Утопический социализм в России

Историософское  обоснование идея «перескока» нашла  в герценовской философии случайности: будущее за Россией, но сама возможность  вырваться вперед связана с тем, что ход истории не так предопределен, как обычно думают, ибо существует много изменяемых начал и, соответственно, возможностей случая, в силу чего она  склонна «к импровизации». Социализм  в экономически отсталой стране вполне может быть результатом такой  импровизации. На этом тезисе - о роли случая и склонности истории к  импровизации - основана идея о социализме вообще, и о достижении его в  России, в частности. Эта «основа» определила наиболее существенные отличия  «русского социализма» как от западных социалистических утопий, так  и от других социалистических моделей, получивших распространение в русской  общественной мысли позже.

«Русский социализм», с одной стороны, был бесспорно  «навеян» национальными и остро  развитыми патриотическими чувствами  его основателей, с другой стороны, он очевидно тяготел к рационалистическому  обоснованию, что придавало ему черты универсальности. Да и сами основоположники «русского социализма» вовсе не отрицали иных, кроме как через крестьянскую общину, путей к социализму. Существенной особенностью «русского социализма» была попытка «навести мосты» между идеалом и исторической действительностью. Важно отметить еще один момент: Герцен и Огарев не принимали западные социалистические утопии без критики. Среди отмечаемых ими «нелепостей» этих учений чаще всего фигурировали требование регламентации индивидуальной жизни, дух уравнительности и нивелирования. Сами создатели «русского социализма» пытались опереться на гуманизм антропологической философии Фейербаха и диалектику Гегеля, утверждающую изначальное стремление истории к разумному строю.

Герцен за два  года до смерти дал следующее определение  «русского социализма»: «Мы русским  социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского  быта, от фактического надела и существующего  передела полей, от общинного владения и общинного управления, - и идет вместе с работничьей артелью  навстречу той экономической  справедливости, к которой стремится  социализм вообще и которую подтверждает наука». ⁴

2.2 Экономическое обоснование  социалистического  идеала Чернышевским

В конце 50-х годов  идеи социализма развивал Н.Г. Чернышевский (1828-1889). Его взгляды на общину и  на вопрос о судьбах социализма на Западе не во всем совпадали с герценовской концепцией. Модель Чернышевского называют «крестьянским, общинным социализмом». Главным в его теории было экономическое обоснование социалистического идеала. Но еще раньше, в конце 40-х годов о значимости экономических вопросов для социалистической теории много писал В.А.Милютин (1826-1855). Ставя вопрос о преодолении утопизма социалистических теорий, он подчеркивал, что последние, если хотят быть на уровне науки, должны решать, прежде всего, экономические вопросы.

Чернышевский  высоко ценил труды Милютина. Опираясь в своих исследованиях на таких  классиков, как Сен-Симон, Фурье, Оуэн, используя идеи Годвина и некоторые  построения Луи Блана, Чернышевский приходит к выводу: социализм есть неизбежный результат социально-экономической  истории общества по пути к коллективной собственности и «принципу товарищества». Чтобы преодолеть «догматические предвосхищения будущего», как он характеризовал социалистические утопии, Чернышевский делает предметом  своего исследования исторический процесс, пытаясь выявить механизм перехода от старого к новому, от «сегодня»  к «завтра». Эти поиски приводят его к убеждению, что в основе перехода лежит объективная закономерность. Анализ исторического процесса и  экономического развития капиталистической  цивилизации подвел Чернышевского  к выводу, что вектором последней  является рост крупной промышленности и возрастание обобществления труда, что в свою очередь должно с  необходимостью привести к ликвидации частной собственности. Чернышевский был уверен, что опасаться за будущую  судьбу труда не следует, так как  неизбежность ее улучшения заключается  уже в самом развитии производительных процессов. Однако, сделанный вывод  не поколебал его веры в русскую  общину.

Свой идеал  собственности он связывал с государственной  собственностью и общинным владением  землей, которые, по его мнению, «гораздо лучше частной собственности упрочивают национальное богатство»⁵. Но главное, им соответствует освобождение личности, ибо основа последнего - соединение работника и хозяина в одном лице.

За свои идеи и за десять лет активной пропагандистской деятельности Чернышевский поплатился 19-ю годами каторги. Заключенный  до вынесения приговора в одиночную  камеру Петропавловской крепости, он написал роман «Что делать?», где  обрисовал контуры будущего общества и вывел литературных героев, ставших  прообразами тех «новых людей», которые  некоторое время спустя составили  многочисленные отряды народовольцев. С их практической деятельностью  будет неразрывно связана дальнейшая эволюция русского утопического социализма, а сам он получит название народнического.

