Литературно-артистическое кабаре «Бродячая собака»

ЗАКРЫТИЕ КАБАРЕ. ПРИЧИНЫ ЗАКРЫТИЯ 
 

«Подвал общества интимного  театра» был закрыт 3 марта 1915 г. С. Судейкин с горечью вспоминал об этом эпизоде: «…Только не осенью нас зарезали, а ранней холодной весной. С утра шатаясь по городу, мы пришли в «Бродячую собаку» — Маяковский, Радаков, Гумилев, Толстой и я.105 Была война… Карманы пучило от наменянного серебра. Мы сели в шляпах и пальто за круглый стол играть в карты. Четыре медведеподобных, валенковых, обашлыченных городовых с селедками под левой рукой, сопровождаемые тулупным дворником с бляхой, вошли в незапертые двери и заявили, что Общество интимного театра закрывается за недозволенную карточную игру. Так «Бродячая собака» скончалась».106 

Это же событие подробно рассматривается в статье «Программы «Бродячей собаки»: «Закрытие «Бродячей  собаки» по распоряжению градоначальника  было мотивировано обнаружением незаконной продажи вина. <…> В печати закрытие ставили в связь с инцидентами во время футуристических вечеров. Пронин вспоминал о том, что последовало за распоряжением градоначальника: «Потом нас одолели долги и нас позорно описали, надо было внести какую-то микроскопическую сумму, но мы были настолько растеряны, что нас продали с молотка, совсем как в оперетке. Был вынесен стол, стучали молотком, и то, что теперь называется «барахло», было продано за 37 тысяч рублей. <…> Мой приятель Виктор Крушинский (он был директором большого завода) заплатил 37000 и спас доброе имя «Собаки» и мое».107 

Такова официальная  причина закрытия: нарушение «сухого  закона» во время военных действий. Это причина внешняя. Но анализируя многочисленные воспоминания посетителей  и руководителей кабаре, легко  понять, что существовали и внутренние причины, которые и побудили Б. Пронина покинуть подвал на углу Итальянской и Михайловской и перебраться на Марсово поле, где в доме Адамини разместился «Привал комедиантов» — своеобразное продолжение «Бродячей собаки», хотя и не ставящееся с ней в один ряд как современниками, так и исследователями. 

Внутренние причины  также имеют различные аспекты. С одной стороны, «благодаря притоку  «фармацевтов» выручка была довольно значительной, и Пронин стал подумывать о расширении площади. <…> Пронин мечтал о том, чтобы, сохранив «Бродячую собаку» для встреч самого узкого круга друзей и единомышленников, открыть второй, больший по размерам, подвал, который будет уже не кабачком, а скорее подземным театром с разнообразным и нетрадиционным репертуаром».108  

Таким образом, уже  потребность финансового развития вынудила покинуть подвал на Михайловской площади, если не на совсем, то вывести  оттуда постороннюю публику (это  уже нравственная потребность перед  единомышленниками). Но Г. Иванов считает, что в переезде кабаре есть и субъективная, «неделовая» причина. «Нет, — заявляет он, — сам Пронин вряд ли бы по своему почину расстался с Михайловской площадью. Идею переменить скромные комнаты «Собаки», с соломенными табуретками и люстрой из обруча, на венецианские залы и средневековые часовни «Привала» внушила ему Вера Александровна».109 

