода воспоминания о путешествиях, когда эти путешествия вошли в моду. Особое искусство требовалось,  чтобы создать в саду впечатления различных стран,  создать для гуляющих иллюзию «путешествия» по различным странам – особенно экзотическим. Отсюда возрожденная в садах Романтизма Античность и Готика, отсюда и интерес к Китаю (Китайский театр, китайская деревня), интерес к турецкой теме в садах, в маскарадный костюмах. Впрочем, следует отметить, что типичное для Предромантизма смешение в садах различных экзотических стилей некоторыми считалось признаком дурного вкуса.

Классическим примером русского сада воспоминаний  стал Павловск. Знаки «воспоминаний» в виде мемориальных знаков, закладывались с самого начала: Камерон соорудил обелиск «в память основания Павловска» (см. прил. 1.3.). Императрица Мария Федоровна хотела создать для себя в России мир, максимально приближенный к воспоминаниям её детства.  Так же особое место в структуре парка играют воспоминания о путешествиях императрицы: Розовый павильон подобен Триатонскому в Швейцарии, Пиль-башня сооружена на  в подражание тирольским. Важны были и личные воспоминания – о людях, встреченных и оставивших след в её жизни, о родных, любимых, ушедших. Именно романтизм заложил традицию установки парковых памятников незабываемым встречам или событиям, любимым поэтам и писателям. В Павловске эта тема воплотилась в постройках начала XIX века: «Памятник родителям» (см. прил. 1.4.) , мавзолей «Супругу-благодетелю», памятник рано умершей дочери Елене Павловне на острове посреди Славянки.

Во многих усадебных парках эпохи романтизма были заложены семейные некрополи, нередко в виде храмов-мавзолеев. Благодарные владельцы также нередко ставили памятные знаки в честь монарших посещений или предоставленных каких-либо милостей.

Ещё одним типом парковых воспоминаний были романтические путешествия в историю, такие экскурсы превращались в парад архитектурных стилей, с соответствующим для них ландшафтным окружением.

В размышлениях, к которым призывали романтические парки, главным оказывался сам процесс, сопутствуемый меланхолией и унынием. Уединение в садах не стало средством к философскому углублению в суть природы, а целью или даже самоцелью: состоянием самоуглубления, прекрасным сам по себе. Сентименталисты осознали неповторимость каждого данного мгновения: и выражение «течение времени» было для них уже не простой метафорой. А приобретало все более глубокий смысл. Представление о непрерывности времени  объясняло изменчивость  непостоянство явлений, касающихся эмоциональной стороны человека. Соответственно внимание сосредоточилось на  переходных состояниях, на оттенках чувств. Одним из самых «острых» и характерных для Романтизма «переходных состояний» был переход от счастья к грусти и от грусти к счастью6 пограничная полоса душевных состояний, получившая в Романтизме и Сентиментализме огромную популярность под названием «меланхолия» и почти что отождествлявшаяся со всем, что подходило под понятие поэтического. Отчасти благодаря культу меланхолии в романтических парках не было мета шутке, иронии. Вместе с этим в предромантических и романтических садах совершенно исчезает «кабинетность», которая была столь характерна для всего предшествующего. Меланхолия была связана с определенными временами года и суток. Для нее наиболее характерна была осень и вечер. В садах и парках для меланхолических размышлений отводились наиболее тенистые места.  Среди дикого леса в тени вековых деревьев располагались памятники умершим друзьям и родственникам.

 Так же широко распространена  была тема смерти, вводимая через  её атрибуты  сада: мавзолей, гробы, урны, опрокинутые факелы и так далее.

Мифологические персонажи оказались востребованы и в садах позднего романтизма и, особенно, в садах ранней эклектики 1830-1850-х годов с их культом античного искусства, но в то же время их семантическая значимость уступила место  стилистической характеристике и любованию их художественным совершенством. Комплекты статуй, ещё достаточно обширные, подбирались по величине, пятну, соответствию друг другу  мифические скульптуры воспринимались скорее как музейные экспонаты, повествующие о высоте искусства у древних .«Приют задумчивых дриад» - так можно назвать типичный парк конца XVIII - начала XIX, в тишине и полупрозрачном полумраке которого  начитанные и романтические современники угадывали присутствие античных нимф. Дриады – нимфы, которые жили в старых дуплистых деревьях, и именно такие деревья становятся желанным украшением романтического сада.

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3. Садово-парковая архитектура

 

Для садов Романтизма было характерно  смешение различных стилей в садовых постройках. Садовые строения (павильоны, бани, бесебки, концертные залы, мемориальные памятники разных типов) – это часть самого сада.  Поэтому объяснение их разностильности лежит в особенностях самого сада – в попытках  увеличить его мемориальность и служить садовому разнообразию.

