Внешняя политика Древнего Египта

Большую роль в организации  административного и хозяйственного управления завоеванными областями  Нубии должен был сыграть наместник  Нубии Тура. Весьма возможно, что  в надписи, высеченной на южной стене храма Тутмоса III в Семнэ, описывается именно его жизнь, так как мы совершенно точно знаем, что именно Тура занимал должность «царского сына Куша» в Нубии. Эд. Мейер полагает, что Тура был назначен наместником Куша еще при Аменхотепе I. Однако это предположение ничем не может быть доказано. Наоборот, в автобиографической надписи в Семнэ, возможно принадлежащей именно этому Тура, говорится, что он занимал при Аменхотепе I должность, начальника житницы Амона и управлял работами в Карнаке и лишь Тутмос I назначил его на должность «царского сына (Куша)». Поэтому можно думать, что Тура был назначен на этот высокий пост лишь в начале царствования Тутмоса I, который, весьма возможно, при восшествии на престол выдвинул на важнейшие должности своих приверженцев. Во всяком случае, коронационный манифест Тутмоса I, текст которого сохранился в Вади-Хальфа и в Кубане, адресован «сыну царя, начальнику стран юга Тури».

С гордостью говорит  этот чиновник, что он получил от царя множество ценных наград и подарков и что царь выделял его среди вельмож дворца. Очевидно, Тура оказал важные услуги египетскому правительству, организуя хозяйственное и административное управление Нубии, прорывая каналы, собирая подати, управляя золотыми рудниками, набирая войска среди туземцев и сохраняя порядок в завоеванных областях этой страны.

Стремясь укрепить свое господство в этой далекой южной  стране, Тутмос I построил на острове  Томбос крепость. О постройке крепости говорится в томбосской надписи, причем название, присвоенное ей, должно было ясно указывать, что эта крепость должна была стать твердыней военного могущества египтян в Нубии. Опираясь на нее, египетские войска должны были властвовать над страной, населенной нубийскими племенами девяти луков «подобно молодой пантере среди бегущего скота». О постройке этой же крепости Тутмосом I сообщается и в ассуанской надписи Тутмоса II. Автор надписи говорит, что крепость была построена Тутмосом I для «отражения восставших иноземцев, нубийских племен иунтиу-сетиу».

Тутмос I не ограничился  завоеванием Нубии до 3-го нильского порога и присоединением к Египту богатой и плодородной области Донгола. Продолжая завоевательную политику своего предшественника, он поставил перед собою цель покорить Сирию и пробить, наконец, окно из узкой долины Нила в широкий переднеазиатский мир. Египет, всегда нуждавшийся в сирийсхих товарах, должен был твердой ногой встать на важных караванных путях, ведших через Синайский полуостров, в Палестину, по долине Оронта в области северной Сирии и затем далее в Малую Азию и в Месопотамию, Наряду с этим, стремясь установить свою гегемонию во всей восточной части Средиземноморского бассейна, Египет должен был прочно захватить в свои руки богатые торговые города сирийского побережья. Богатства Сирии манили к себе алчные взоры и жадные руки египетских завоевателей. Жажда захвата большой военной добычи — золота, ювелирных изделий, скота и рабов, в которых столь нуждалось растущее хозяйство Египта, в значительной степени руководила египетским правительством при Тутмосе I. Наконец, завоевание Сирии давало возможность Египту выступить на широкую арену международной политики в качестве сильнейшей великой державы. Эксплуатация крупных богатств Сирии и использование важных торговых и стратегических преимуществ Сирии, старинной страны обширной транзитной торговли, должны были содействовать обогащению казны египетского фараона и сразу выдвинуть Египет в первые ряды крупных мировых держав.