Таким образом, двигаясь в русле утопического социализма, Чернышевский сделал по сравнению со своими предшественниками огромный шаг вперед. Во-первых, в предсказании будущего вышел за границы отвлеченных  догматов и рассуждений. Обращение  к политической экономии, исследование законов истории дало ему некоторые  преимущества в «прорисовке» будущего общества, в частности его социально-экономических  и духовно-нравственных контуров. Для  него социализм - это такой тип  организации общественной жизни, которая  дает самостоятельность индивидуальному  лицу, так что оно в своих  чувствах и действиях все больше и больше руководится собственными побуждениями, а не формами, налагаемыми  извне. Во-вторых, поставив вопрос «Что делать?», Чернышевский дал на него свой ответ, связав осуществление социалистического  идеала с крестьянской революцией, правда, тщательно подготовленной пропагандой  социалистических идей в массах. Необходимое  условие успешной народной революции - это ее «надлежащее направление», которое под силу осуществить  только организации революционеров, способных подготовить народ к сознательным революционным действиям. Чернышевский, таким образом, открыл путь для соединения социалистической теории с революционной практикой - из факта общественной мысли социализм становился фактором революционной борьбы. Начиналось время революционного подполья и активной пропаганды социалистических идей, начался новый период в развитии русской социалистической утопической мысли: идеи социализма переводились на уровень прикладных разработок, связанных по большей части с тактикой и стратегией революционной борьбы. Социалистическая утопия соединилась с русским революционно-освободительным движением, и отныне они будут выступать в одном потоке.

2.3 Социалистическая  утопия и революционно-демократическое  движение

Когда русские  социалисты-утописты стали революционными демократами и в чем именно выразился их переход на эту позицию? Когда и как возникло направление  революционно-демократической мысли  в России? Как же можно повлиять на развитие идей, на исход их борьбы? Каковы субъективные факторы и двигатели  исторического прогресса?

На эти вопросы  основоположники утопического социализма в России отвечали, в сущности, почти  так же, как и народные вольнодумцы: государство и народ. «Кто-нибудь должен проснуться,- записывал Герцен в дневнике,- или правительство, или  народ». Наиболее заметные взлеты в  духовном развитии народа Герцен связывал с периодами революционных движений. Естественно, что именно во Франции, наиболее революционной стране того времени, он увидел трудовой люд, восхитивший  его чувством человеческого достоинства, высокой нравственностью, политической сознательностью. Вера в способности  трудящихся к духовному росту  и убеждение в огромном его  значении отличают Герцена и от великих  классиков утопического социализма и от большинства западных социалистов 30-40-х годов XIX в. Он восхищался духовными достоинствами парижских рабочих как революционер. До Маркса и Энгельса еще никто так не писал о пролетариях. Острота социальных противоречий, которые Герцен увидел на Западе, помогли ему сделать шаг вперед в понимании классовой борьбы пролетариев и буржуазии как движущей силы современного общества.

Оживление крестьянского  протеста во второй половине 40-х годов  укрепляло надежды на народ основоположников революционно-демократической мысли. Даже самые пессимистические размышления  о косности народных масс не изменяли демократической ориентации первых русских социалистов-утопистов.

Великие утописты Запада доказывали необходимость коренных преобразований капиталистического общества, но, даже признавая полезность революций  в прошлом, они категорически  отвергали насильственный способ борьбы за свои идеалы. Маркс и Энгельс  научно доказывали необходимость и  неизбежность пролетарской революции, но в отсталой России, не имевшей  своего рабочего класса, именно эти  мысли об особой исторической миссии пролетариата понять было трудно. Поэтому  ориентация на народную революцию возникла в России не столько под влиянием современной утопической социалистической мысли Запада, сколько вопреки  ей. Ориентация на народную революцию  получает широкое научное обоснование  в философии, социологии, политической и литературно-эстетической мысли. С начала 40-х годов революционно-демократическая  мысль выступает именно как целостное  направление.

Понимание революции  как народного движения было важным достижением мысли первых социалистов. Они видели в революциях важные вехи истории человечества, события, в  которых выражаются результаты общественного  развития и заложен дальнейший прогресс. Герцен записал в дневнике: «начиная с Реформации, человечество развивается через ряд эмансипационных переворотов; английская революция заключила реформацию. Особенно велико значение Великой французской революции - ею завершалась подготовительная эра для перехода в новый мир». Первые русские социалисты-утописты целью революции считали сокрушение самодержавия и крепостничества в интересах создания в конечном итоге социалистической республики.

