Творчество Микеланджело

«Распятие» (1541)

«Из любви к Виттории Микеланджело нарисовал также распятого Иисуса Христа, при этом не мертвым, как его обычно изображают, а живым. Обратив лицо к небесному отцу своему, Христос взывает: «Эли! Эли!»

В отличие от обычных изображений, где тело распятого Христа представлено безвольно обмякшим, у Микеланджело оно корчится в предсмертных муках» Кондиви.

В этом «Распятия» (Виндзорская Королевская библиотека), где так выразителен разлет рук Христа, так трагически впечатляет силуэт его мощного тела на поставленном слегка наискось, словно бы накренившемся кресте, сильная светотеневая моделировка фигуры главного героя звучит как крик в сравнении с едва различимыми, истаивающими в светлом пространстве фона очертаниями фигур Марии и Иоанна.

Эмоциональная насыщенность образов «Распятия» нарастает с каждым последующим вариантом. Графический язык, зыбкий, расплывчатый, словно возвращается к экзальтированным драматическим религиозным образам средневековья, хотя и несет в себе черты более разработанного и сложного метода, развитие которого будет осуществляться великими реалистами мирового искусства XVII в. и прежде всего Рембрандтом.

«Воскресение»

Вероятно, два великолепных рисунка «Воскресения», находящиеся в Лувре и в Британском музее также были созданы под влиянием Виттории. На том рисунке, что в Лувре, Христос, сложенный как Геркулес, в гневе отбросил тяжелую надгробную плиту; одна нога его еще в могиле, а сам он, подняв голову и воздев руки, в страстном порыве устремляется к небу, чем-то напоминая одного из луврских «Пленников». Вернуться к Богу! Уйти из этого мира, от этих людей, ползающих у его ног, поверженных в тупом страхе. Он даже не глядит на них. Наконец-то, наконец он вырвется из жизненного плена...

Не находя забвения ни в кисти, ни в резце, Микеланджело все чаще прибегает в последние два десятилетия своей жизни к карандашу. В графических этюдах этой поры исчезает прежняя микеланджеловская твердая линия, и в воцарившейся легкой световой тени он едва намечает фигуры, изливая в поразительно мягком рисунке свои глубокие, тихой грустью или глубоким страданием отмеченные переживания. Испытывая с 1532 года страстную и платоническую любовь к молодому римлянину Томазо Кавальери, Микеланджело после смерти своего отца (1534) окончательно обосновался в Риме. В этот период он написал стихотворения, выражавшие отчаяние, и выполнил очень тонкие рисунки (Ганимед, Тиций, Фаэтон).

Поэзия Микеланджело

Поэзия была для Микеланджело четвертой музой, быть может, самой спорной, до сих пор вызывающей множество вопросов. Он не любил пускать свои стихи в свет. Даже по сей день потомство мало знает их: они наименее раскрыты и наименее ценимы из всего наследия Микеланджело. Современники же почти не знали их совсем.

Большинство из дошедших до нас почти 200 стихотворений Микеланджело было написано в последний римский период. Лирика Микеланджело отличается глубиной мысли и высоким трагизмом; в ней Микеланджело рассказывал о любви, трактуемой как извечное стремление человека к красоте и гармонии, об одиночестве художника во враждебном мире, о горьких разочарованиях гуманиста при виде торжествующего насилия. Излюбленные стихотворные формы Микеланджело - мадригал и сонет. Вышедшие из под его пера сонеты, стансы и другие лирические произведения отличаются философской глубиной мысли и напряженной выразительностью языка, силой и сжатостью оборотов фразы, возвышенностью выраженных идей и искренностью чувства, но в них ощущается недостаток огня и свободного полета фантазии. В его поэзии не было легкости его современников. Он не довольствовался приближением к образцу, а старался перелить в стихи собственную мысль. В скульптуре он черпал сравнение и образы, отсюда его необычность, отличие от других поэтов того времени.

Единственными общеизвестными стихотворениями, связанными с именем Микеланджело - это ответ на четверостишье Джованни Строцци о "Ночи" в капелле Медичи.

Дружба с Витторией Колонной, придавали уверенность Микеланджело, и он решился издать сборник своих стихов. В 1545 г. его друг, Донато Джанотти взял на себя подготовку издания, но после смерти Луиджи дель Риччи в 1546 г, и смерти Виттории в 1547 г., от отказался от своего намерения, считая его пустым тщеславием.

Микеланджело был горячим поклонником Данте, знал Петрарку, Кавальканти, Чино да Писойя и классиков итальянской поэзи, к ним восходит поэтический стиль Микеланджело, но окрылял его поэзию пламенный идеализм платоников.

Основными темами лирики Микеланджело были любовь и смерть, человек и Бог. Постепенно он перешел от своей поэзии к горестному пессимизму, от созерцания жизни к созерцанию смерти. Содержание этих стихотворений — любовь, искусство, поклонение красоте, стремление к вечному и божественному. Особенно интересны сонеты и послания, посвященные маркизе Виктории Колонне, предмету платонической любви художника.