Стремясь к осуществлению  этой великодержавной политики, Тутмос I уже в самом начале своего царствования предпринял большой завоевательный поход в Сирию. К сожалению, подробного официального отчета об этом походе в надписях того времени не сохранилось. Однако некоторые сведения о нем мы можем получить из автобиографии Яхмоса, сына Иабаны. Этот неутомимый египетский полководец, стоявший на этот раз во главе египетского войска, вторгшегося в Сирию, рассказывает, что «после этих дел (т. е. после похода в Нубию. В. А.) отправились в Ретену, чтобы омыть сердце свое среди иноземных стран. Его величество прибыл в Нахарину. Нашел Его величество, да будет он жив, здрав и невредим, врага, когда он приказывал (совершить) опустошение. Его величество учинил большой разгром среди них. Неисчислимы живые пленники, приведенные его величеством после своих побед. Когда я находился во главе наших войск, его величество видел мою храбрость. Я привел колесницу, ее коней и того, кто был на ней, и представил это его величеству. Наградили меня золотом в двойном количестве».

Из этого очень краткого повествования о сирийском походе Тутмоса I можно, однако, сделать несколько важных исторических выводов. Яхмос, сын Иабаны, совершенно точно указывает, что сирийский поход происходил после нубийского. Далее, он точно называет те районы, которых достиг Тутмос I. По словам Яхмоса, египетское войско «направилось в Ретену» и «его величество достиг Нахарины».

Таким образом, можно  приблизительно восстановить маршрут, по которому шел со своей армией Тутмос. Масперо и вслед за ним  Либлейн предполагают, что Тутмос двинулся на Газу, а оттуда через  Мегиддо, идя вдоль долины Оронта через Кадеш, достиг северной Сирии и дошел до Кархемыша, поставив свою памятную победную надпись у Нии, на восточном берегу Евфрата. Об этом факте мы узнаем из Аннал Тутмоса III, который сообщает, что «(он поставил эту надпись) к востоку от этой воды (т. е. Евфрата. В. А.); он поставил другую плиту около плиты своего отца, царя Верхнего и Нижнего Египта Аа-хепер-ка-Ра (т. е. Тутмоса I. В. А.)». Судя по этой надписи, «страной Нахарина» египтяне называли «страну рек», т. е. Месопотамию, точнее говоря, северную  Месопотамию, которая прекрасно орошается Евфратом и которая им в эту эпоху стала известной благодаря походам, совершенным туда Аменхотепом I и Тутмосом I. Следовательно, эта страна рек — «Нахарина» была не чем иным, как государством Митанни, с которым ныне столкнулся Египет, вступив с ним в ожесточенную борьбу за преобладание и за господство в Сирии. Митанни было тогда сильным государством. Митаннийский царь, по словам Яхмоса, сына Иабаны, уже готовился к нападению на египетское войско, но, очевидно, был застигнут врасплох, что показывает хорошую организацию египетской разведки. Наконец, надпись ясно указывает и на результаты этого сирийского похода. Египетское войско захватило богатую добычу, состоявшую из колесниц, лошадей и рабов. Эти особенно ценные предметы, захваченные египтянами в Сирии, перечисляет в своей надписи Яхмос, сын Иабаны. Между прочим, семитско-азиатские слова, употребляемые в своей надписи Яхмосом для обозначения колесницы  и лошади  отныне входят в качестве иностранных египтианизированных слов в древнеегипетский язык.

Захват колесниц и  лошадей имел в те времена для  египтян большое значение, так  как организация колесничных  отрядов значительно усиливала  боеспособность египетского войска, делая его более маневренным, давая возможность быстрее передвигаться и быстрее нападать и преследовать отступающего противника. Поэтому во многих надписях этого времени особенно подчеркивается захват в Сирии боевых колесниц и лошадей. Так, в надписи Яхмоса Пен-нехбета, описывающего в очень кратких словах сирийский поход Тутмоса I, указывается лишь на то, что автор надписи «захватил для него (т. е. царя) в чужеземной стране Нахарине 21 руку, одного коня и одну колесницу». Очевидно, Яхмос Пен-нехбет считал главным результатом этого азиатского похода захват колесниц и коней.

