Теория перевода

В.Н.Комиссаров отмечает, что  единица перевода может определяться как минимальная единица текста, выступающая в процессе перевода в качестве самостоятельного объекта этого процесса. В.Н. Комиссаров исходит из того, что переводчик делит текст оригинала на какие-то отрезки и приступает к переводу очередного отрезка только после перевода предыдущего. Проблема заключается в определении величины таких отрезков. По мнению В.Н.Комиссарова, такие отрезки будут неодинаковыми для разных языков и разных видов перевода. Для англо-русского письменного перевода минимальной единицей переводимого текста будет, как правило, одно предложение, а в некоторых случаях — два предложения. Величина такой единицы определяется тем, что в ней содержится вся информация, необходимая для определения структуры соответствующего предложения в русском переводе. В синхронном переводе таким минимальным отрезком переводимого текста чаще всего является смысловая группа. Но и в этом случае предложение может оказаться единицей перевода.

Можно предложить и иной путь выделения единицы перевода, ориентирующийся на единицы ПЯ. При таком подходе за единицу перевода принимается минимальный набор лексем или граммем ИЯ, который можно поставить в соответствие с некоторой лексической или грамматической категорией ПЯ.

Интерес представляет и другое направление, в рамках которого поиски единицы перевода осуществляются с ориентацией исключительно на план содержания оригинала. Единица перевода определяется как минимальная единица содержания текста оригинала, воспроизводимая в тексте перевода. То есть единицы перевода обнаруживаются среди элементарных смыслов различных уровней содержания оригинала.

Схожую по сути, хотя и не идентичную, точку зрения высказывает Л.А.Черняховская. Она категорически отказывается воспринимать в качестве единицы перевода какую-либо единицу языка или сегмент текста оригинала. В качестве примера неправомерности отрицаемого ею подхода она приводит переводы стихотворения Э.По «Ворон», в котором английское словосочетание never more выполняет звукоподражательную функцию. Соответственно, переводчики поставили своей целью воспроизвести эту функцию в переводе. Л.А.Черняховская, исходя из собственной богатой практики переводчицы и преподавателя перевода, вполне резонно отмечает необходимость передачи в переводе информационных составляющих содержания оригинала (с учетом разграничения коммуникативно релевантной и нерелевантной ин- формации, добавим мы). Однако она не предлагает четких критериев выделения этих сегментов информации в тексте оригинала. Да и можно ли такие критерии разработать? А между тем в подобных рассуждениях проскальзывает мысль о том, что определение элементов содержания оригинала, квантов или сегментов информации, которые в дальнейшем будут рассматриваться в качестве объекта перевода, осуществляется на основе знания переводчиком содержания всего текста оригинала. Более того: учет содержания всего текста оригинала необходим не только для того, чтобы выделить в этом содержании определенные кванты информации, подлежащей передаче в переводе, но и для нахождения в ПЯ соответствий тем единицам ИЯ, которые в данном тексте являются носителями этой информации. Что дает нам возможность определить, в каком значении использовано многозначное слово в данном тексте? Только знание контекста, часто контекста всего произведения. Слова могут использоваться в необычных для себя значениях, и определение этого значения возможно только с учетом смысла всего переводимого текста. А.Д.Швейцер приводит следующий пример: название английского фильма Room at the Top было сначала ошибочно переведено как «Мансарда». Впоследствии был дан исправленный вариант — «Путь в высшее общество», для чего потребовалось ознакомление со всем текстом сценария. Данный пример подтверждает правильность утверждения, что для достижения адекватного перевода необходим учет содержания — и смысла — всего текста оригинала.

Рассмотрение текста во всей совокупности его содержательных и  формальных признаков в качестве единицы перевода вполне соответствует функционально-коммуникативному подходу к переводу⁴⁰⁵. Согласно этому подходу, текст оригинала рассматривается как способ выразить средствами ИЯ коммуникативную интенцию отправителя и как средство произвести желаемое воздействие на получателя этого текста. Ведь понятно, что коммуникативная интенция отправителя заключена во всем тексте и для ее уяснения необходим анализ всего текста оригинала. Точно также, создавая текст перевода, мы не можем обеспечить желаемый коммуникативный эффект на получателя перевода, остановившись на полпути, то есть переведя текст не до конца или переведя лишь отдельные части либо сегменты текста оригинала. Другими словами, успех межъязыковой коммуникации зависит оттого, будут ли коммуникативно равноценны тексты оригинала и перевода в целом. Именно в обеспечении коммуникативной равноценности двух текстов и состоит задача перевода как вида языкового посредничества (вспомним определение перевода, предложенное В.Н.Комиссаровым). Тот же подход к переводу проявляется и в других определениях, воспринимаемых сейчас как бесспорные.