Вера Александровна  — жена Б. Пронина — у Г. Иванова  в его воспоминаниях представлена в очень несимпатичном свете. Очевидно, в ней он и увидел виновницу  закрытия «Бродячей собаки», о чем он и пишет далее: «Вера Александровна сразу начала все переделывать, изменять и расширять в «Бродячей собаке». И, конечно, на третий день заскучала. <…> «Собака» — был маленький подвал, устроенный на медные гроши — двадцатипятирублевки, собранные по знакомым. <…> Программы не было — Пронин устраивал все на авось. <…> Посетители <…> были, по большей части, «свои люди», … которым этот распорядок был по душе, и менять они его не хотели. Словом, в «Собаке» Вере Александровне делать было нечего. <…> Она, по выражению Пронина, решила «скрутить шею собачке». <…> На Марсовом поле был снят огромный подвал — не для того, чтобы возродить «Собаку», — чтобы создать что-то грандиозное, небывалое, удивительное».110 Мнение о результатах переезда у Г. Иванова так же было однозначным: «…Получился какой-то эстетический, очень эстетический, но все же ресторан».111 В итоге, если бы мы стали искать виновного в закрытии «подвала», то Г. Иванов помог бы в решении данной проблемы: для него виноват лишь один человек — Вера Александровна, а вовсе не петроградский градоначальник. Но понятно, что вопрос этот куда более сложный. «Бродячая собака» была уникальным явлением общественной жизни того периода, потому и прекращение ее существования это не одномоментное и волевое решение, а результат эволюции, причем двоякой: самого кабаре и всей жизни общества. Первая составляющая будет рассмотрена в следующих главах. Что касается второй стороны этого процесса, то мы с уверенностью можем сказать, что российское общество уже неслось в бездну. Ощущение такой неизбежности, а также атмосфера войны и общей напряженности заставляли людей скрываться от реальности. Причем если атмосферу «тоски самоубийства» в 1912 г. остро чувствовали лишь люди, связанные с искусством, то теперь в «убежище» нуждались многие. Да и многие представители богемы стремились, наверное, как можно лучше провести последние мгновения перед катастрофой. 

Нельзя исключать  и того обстоятельства, что, кабаре не обладало определенной «идеологией» в своей художественной жизни, то есть включало в себя представителей многих творческих направлений, и лишь ограждало свой мир от лжеискусства. Не исключено, что именно такое совмещение зачастую несовместимых явлений сыграло далеко не последнюю роль в постепенной эволюции «подвала» вплоть до его закрытия. 
 

ВКЛАД В ПОЭЗИЮ, ЖИВОПИСЬ, ТЕАТР 
 

Литературно-артистическое  кабаре «Бродячая собака» являлось одним из центров жизни искусства  в Петербурге-Петрограде, следовательно, и значение его в контексте  всего серебряного века, а особенно в последние предреволюционные годы, очень велико. Правда, Б. Лившиц в этом отношении не согласился бы с такой гипотезой: «Утверждать, что «Бродячая собака» была фоном, на котором протекала литературно-художественная жизнь трех последних лет перед войной, значило бы несомненно впасть в преувеличение».112 Но у нас есть одно преимущество перед ним — мы смотрим на происходившие события не только сквозь призму времени, но и науки, что позволяет более детально разглядеть картину литературной, художественной, и артистической жизни того периода. На основании всего этого мы и видим, что почти все крупнейшие события 1912-1915 г.г. так или иначе имеют отношение к «Подвалу бродячей собаки». 

Огромное значение для литературы серебряного века оказали объединения и деятели, обосновавшиеся в «Бродячей собаке». И первыми в этом ряду стоят акмеисты и их «Цех поэтов». Сама программа акмеизма была провозглашена именно здесь 19 декабря 1912 г. «Тезы» доклада С.Н. Городецкого «Символизм и акмеизм» были опубликованы в пригласительной программе вечера и выглядели следующим образом: «1. Последний этап символизма в России: апофеоз или катастрофа? Опыты «великого искусства» на почве символизма и неудача их. Причины катастрофы символизма: его пороки. Что такое символ, и к чему приводит последовательное ему служение. Развращение слов и словосоединений. Охотники за «соответствиями». Мир в паутине. Перекрестный сквозняк в мире. 2. Новый век и новый человек. Работа Цеха поэтов. Рождение Адама. Акмеизм и адамизм. Отношение акмеистов к миру. Освобождение мира из паутины «соответствий». Самоценность мира и творчества в нем. Слово как алмаз целомудрия, как твердыня драгоценная. Защитники этой твердыни. Рай, творимый поэзией Н. Гумилева, Владимира Нарбута, М. Зенкевича, А. Ахматовой и О. Мандельштама. Отношение акмеизма к Парнасу, импрессионизму и символизму. Открытый путь к великому искусству».113 