В 60-70-е годы XIX века внутри русского социализма и  революционного движения возникли различные  течения, вступающие подчас в непримиримые отношения друг с другом. Но господствующим направлением и освободительного движения, и социалистической мысли было «действенное народничество», социальной базой которого стало новое поколение разночинцев. «Действенное народничество» выступило  как против пережитков крепостничества, царского самодержавия, так и против буржуазного пути развития России. Его главными идеологами были М.А.Бакунин, П.Л.Лавров, П.Н.Ткачев, В.В.Берви-Флеровский, К.М.Михайловский. Концепции Герцена  и Чернышевского сменились теориями, в которых общетеоретические  основы конкретизировались в программы  социального действия, ориентирующие  на массовый «выход в народ»⁶.

Для русских  народников не было важнее и одновременно проблематичнее вопроса о путях  обретения народом свободы и  коренной перестройки старого мира от фундамента до возвышающихся над  ним построек. Лозунг «В народ!» стал всеопределяющим. Зачем и для  чего? Чтобы учить его, чтобы учиться  у него, чтобы узнать на месте  его нужды и потребности, чтобы  на самом себе испытать его страдания, приобрести его доверие, чтобы «довести его до сознания лучшего, справедливейшего социального строя и необходимости бороться за этот строй», чтобы «разжечь существующие в нем революционные страсти и развить в нем его «социалистический инстинкт», тем самым возбудить его немедленно же ко всеобщему восстанию».

Народовольцы  указывали в программных документах, что только на социалистическом начале человечество может воплотить в  своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить общее материальное благосостояние и полное всестороннее развитие личности, а стало быть, и прогресс. При всем очевидном  смешении революционных лозунгов XVIII в. с идеями утопических социалистов  послереволюционной поры в программах народовольцев сказывалось новое  понимание социальных проблем (соединение крестьянского вопроса с рабочим  вопросом), осознание ущербности предыдущих программ (бакунинского бунтарского  анархизма, нечаевского казарменного деспотизма) и провозглашение задачи более тщательного обсуждения «будущей формы общественного строя».

По-новому стали  пониматься и решаться проблемы конституционного устройства России в центре и на местах, а также вопросы борьбы за политическое и экономическое  освобождение отдельных сословий и  классов в их связи с народной свободой и социализмом как важнейшими целями социальной революции.

Продолжая традиции 40-60-х годов, народники заговорили о социализме другим языком, сумев  внушить молодому поколению, что  борьба за его осуществление есть «личная задача индивида», которую  он должен осознать в качестве своего внутреннего долга. Новое поколение  сумело сформулировать идею социализма как политический и нравственный принцип, как формулу непосредственного  действования Отличие народников 70-х  годов от их предшественников связано  было не только и не столько с  толкованием теоретических проблем, сколько с тем, что «крестьянский социализм» Чернышевского превращался в фактор революционной борьбы.

В это время  в социалистическом движении все  острее проявляются разногласия, которые  возникают по вопросам тактики и  форм революционной борьбы: чему отдать предпочтение - усилению пропаганды социалистических идей в народе, призывам к бунту  против самодержавия, массовому террору  в отношении представителей властных структур? Возникает такое явление  как «нечаевщина», которая сфокусировала  в себе все отрицательные черты  леворадикального крыла.

В этих условиях широкое распространение получают идеи анархизма М.А. Бакунина (1814-1876) - «сойтись с народом и помчаться  вместе, куда вынесет буря». Узловым  пунктом ее является учение о государстве  как общественном зле, которое может  быть преодолено только полным его  разрушением. Государство в бакунинских  построениях - это лишь исторически  временная форма организации  общества, противоречащая человеку как  существу от природы свободному. Поэтому  основным элементом свободы является право человека на бунт против государства, исключающего самим фактом своего существования  естественные стремления человека к  самоуправлению своей жизнью. Но теория государства, как и анархизма  в целом, была направлена не против всяких государственных форм, а лишь против государства как аппарата насилия и порабощения правящим меньшинством трудящегося большинства. Бакунин защищал формы общественной самоорганизации, покоящиеся на началах  самоуправления, автономии и свободной  федерации (индивидов, провинций, наций).

Именно такая  форма государственной организации  людей, основанная на их добровольном и свободном объединении «на  воле», по мнению Бакунина, может гарантировать  социальное равенство и справедливость. В противном случае равенство  обернется рабством, а свобода - несправедливостью. Утопизм концепции обнаруживается не в данном постулате, а в предлагаемой программе борьбы за осуществление такого идеала: средством его осуществления провозглашалось пробуждение инстинктивных порывов масс к свободе, направленных на насильственное разрушение государственной машины.