Лекция 3 

Проблема верности перевода, давно изучавшаяся филологами, в настоящее время излагается в иных терминах, центральным из которых является термин «эквивалентность». Эквивалентность предстает как довольно сложное и многогранное понятие, которое не может быть однозначно интерпретировано в теории перевода. «Понятие эквивалентности, — утверждает В.Н. Комиссаров, — раскрывает важнейшую особенность перевода и является одним из центральных понятий современного переводоведения»^.

Считается, что термин «эквивалентность»  стал употребляться в современной  теории переюда сравнительно недавно. Так, П.М. То-пер, отмечая разнообразие мнений о том, когда и откуда вошел в теорию перевода термин «эквивалент», полагает установленным, что «впервые термин "эквивалент" стал употребляться в совре-менном переводоведении по отношению к машинному переводу, а к переводу "человеческому" его предложил принять Р. Якобсон в статье "О лингвистических аспектах перевода" (1959)».

В самом деле, если современная  теория перевода родилась в середине XX столетия, то понятно, что термин, означающий ее основную категорию, возник одновременно с ней. Но в некоторых языках, например во французском, слово équivalent (эквивалент) в том лингвистическом значении, в каком мы употребляем его сегодня (слово или выражение, которым можно заменить другое слово или выражение), зарегистрировано во второй половине XIX в. (1864). Но для теории перевода важно скорее не то, кто и когда ввел этот термин в употребление, а то, с каким значением он функционирует в научном аппарате конкретной науки и как коррелирует с другими терминами этой науки. Так, в работе Вине и Дарбель-не «Сопоставительная стилистика французского и английского языков» (1958) термины équivalent, équivalence, аналоги русских эквивалент и эквивалентность, употребляются не только в привычном нам значении некой равнозначности и подобия сравниваемых форм выражения, предполагающих их взаимозаменяемость, но и как обозначение одного из приемов перевода.

В русском языке слово эквивалентность обозначает свойство по значению прилагательного эквивалентный, т.е. являющийся эквивалентом, равноценный, равнозначный, равносильный, полностью заменяющий что-либо в каком-либо отношении¹. Соот-ветственно эквивалент — это нечто равноценное, равнозначащее, равносильное другому, полностью заменяющее его².   В определении словаэквивалентный следует обратить внима-ние на его некоторую противоречивость. В первой его части говорится о том, что сравниваемые объекты равны по ценности, значению, силе. Иначе говоря, они одинаковы, совершенно, т.е. абсолютно сходны. Во второй же части утверждается, что эквивалентно то, что полностью заменяет что-либо в каком-либо отношении.

Понимание относительности  эквивалентности в теории перевода, с одной стороны, важно для отграничения возможного от невозможного. Это отграничение помогает нам положительно решить вопрос о переводимости. Действительно, если рассматривать эквивалентность как основное свойство текста перевода в его отношении к тексту оригинала, то именно неабсолютный характер этого отношения позволяет избежать максимализма в оценке возможностей перевода.

С другой стороны, относительность, заложенная в самом понятии эквивалентности, ставит сложный вопрос о том, в каком отношении текст перевода оказывается равнозначным, равноценным, равносильным тексту оригинала. Этот вопрос пытается решить наука о переводе на протяжении многих столетий. Ведь именно характер отношений между ИТ (исходным текстом) и ПТ (переводным текстом) лежит в основе определения «верности» перевода и оценки правомерности переводческих действий.

Юджин Найда, американский лингвист, переводчик и теоретик перевода, внес существенный вклад в развитие современной теории перевода. Наиболее значима его книга «К науке переводить» (1964). Теоретические взгляды Найды на перевод сформировались в процессе многолетней практики перевода и редактирования переводов текстов Библии на многие языки мира. Работа в Американском библейском обществе позволила ему сопоставлять самые различные пары языков, как близкородственных, так и далеких, обслуживающих самые разнообразные культуры.

Главным в концепции Найды представляется положение о двух типах эквивалентности при переводе: формальной (ФЭ) и динамической (ДЭ). В основе его представлений о необходимости различать эти два вида эквивалентности лежит убеждение в том, что совершенно точный перевод невозможен. Однако очень близким к оригиналу может оказаться воздействие перевода на получателя, хотя тождества в деталях не будет.

Найда отмечает, что существуют самые разные типы перевода — от сверхбуквального (подстрочника) до свободной парафразы. Различие в выборе того или иного типа перевода обусловлено, по мнению Найды, тремя факторами: характером сообщения, намерениями автора и переводчика как его доверенного лица и типом аудитории.

Признавая неразрывную связь  формы и содержания в сообщении, Найда отмечает, что сообщения различаются все же тем, что доминирует в них — форма или содержание. В этом положении угадывается функциональный подход к сообщению, сформулированный Якобсоном, а именно различение денотативной и поэтической функций сообщения, каждая из которых может выступать на первый план в конкретном акте коммуникации, а все остальные функции, присущие сообщению, сохраняются. В качестве иллюстрации этого положения Найда приводит пример библейских текстов: в Нагорной проповеди превалирует содержание, а в некоторых стихах Ветхого Завета, написанных акростихом, на первый план выступает поэтическая функция, т.е. доминирует форма.