«Цех поэтов» вообще предпочитал собираться исключительно  в «подвале», ощущая благоприятную  для себя обстановку, чем вызывали недовольство представителей других, «ущемленных» течений: «…Атмосфера наибольшего благоприятствования, определявших его (акмеизм — В. Р.) в подвале на Михайловской площади, была создана не кем иным, как <…> хлещеватой молодежью».114 

Так считал кубофутурист, или же будетлянин, Б. Лившиц, вообще полагавший, что «футуристы были падшими от рождения», а их произведения «ни одной пьяной слезы не вышибали из глаз, никакой «достоевщинкой» не щекотали расхлебанной интеллигентской чувствительности».115 Но в его субъективной оценке нет того, что заметил в литературной жизни «Собаки» Вл. Пяст: «Наибольшие в историческом плане заслуги ее («Бродячей собаки» — В.Р.) перед футуризмом».116 И в этом он, безусловно, прав, стоит лишь вспомнить доклад В. Шкловского (фактически одно из первых теоретических обоснований футуризма, не менее важное для литературного течения, чем доклад С. Городецкого годом раньше), «Вечер Пяти», «Вечер Маяковского» и вечер, посвященный литературно-художественному сборнику «Стрелец», являвшиеся полностью футуристическими. Здесь читали свои произведения В. Хлебников, А. Крученых, Н. и Д. Бурлюки, В. Каменский, В. Маяковский и многие другие. Знаменитый «Вечер Пяти», главным образом, запомнился скандалом после стихотворения «Вам» Маяковского, однако еще в начале вечера автор этого стихотворения устроил небольшой переполох: «Когда собралась публика, на эстраду с лорнетом в руке выступил Д. Бурлюк и объявил собравшимся, что на вечере выступят львы различных пустынь, каждый хвастаясь своим собственным рыком. В публике быстро появился <…> поэт Маяковский. «Здесь падалью не питаются», — заявил он».117 Но несмотря на такие внутренние размолвки, футуристы в целом сформировались в стенах «Собаки». 

Что же касается символизма, то роль кабаре в его развитии была минимальной. Это объясняется и тем, что виднейшие представители этого течения не посещали кабаре (например, А. Блок), и тем, что к 1912 г. В данном течении наметился серьезный кризис. 

Но наличие трех основных литературных течений не воспринималось ни тогда, ни позже, как основная идея существования кабаре. «Было бы однако ошибкой представлять себе символистов, акмеистов и будетлян в виде трех враждующих станов, окопавшихся друг от друга непроходимыми рвами и раз и на всегда исключивших для себя возможность взаимного общения», — полагает Б. Лившиц, далее подробно повествуя о «межнаправленческих» контактах литераторов.118 Ввиду этого можно сделать предположение, что именно такое разнообразие течений, главным образом, двух — акмеистов и футуристов — «уравновешивавших» друг друга, позволило каждому из них не «загнить», не остановиться на достигнутом уровне каждому поэту, а идти дальше, к вершинам своего творчества. 

Нельзя забывать и того, что образ кабаре «Бродячая  собака» сам вошел в литературные произведения посетителей кабаре. 

Немалым был вклад «Собаки» и в изобразительное искусство той эпохи. Кабаре явилось своеобразным клубом «левого» искусства, русского авангарда. Художники С. Судейкин и Н. Сапунов, принимавшие участие в создании фантастической росписи стен подвала, к 1912 г. были уже знамениты. Они входили в общество «Голубая роза», их работы выставлялись на знаменитой выставке «Салон», организованной в 1909 г. в Москве С. Маковским. Наконец, несомненным их достижением стала роспись стен кабаре. Увы, это произведение оказалось недолговечным: в покинутом подвале вновь воцарилась сырость, и штукатурка полностью осыпалась уже через несколько лет. К сожалению, даже на фотографиях «Бродячей собаки» если и видны некоторые участки росписи, то целостного впечатления они не создают. А тогда, в период существования кабаре никому и в голову не пришло запечатлеть этот шедевр «фресковой» живописи, как, собственно, и большую часть произведений искусства, созданных в «Бродячей собаке». 