Совсем иное – архитектура главного дома, которому подчиняется сад. Дом владельца не подчинен саду, а подчиняет его себе – где бы он не стоял: в центре, по оси симметрии или сбоку от нее.  Между дворцом и садом существовала какая-то идеологическая и стилистическая связь. Пейзажность парка и сада, их иррегулярность часто не совпадают со строгой архитектурой дворца или дома. Это контраст особенно заметен в русских усадьбах конца XVIII – начала  XIX века. Усадебный дом воздвигается в стиле строгого Классицизма, а сам сад подражает природе, свободен, не терпит прямых линий, четкой, выдержанной до мелочей симметрии. Однако эта противоположность как нельзя лучше подошла друг к другу. Пейзажный парк в России слился со стилем так называемого екатерининского Классицизма. С другой стороны, эстетика Романтизма требовала внешне контрастных сочетаний в самых различных областях. Формальный контраст при идеологическом единстве был характерен для садово-паркового Романтизма. Принцип разнообразия сказывался в романтических парках в стремлении соединить в них различные эпохи – и прежде всего Античность и Средние века. Разнообразие архитектурных стилей было связано и с «садовым бытом» - различные бани, оранжереи, вольеры и огородики сооружались независимо друг от друга.

Регулярная часть романтических парков в основном служила  переходом от архитектуры к природе, связывала её с домом или дворцом. По своему функциональному назначению она также сильно отличалась от регулярных садов других стилей. Она служила о преимуществу хозяевам дворца и обычно в больших дворцовых устройствах называлась «собственным садиком». Романтические парки устраивались вокруг регулярных. С течением времени от регулярности садов  оставались преимущественно строгие геометрические формы дорожек, деревья же переставали стричься, кусты становилось опасно сажать вблизи старых деревьев, чтобы последние не погибли, и поскольку, в пейзажных парках цветы не занимали существенного места,  потребность в них существовала, они всё же сажались вблизи дома, т.е. в бывшей регулярной части. В результате появилась та планировка романтического парка, которая характерна для России: вблизи дома остатки садов Барокко сохраняли элементы регулярного парка, это связывало их с архитектурой, стриженые молодые деревья становились свободно растущими, а вдали от дома это «собственные сады» переходили в романтические парки. Прогулочные дорожки начинались не непосредственно у дверей дома, а на некотором расстоянии, - пройдя бывшую регулярную часть сада. Так,  с самого начала, по крайней мере одна аллея, а именно центральная, должна была быть обязательно прямой, уходящей в лес или в «загадочную даль», а вокруг нее сад строился по прямоугольной системе для устройства удобных цветников и фонтанов. Поодаль змеевидные линии прогулочных дорожек разбивали парк на множество отдельных пейзажей.  Таким образом, не существовало контрастного перехода между садовой «архитектурой» и садовой «живописью».

Садовая мода на «руины» появилась в эпоху Екатерины II, практически, одновременно с утверждением эстетики пейзажных парков. Это было связано с развитием литературного сентиментализма, а затем и романтической живописи, с их культом трогательных знаков минувшего – старых деревьев, заброшенных жилищ, садов, кладбищ и т.д. руины как бы подчеркивали в глазах владельца исторический возраст парка и наводили на размышления о культурных корнях  современного человека. Воображаемый, потому как старые русские парки не насчитывали и ста лет. Руины придают особенное очарование пейзажу. Они сливаются с природой, с деревьями, гармонируют и с ручьем, и с образом времени, которое так безжалостно и долго разрушало их.

Между тем древность в развитой аристократической культуре становилась категорией оценочной.  Особым историческим и культурным  смыслом были наделены в то время  археологические остатки Древнего Рима. Несколько позже в круг почитаемых руин вошли и  древнегреческие развалины. Археологические остатки двух важнейших дл культурной истории человечества цивилизаций приучили глаз европейца к эстетическому восприятию руин, научили их ценить в том виде, в котором они дошли до нас.  Конечно, особую ценность имели подлинные античные руины, но таковые в России были только в Крыму – развалины античных городов Херсонеса и Пантивалея. Чтобы создать впечатление  живого присутствия  античной древности специально приобретали в Италии подлинные антики и живописно расставляли их по лужайкам, как, например,  владелец Ливадии граф А. С. Потоцкий.  Самый роскошный романтический парк в Крыму, созданный графом М. С. Воронцовым в Алупке (см. прил. 1.5.), впечатлял множеством парковых картин, напоминающих седые менгиры и дольмены, развалины древних пещер и гротов. Аналогичные гроты в виде пещер были устроены в парке Софиевка в Умани – гроты Орешек (см. прил. 1.6.) , Западный, грот Страха и сомнений(см. прил. 1.7.).