Определяя основные цели, которые  преследует переводчик, выбирая тот  или иной тип перевода, Найда указывает на две, а именно на передачу информации и вызов определенного типа поведения у получателя переводного речевого произведения. Во втором случае «переводчику мало, когда получатель говорит: "Это понятно". Переводчик стремится, чтобы получатель сказал: "Это для меня важно"». Возможны и более высокие степени императивности текста. Соответственно степень адаптации переводного текста к речевым привычкам получателя переводного текста будет варьировать от минимальной в первом случае до максимальной во втором.

И, наконец, тип перевода выбирается в зависимости от способности получателя понять переводной текст. Найда выводит четыре уровня способности понимания: способность детей, чей словарь и жизненный опыт ограниченны, способность малограмотных людей, не владеющих письменной речью, способность среднеобразованного человека, свободно понимающего как устную, так и письменную речь, способность специалиста понимать сообщения в рамках своей специальности.

Все эти факторы определяют стратегию переводчика, выбор определенного  типа эквивалентности между оригинальным и переводным сообщениями — формальную эквивалентность или динамическую.

«При соблюдении формальной эквивалентности, — пишет Найда, — внимание концентрируется на самом сообщении, как на его форме, так и на содержании. При таком переводе необходимо переводить поэзию поэзией, предложение — предложением, понятие — понятием». Такой тип перевода Найда называет переводом-глоссой (gloss translation). Перевод-глосса предполагает перенесение получателя сообщения в культуру иного народа, того, для кого создан оригинальный текст. Переводчик в этом случае часто прибегает к примечаниям, стремясь сделать текст максимально понятным.

Если же переводчик ставит перед собой цель достичь динамической эквивалентности переводного текста тексту оригинала, он стремится «не столько добиться совпадения сообщения на языке перевода с сообщением на языке оригинала, сколько создать динамическую связь между сообщением и получателем на языке перевода, которая была бы приблизительно такой же, как связь, существующая между сообщением и получателем на языке оригинала»¹. Получатель переводного произведения не переносится в иную культуру, ему предлагается «модус поведения, релевантный контексту его собственной культуры; от него не требуется для восприятия сообщения, чтобы он понимал контекст культуры оригинала». Американский исследователь подробно анализирует принципы ориентации перевода на формальную или динамическую эквивалентность.

При формально эквивалентном  переводе переводчик в основном ориентируется на исходный язык, на форму и содержание исходного сообщения. Предпринимаются попытки полного воспроизведения грамматических форм, постоянства в употреблении слов и выбора значений в рамках исходного контекста. Такие переводы не всегда понятны среднему читателю, требуют примечаний и комментариев, однако, разумеется, имеют право на существование. Они могут быть ориентированы на другую группу получателей, а именно на специалистов, желающих получить как можно более точные и полные сведения о культуре и языке другого народа. Таким образом, тексты, переведенные по принципу формальной эквивалентности, оказываются более значимыми с точки зрения сопоставительной лингвистики и сравнительной культурологии.

Перевод, ориентированный  на динамическую эквивалентность, Найда определяет как «самый близкий естественный эквивалент исходного сообщения». Расшифровывая эту дефиницию, он поясняет, что термин «эквивалент» ориентирован на исходное сообщение, термин «естественный» на сообщение на языке перевода, а определение «самый близкий» объединяет обе ориентации в максимальном приближении. Рассматривая категорию «есте ственности» перевода, Найда говорит о трех определяющих ее аспектах: следовании нормам переводящего языка и принимающей культуры в целом, соответствии контексту данного сообщения и соответствии уровню аудитории. Исследователь признает, что формальная и динамическая эквивалентности являются некими полюсами, между которыми располагается множество промежуточных типов эквивалентности.

Категория «естественного перевода»  подробно рассматривается американским исследователем. Приспособление текста перевода к языку и культуре должно привести к тому, что в переведенном тексте не осталось никаких следов иностранного происхождения. Отсюда неизбежно  вытекает требование культурной адаптации. Найда приводит в качестве примера такой адаптации, как крайний случай динамической эквивалентности, фрагмент перевода Нового Завета, выполненного Дж.Б. Филлипсом, где высказывание оригинала «приветствовать друг друга святым целованием» заменяется в переводе на «обменяться сердечным рукопожатием» на том основании, что в библейские времена святое целование было обычной формой приветствия.

Естественность изложения  на языке перевода связана, по мнению Найды, главным образом с проблемой взаимной сочетаемости слов на нескольких уровнях, самыми важными из которых являются классы слов, грамматические категории, семантические классы, типы дискурса и культурные контексты.

Естественность контекстуальная  затрагивает такие аспекты речи, как интонация и ритм, а также  стилистическая уместность сообщения  в рамках контекста.