Этой работой завершился и творческий путь Н. Сапунова, трагически погибшего летом 1912 г. Он утонул в Финском заливе.  

Третий участник росписи, Н. Кульбин, помимо таланта  художника обладал и прекрасными  организаторскими способностями. Пронин вспоминал потом, что «Кульбин сам  делал постановки, тратя на это  массу сил. На выставке он был с крайне левыми и даже выставлял с ними свои вещи».120 Именно он привел в «Собаку» футуристов и, можно сказать, организовал само течение будетлян в кабаре. Одним словом, его вклад в изобразительное искусство, и искусство вообще, как художника и организатора неоценим. К сожалению, «умер он в первых числах марта 1917 года, пав жертвою своего «динамизма», обуревавшей его жажды деятельности».121 

Еще один представитель  «касты» художников — Илья Зданевич (Ильязд) «страстный» пропагандист поэтов и художников-авангардистов, в двух докладах: «Раскраска лица» и «Поклонение башмаку» <…> 9 и 17 апреля 1914 года, популяризировал творчество художников-лучистов. <…> Тогда же Зданевич рассказывал о прошедших в Москве художественных выставках авангардистов «Ослиный хвост» и «Мишень».122 

Таким образом, в  изобразительном искусстве «Бродячая  собака» стала оплотом в «болоте» Петербурга-Петрограда, где могли  спокойно чувствовать себя представители  «левого» искусства. 

В музыкальную сферу  жизни кабаре также привнесло определенные новшества. М. Кузмин, о котором мы упоминали уже не раз, являлся автором многочисленных песен, которые были довольно популярны в среде столичной богемы. 

Другим представителем музыки был Н.К. Цыбульский — фигура крайне противоречивая. Вл. Пяст так вспоминал о нем: «…Великолепный оратор, недюжий шахматист, — но топивший все свои таланты (в музыкальной композиции очень значительные) в беспробудном пьянстве».123 Цыбульский играл, почти всегда импровизируя, а сочиненное никогда не записывал, потому ничего и не оставил потомкам, кроме его слушателей. «И вдруг — оглушительная, шалая музыка. Дремавшие вздрагивают. Рюмки подпрыгивают на столах. Пьяный музыкант ударил изо всех сил по клавишам. Ударил, оборвал, играет что-то другое, тихое и грустное. Лицо играющего красно и потно. Слезы падают из его блаженно-бессмысленных глаз на клавиши, залитые ликером».124 

И. Сац — еще  один организатор кабаре, являлся  музыкантом «Собаки», исполнявшим свои произведения. «Замечательным композитором и пианистом» назвал И. Саца С.С. Шульц.125 Но по трагической ошибке врачей еще один талант умер в сентябре 1912 г. Стоит добавить, что со временем, две трагические гибели Сапунова и Саца переместились в памяти С. Судейкина несколько раньше открытия кабаре «Бродячая собака»: в своих воспоминаниях он приводит фразу Б. Пронина, явно относившуюся ко времени уже после открытия кабаре: «Тут ты напишешь венок Сапунову, здесь он сидел бы, а тут — Сацу».126 

К искусству танца  в «подвале» мы уже обращались. Здесь танцевала Т. Карсавина — выдающаяся балерина императорского театра; О. Глебова-Судейкина, никогда не учившаяся танцевать профессионально; Е.В. Лопухова и А.А. Орлов — также блестящие исполнители профессионального балета и Б. Романов — танцор Мариинского театра и постановщик танцев в «Бродячей собаке». 

И, наконец, одно из главных  достижений «Собаки» — театр, явился целой эпохой в жизни режиссеров кабаре Н.Н. Евреинова и Н.В. Петрова. Первый к этому времени уже  организовал театральную студию, а второй был еще только помощником режиссера Александринского театра. Но, во многом, именно творчество в «Бродячей собаке» позволило в будущем стать им блестящими режиссерами.