Во время этих военно-захватнических походов выковывалась боевая мощь древнеегипетской армии и формировались кадры  высшего офицерства, тесным кольцом  окружавшего царя и бывшего его  наиболее существенной опорой, вдохновителем и проводником великодержавной захватнической политики, которая столь систематически проводится египетскими фараонами этого времени. Боевой дух и воинственность этих аристократов постоянно поддерживались и разогревались щедрыми пожалованиями царя, который часть военной добычи, награбленной в Нубии и в Сирии, отдавал своим ближайшим сподвижникам. Так, Яхмос, сын Иабаны, с гордостью говорит, что в награду за свои подвиги он получил от царя золото в двойном количестве. Помимо того, царь жаловал наиболее отличившимся в боях военным командирам драгоценное оружие, своего рода особый и высоко ценный знак воинского отличия. Такой царский подарок, красивый кинжал, украшенный надписью, содержащей титулы и имя царя «благой бог Аа-хепер-ка-Ра, дарующий жизнь», был найден в гробнице Яхмоса  Пенхата, сына Ахотепа близ Фив. Очевидно, и этот воин принадлежал к аристократической плеяде военных командиров того времени, которые все носили имя первого египетского завоевателя 18-й династии, основателя второго фиванского государства, Яхмоса I.

Важнейшим следствием крупных  военно-грабительских и захватнических войн фараонов 18-й династии, в частности  Тутмоса I, было обогащение высших слоев  жречества, в первую очередь больших  фиванских храмов. Жречество, входившее  в состав правящего класса рабовладельческой аристократии, получало крупную долю военной добычи. Обычно царь после каждого военного похода щедро дарил храмам, чиновникам и жрецам рабов, золото и прочие ценности. Больше того, царь лично наблюдал за перестройкой и украшением старых храмов и постройкой новых, жертвуя в храмы богатые дары, всячески заботясь об украшении святилищ богатой и ценной утварью, сооружая статуи наиболее почитаемых богов. Эта постоянная забота царя о храмах и об их внешнем благолепии должна была наглядно показывать народу, на каком нерушимом союзе царя с высоко аристократическим жречеством зиждилась деспотическая система управления страной и весь классовый строй рабовладельческой страны. Религия и жречество окружали особу царя ореолом божественности, получая за это из царской казны щедрую плату, главным образом натурой и ценностями.

Так были созданы все  необходимые политические, экономические  и военные предпосылки для  дальнейшего развертывания военно-агрессивной  политики египетского государства. Разумеется, не могло быть сил, которые были бы в состоянии приостановить этот процесс. Развитие рабовладельческого хозяйства Древнего Египта требовало усиления экономических связей с соседними странами, развития внешней торговли, завоевательных походов, захвата сырья, добычи, рабов и территорий. Однако некоторые историки, чрезмерно преувеличивающие значение личного фактора в истории, пытаются показать, что слабость и миролюбие Тутмоса II явились причиной задержки дальнейшего развертывания завоевательной политики египетского государства. Так, еще в 1877 г. Бругш указывал, что Тутмос II был слабым и незначительным правителем, который во многом уступал своей значительно более энергичной и умной сестре Хатшепсут. Такого же мнения придерживался и Эберс, полагавший, что Тутмос II находился под сильным влиянием «могучего и предприимчивого характера своей сестры». Масперо в своем классическом труде, посвященном истории Древнего Востока, подчеркивает «мягкое и грустное выражение его глаз», переданное художником на крышке его саркофага, а также то, что, судя по его мумии, Тутмос II был слабым и болезненным человеком. Наконец, Эрман, как бы резюмируя все отдельные высказывания, подчеркивает, что преемник Тутмоса I «Тутмос II и его сестра Хатшепсут не продолжали дела их отца и таким образом уже завоеванное было утеряно». Однако конкретные исторические факты опровергают эту установившуюся в буржуазной египтологии точку зрения. Личные черты характера, тем более нашедшие свое выражение лишь в изображениях фараона, а также его телосложение и его болезни не могли изменить процесса дальнейшего развертывания военно-агрессивной политики Египта, который был обусловлен всем ходом его истории. И действительно, документальные данные, сохранившиеся в надписях времени Тутмоса II, это подтверждают. Так, в надписи, высеченной на скале близ дороги, ведущей из Ассуана в Филэ, ясно указывается на военное могущество фараона. Надпись гласит:

«Вот его величество в своем дворце, но слава его  величественна. Страх перед ним  в стране. Ужас (царит) в странах  Ханебу. Обе половины двух владык (Горов) под наблюдением его. Племена девяти луков под стопами его. Приходят к нему азиаты ментиу, неся дань, а нубийские племена лучников иунти-сетиу, неся корзины. Его южная граница — у «Рога земли». Северная — у окраины болот Сатет (Азия), находящихся под властью его величества. Не отстраняется рука его посла в странах Фенеху».