В последние годы жизни мысли Микеланджело все чаще обращены к смерти, и, как он сам говорит в одном из своих стихотворений, ни кисть, ни резец уже не приносят ему забвения.

«Кто хочет найти себя и насладиться собою, — пишет он, — тот не должен искать развлечений и удовольствий. Он должен думать о смерти! Ибо лишь эта мысль ведет нас к самопознанию, заставляет верить в свою крепость и оберегает нас от того, чтобы родственники, друзья и сильные мира сего не растерзали бы нас на куски со всеми нашими пороками и желаниями, разуверяющими человека в самом себе».

Вот отрывки из сонетов, написанных им на восьмом и девятом десятилетии жизни:

Внуши мне ярость к миру, к суете,  
Чтоб, недоступен зовам, прежде милым,  
Я в смертном часе вечной жизни ждал.  
Надежды нет, и все объемлет мрак,  
И ложь царит, а правда прячет око.  
Чем жарче в нас безумные стремленья,  
Тем больше нужен срок, чтоб их изгнать;  
А смерть уж тут и не согласна ждать,  
И воля не взнуздает вожделенья.

Стихи Микеланджело так и не были опубликованы при его жизни, но были распространены в рукописном виде, некоторые из них были положены на музыку крупнейшими композиторами. Впервые стихи были выпущены в свет его внучатым племянником в 1623 году.

Мадригалы и сонеты Микеланджело,  
посвященные платонической любви к Виттории Колонны

Первое десятилетие (1537–1547) - пора Виттории Колонна, микеланджеловской любви к ней и создания стихов для нее; второе десятилетие (1547 – 1556) - после ее кончины, когда ожидание собственной смерти стало заключительной темой всей поэзии Микеланджело.

Нарочитый, вынужденный платонизм их отношений усугубил и довел до кристаллизации любовно-философский склад микелаиджеловской поэзии, отразившей в значительной мере воззрения и стихотворчество самой маркизы, игравшей в течение 1530-х гг. роль духовной руководительницы Микеланджело.

Любовь, переведенная усилиями этой светской инокини в сферу идей неоплатоновского общения душ и католической любви во Христе, аскеза в жизненном выявлении чувств и желаний, которой помогают возраст - Виттории было сорок семь, а Микеланджело шестьдесят два года, когда они встретились, и пятьдесят семь - семьдесят два, когда они расставшись, - все это освободило стихи 1537-1547 годов от беспокойной и напряженной прециозности предыдущего этапа. В известной мере тут отразилась поэзия самой Виттории Колонна, не очень глубокая и не слишком совершенная, но привлекательная достоинством строя и важностью религиозно-философского тона. Однако много интимнее эти стихи: "Ночь! сладкая, хоть мрачная пора..." (ок. 1545), "И высочайший гений не прибавит..." (1540-е гг.), "Когда скалу мой жесткий молоток..." (1540-е гг.) и т.д. - и теснее связаны с изобразительными произведениями самого Микеланджело; они родственны тем двум фрескам капеллы Паолина - "Обращение Савла" и "Распятие Апостола Петра" (1542 - 1550), - которые являются последней фазой микеланджеловской живописи и видоизменяют стиль Сикстинской фрески, усидчивая протобарочную выразительность, подчеркнутую пластичность отдельных фигур и сцен и ослабляя общую напряженность композиции более простым взаимодействием частей.

Так и стихи 1540-х годов возвращаются к большим линиям ритма, к слитным речевым пластам, они экономнее количеством слов, в них меньше усечений, проще инверсии, спокойнее переносы фраз, обычнее рифмы; вся выразительность обращена не на внешний прием, а на внутренний смысл, и если она тяжело, то не сложностью строения, а сложностью мысли и сумеречностью темы.

Это принимает окончательный облик в последнее десятилетие микеланджеловской поэзии, после смерти Виттории Колонна.

***

И высочайший гений не прибавит  
Единой мысли к тем, что мрамор сам  
Таит в избытке, - и лишь это нам  
Рука, послушная рассудку, явит.

Жду ль радости, тревога ль сердце давит,  
Мудрейшая, благая донна, - вам  
Обязан всем я, и тяжел мне срам,  
Что вас мой дар не так, как должно, славит.

Не власть Любви, не ваша красота,  
Иль холодность, иль гнев, иль гнет презрений  
В злосчастии моем несут вину, -

Затем, что смерть с пощадою слита  
У вас на сердце, - но мой жалкий гений  
Извлечь, любя, способен смерть одну.  
Мадригал середины 1540-х гг.

***

Как из скалы живое изваянье  
Мы извлекаем, донна,  
Которое тем боле завершение,  
Чем больше камень делаем мы прахом, -  
Так добрые деянья  
Души, казнимой страхом,  
Скрывает наша собственная плоть  
Своим чрезмерным, грубым изобильем;  
Лишь ты своим размахом  
Ее во мне способна побороть, -  
Я ж одержим безводьем и бессильем.