В центральной России настоящих руин явно не хватало – старинные деревянные здания обычно сгорали или разбирались до основания и на роль таковых не годились. Старые храмы старались сколько возможно поддерживать. Одной из первых настоящих русских руин стала недостроенная императорская усадьба Царицыно.

Отсутствие настоящих руин породило моду на искусственные развалины. Парковые руины-новостройки начинают появляться в России с конца 1760-х годов. Их детали нескольких типов – башни-руины,  недостроенные беседки, полуподземные и надземные гроты, подпорные стенки из необработанных камней, мостики с башенками. Каскады и фонтаны в виде упавших обломков зданий. Большинство «руин» имитировало манящую римскую античность, но бывали и готические руины.   Готическая башня-руина, или Чертов мост, украсила высокий берег Английского пруда в Царицыне. Она была возведена одна из первых  Ю М. Фельтеном. Её облик не мог не поражать воображение – огромное здание образно представляло собой верхнюю часть колоссальной тосканской колонны, будто бы со временем, подобно античным реликвиям, глубоко ушедшей в землю.  Для придания искусственным развалинам большей убедительности, их стены нарочно покрывали крокеллюрами – трещинами, искусно нарисованными живописцами, как, например, в Пиль-башне в Павловске.  Теоретики пейзажного садов даже имели в арсенале некоторые приемы для придания большего правдоподобия  искусственным руинам. Среди них: укладка дерна на кровлю, посадка вьющихся растений, использование мхов. Собственно, так и устраивали гроты  на протяжении более чем ста лет. Полуподземный грот Эхо из грубо околотых камней украсил берег Серебряного озера в Гатчине. Тогда ещё принадлежавшей графу Г. Г. Орлову. В него можно было попасть  из дворца по 120-метровому подземному ходу. Название грота отражало реальные акустический феномен – громкая речь в нём повторялась в сводчатом тоннеле, напоминая греческий миф о нимфе Эхо. 

В первой четверти XIX века «руины» стали традиционным элементом пейзажных парков. Украсив собою многие усадьбы в столицах и провинции.  Каждая постройка была совершенно оригинальна, не похожа на другие и создавала вокруг себя особый микроландшафт, распологающая к уединению. Постепенно руины и гроты стали строить реже, поскольку время романтической меланхолии прошло.

 

 

1.4. Использование природных элементов в романтических садах

 

Особый интерес в романтических парках стали вызывать необычные природные элементы: огромные валуны, скалы, горы, озёра и водопады. Эти элементы стали основными мотивами парка, тем самым природная красота была многократно умножена – среди каменных завалов пролагали дороги и тропинки, устраивали многочисленные водные каскады, водоемы, ручьи, на гористых склонных сажали тысячи деревьев.

«Дуб уединенный» и ель-шатер – характерные приметы пейзажного парка этого времени, заботившегося о создании выразительных картин русской природы. Если в эпоху Барокко деревья группировались в боскеты, то в романтических садах особое значение приобретает единственное и уединенное дерево — преимущественно дуб. Дуб стал любимым деревом романтического парка не только потому, что он «долгожитель» среди деревьев и, следовательно, свидетель прошлого, но и потому еще, что он не поддается стрижке, как липа; дуб — индивидуальность, которую в эпоху Романтизма стали особенно ценить не только в людях, но и в самой природе.в целом, истинными героями романтических парков являются деревья старые и по преимуществу одинокие. Дуплистость, отмершие ветки скорее украшают дерево, чем портят его декоративные качества. Старое дерево несет в себе больше индивидуальных черт, чем молодое.

Если все предшествующие стили в садах представляли сад как некую неподвижность, то в садах Романтизма отчетливо выступает на первый план движение, непостоянство, иллюзорность и существование во времени. Поэтому в садах Романтизма такое значение имела вода.  Стихия Нептуна получила своё развитие и в садах романтизма: каскады прудов, устраиваемые на небольших речках или ручейках стали непременной принадлежностью огромного числа усадеб.  Только сейчас их берега не приводились в к правильной геометрической форме,  а чаще всего использовали естественные склоны небольших овражков или перепады рельефа. Большие и крошечные, ступенчатые или следующие цепочкой друг за другом, заросшие по краям лесом или открытые парковые водоемы давали возможность разнообразить виды, сохраняя их «естественный» характер. Каналы, в отличие от декоративных, европейских имели и практическое значение, зачастую служа путями подъезда с моря или с реки, скульптуры служили не только целями декорирования, но и просвещения публики.  В садах ценились и спокойные воды, как прежде, и льющиеся, но в спокойных водах подчеркивалось их способность отражать мир, а в текущих – изображать её мимотекущность.