В этой надписи особенно характерно, что Тутмос II претендует на сохранение своего военного господства во всех тех странах, где властвовал его воинственный предшественник. Фараон подчеркивает, что военное влияние египетского могущества и страх перед египетским фараоном и, очевидно, его войском чувствуется не только в самом Египте, но и за его пределами, в частности в Азии, в Нубии и даже в островных районах Эгейского моря. Характерно и то, что в этой надписи применены выражения, чрезвычайно близкие к фразеологии надписей предшествующего царствования. Этим как бы подчеркивается продолжение традиционной завоевательной политики египетских фараонов. С гордостью указывает Тутмос II, что он сохраняет прежние границы египетского государства, как бы претендуя этим на сохранение всех прежних завоеваний своего отца.

В образных выражениях описывает  автор надписи гнев фараона, вызванный  известием о восстании нубийских племен.

«Поднялся его величество, как пантера, когда он услышал  об этом.

И сказал его величество:

«Я клянусь тем, как  любит меня бог Ра, как благоволит мне отец мой, владыка богов Амон, владыка Фив, что я не оставлю  среди них в живых ни одного мужчины...»

«Тогда отправил его  величество многочисленное войско в  Нубию..., чтобы сокрушить всех восставших против его величества и враждебных владыке двух стран. И тогда это  войско его величества прибыло в  жалкую страну Куш... И это войско его величества сокрушило этих иноземцев : они не оставили среди них в живых ни одного мужчины, согласно всем приказам его величества, за исключением одного из этих детей вождя жалкой страны Куш, который был привезен живым в качестве живого пленника вместе с их людьми к его величеству и повержен под ноги благого бога. Появился его величество на престоле, когда привели живых пленников, захваченных этим войском его величества. Сделана была эта страна рабой его величества, подобно тому, как она была ранее. Народ ликовал, воины радовались, воздавая хвалу владыке двух стран; восхваляли они этого бога, прекрасного в проявлениях своей божественности».

Эта надпись проливает  яркий свет на взаимоотношения между  Египтом и покоренными областями  Нубии в эпоху ранней 18-й династии, в частности в царствование Тутмоса II. Благодаря хорошо поставленной разведке и своевременной информации фараон заранее узнает о подготовке и о начале большого восстания, которое разгорается среди покоренных египтянами племен Нубии. Очевидно, несмотря на многочисленные походы фараонов 18-й династии в Нубию, нубийские племена лучников иунтиу-сетиу, населявшие «жалкую страну Куш», в частности области Хентхеннофер, не были полностью замирены, еще сохраняли свой прежний дух непокорности и независимости и пользовались каждым удобным случаем, чтобы поднять восстание против своих поработителей. Далее в этой надписи указывается, что местное египетское население со своими стадами в момент восстания нубийских племен скрывается и ищет спасения за крепкими стенами крепости, построенной в Нубии предшественником Тутмоса II фараоном Аа-хепер-ка-Ра [т. е. Тутмосом I]. Этот факт лишний раз подтверждает, что эти области Нубии еще далеко не были полностью замирены и египтяне принуждены были в этих областях опираться на свои крепости и на помещенные там военные гарнизоны. Однако, несмотря на недоброжелательное отношение местного нубийского населения, египтяне довольно энергично колонизовали эти области Нубии. Когда же среди нубийцев вспыхивали восстания против египетского господства, египетское население принуждено было искать убежища и прятаться за стенами египетских крепостей, важнейших опорных пунктов египетского господства в Нубии.