Этот мадригал проводит параллель между работой скульптора над камнем и донны над любящим человеком. Дата - предположительно середина 1540-х гг.

***

Знать, никогда святой не вспыхнет взор  
Той радостью, с какой в него гляжу я.  
Строг дивный облик, знаменуя,  
В ответ улыбке, сумрачный укор.  
Вот чаяньям любовным приговор!  
Не может, видно, красота без края,  
Свет без границ, что естеством своим  
Враждебен навыкам моим,  
Гореть со мной, одним огнем пылая.  
Меж двух столь разных лиц любовь хромая,  
Гневясь, спешит найти приют в одном.  
Но как мне ждать ее к себе с дарами,  
Когда, войдя в меня огнем,  
Она течет в обратный путь слезами?

Мадригал написан Микеланджело в начале дружбы с Витторией Колонной, предположительно, в 1538 г.

***

Как золотом иль серебром,  
Покорными огню, ждет наполненья  
Пустая форма, чтоб творенья  
Прекрасные, сломав себя, явить, -  
Так должен я преобразить  
В себе, любви моей огнем,  
Плененность безграничной красотою  
Той, кем безмерно я влеком,  
Кто стала жизни сердцем и душою.  
Но слишком узкою стезею  
Благая донна сходит в глубь мою:  
Чтоб дать ей свет, - себя я разобью.

Мадригал, варьирующий сравнение приемов ювелирного, мастерства с воздействием любимой женщины на любящего человека. Время написания - предположительно первые годы сближения (1538 - 1541).

***

Надежная опора вдохновенью  
Была дана мне с детства в красоте, -  
Для двух искусств мой светоч и зерцало.  
Кто мнит не так, - отдался заблужденью:  
Лишь ею влекся взор мой к высоте,  
Она резцом и кистью управляла.

Безудержный и низкопробный люд  
Низводит красоту до вожделенья,  
Но ввысь летит за нею светлый ум.  
Из тлена к божеству не досягнут  
Незрячие; и чаять вознесенья  
Неизбранным - пустейшая из дум!

Эти два шестистишия предположительно написаны годы, когда Виттория Колонна жила в монастыре в Витербо, то есть между концом 1541-го и 1544 г.

***

Лишь многих лет и многих проб итогом  
Взыскательный свой замысел мудрец  
Живым ваяет наконец,  
Почти у гроба, в камне первобытном.  
Нам новизна в творенье строгом  
Дается в час, когда недолго жить нам.  
В осуществленьи ненасытном  
Природа так, лепя за ликом лик,  
В тебе пришла к божественной вершине, -  
Знак дряхлости и близкого конца.  
Вот почему мой страх велик,  
И прелесть твоего лица  
Его питает странной пищей ныне:  
К беде ль влекусь? Иль к благостыне?  
Что впереди - ни выразить, ни знать:  
Кончина ль мира? или благодать?

Мадригал обращен к Виттории Колонна, первая тема - основная для Микеланджело: подлинный художник подобен природе и осуществляет лучшие свои замыслы, как и природа, путем длительного отбора опытов, что в самом деле определительно для микеланджеловского творчества. Вторая тема мадригала - аналогия с совершенством любимой женщины и ее воздействием на художника. Время написания - 1543 г.

***

Лишь оживленная скала,  
Резцу покорная, могла  
Сберечь лик донны вопреки годинам.  
Не небеса ль явить должны нам  
В Мадонне то, чего достичь я смог?  
Она божественно светла  
Всем взорам - не моим единым -  
И все ж умрет, и краткий дан ей срок.  
Ее судьба крива на правый бок,  
Раз камню - жизнь, а ей уделом - тленье.  
Кому дано восстать на мщенье?  
Природы сын, один, векам творит, -  
Ее ж созданья время не щадит.

Содержание мадригала наводит на мысль, что Микеланджело был занят мыслью изваять бюст Виттории Колонна; затея эта, как обычно в подобных случаях у Микеланджело, осталась нереализованной. Датируется мадригал предположительно 1544 г.

***

Как иногда ваяешь в твердом камне  
В чужом обличье собственный портрет,  
Так Смерти мрачный след  
Ношу я часто, словно стал я Ею.  
Что мысль о Ней дала мне,  
То воплощаю этим сходством с Нею.  
Жестокостью своею  
Мог под моим резцом  
С Ней уравняться б даже камень смело;  
Отныне впредь умею,  
Палим ее огнем,  
Ваять одно - себя в мученьях тела;  
Но если б захотела  
Она сберечь свою красу векам,  
Пусть даст мне радость, - я Ей вечность дам!

В этом мадригале Микеланджело важную и тонкую мысль: в портретах моделей всегда наличествует и автопортрет художника, конечно не столько в прямом, изобразительном смысле, сколько во внутреннем, душевном. Датируется мадригал примерно 1544 г.