Сталинская политика коллективизации: основные этапы и важнейшие результаты

29

Содержание

Введение 3 – 5
Глава I. Аграрная политика советского государства в 1918-1927 гг.: исторические предпосылки коллективизации 6 – 15
Глава II. Сталинская политика коллективизации: историческая оценка 16 – 27

Заключение 28
Список использованной литературы 29
 

Введение

Страшный опыт разнообразных форм насилия накопило человечество в XX веке. Пожалуй, общей особенностью всех тоталитарных режимов являлось то, что осуществление человеконенавистнических экспериментов идеологически обосновывалось с помощью изобретения различных мифологем, призванных узаконить социальное зло и насилие.

Преступлениям большевизма также находили высокие обоснования и красивые мотивации. Репрессивным действиям государственного аппарата в советской деревне также приписывались благородные намерения. Произвол власти прикрывался благовидными программами и декларациями. Разорение села партийная риторика объявляла восстановлением народного хозяйства, насильственную коллективизацию – модернизацией советской деревни, раскулачивание – улучшением качества жизни крестьян.

Острая необходимость объективного и всестороннего анализа состояния советской деревни в 20-е – 30-е гг., призванного освободить историческую науку от идеологических спекуляций, обусловила актуальность исследуемой в реферате темы.

Цель настоящего реферата состоит в том, чтобы раскрыть содержание сталинской политики коллективизации, ее основные этапы и важнейшие результаты.

Задачи: рассмотреть основные направления политики коллективизации (раскулачивание, реквизиции); сопоставить состояние сельского хозяйства в разные периоды (военный коммунизм, НЭП, коллективизация); установить роль Сталина в выработке аграрного курса партии; проанализировать итоги аграрной политики в СССР в 30-е годы и осветить экономические и социально-демографические последствия коллективизации.

Хронологические рамки охватывают не только период осуществления советской властью политики коллективизации (1927-1935 гг.), но и включают исторические события, непосредственно предшествовавшие анализируемому периоду. Следует, однако, отметить, что положение дел в советской деревне в 1918-1927 гг. представляет в настоящем реферате исследовательский интерес лишь в той мере, в какой оно непосредственно связано с коллективизацией.

В процессе подготовки реферата остро ощущалась проблема дефицита исследований и источников, подробно и объективно освещающих масштаб трагедии, постигшей советскую деревню в ходе осуществления государством страшных социально-экономических экспериментов на селе. Особенность антикрестьянского террора в годы коллективизации состоит в том, что он, будучи самым жестоким по изощренности применяемых методов и масштабу людских потерь, документирован намного хуже других периодов.

Тем не менее, удалось найти несколько исследований, авторам которых можно доверять. На историографическом обзоре некоторых из использованных сочинений необходимо остановиться подробнее.

В учебнике «Русская история», написанном выдающимся историком русского зарубежья, одним из основателей евразийства Г.В. Вернадским, состоянию сельского хозяйства и положению крестьянства в Советском Союзе в 20-е – 30-е гг. посвящены три параграфа. В одном из них, например, Г.В. Вернадский подробно рассматривает, как внутрипартийная борьба повлияла на отказ от НЭПа и принятие политики коллективизации. Этот материал был использован, главным образом, для написания первой части второй главы настоящего реферата.

Книга известного французского историка, специалиста по русско-советским исследованиям Николя Верта, охватывающая период истории нашей страны с 1900 по 1991 гг., отличается объективной подачей материала с опорой на статистические данные и фактологические сведения, а также отсутствием идеологических спекуляций и пропагандистских клише.

В книге британского историка Роберта Конквеста «Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом» повествование об исторических событиях и фактах сопровождается нравственной оценкой тех или иных действий большевистского руководства. «Автор этой книги не склонен лицемерно изображать себя человеком нравственно нейтральным по отношению к описываемым событиям»[1], - так во введении к своему сочинению формулирует принцип изложения исторического материала сам Р. Конквест. В самом деле, невозможно описывать процессы и явления, происходившие в жизни советского села периода коллективизации, ограничиваясь лишь анализом экономических показателей. Оценка эффективности экономической политики государства в сельском хозяйстве неотделима от нравственной оценки тех средств, с помощью которых достигаются хотя бы и самые благородные задачи.

Структура реферата обладает необходимыми композиционными элементами: содержание, введение, основная часть, заключение и список использованной литературы.

Основная часть состоит из двух глав, выделенных по хронологическому принципу. Первая глава посвящена историческим предпосылкам коллективизации и охватывает период аграрной политики советского государства с 1918 по 1927 гг. Во второй главе раскрывается содержание политики коллективизации и дается историческая оценка состояния сельского хозяйства в СССР в 1927-1935 гг.

Глава I. Аграрная политика советского государства в 1918-1927 гг.: исторические предпосылки коллективизации

Революционные события 1917 г. привели к эскалации напряженности в сельском хозяйстве, выразившейся в захвате крупных поместий, в результате которого посевные площади почти полностью перешли в пользование крестьянам.

В период с 1917 по 1918 гг. крестьяне, согласно сведениям по 36-ти губерниям, увеличили общую площадь своих наделов с 80 % до 96,8 % всей пригодной к возделыванию земли[2].

В то же время, в указанный период число безземельных крестьян значительно снизилось, равно как и уменьшилось число тех, кто владел крупными участками. Таким образом, на короткий исторический отрезок времени произошло сокращение дистанции между обеспеченными и нуждающимися жителями села.

Декрет о земле от 8 ноября 1917 г., призванный, по тактическим соображениям В.И. Ленина, расположить крестьянство на сторону революции, хотя и предполагал передачу решения аграрного вопроса в компетенцию Учредительного собрания, тем не менее, недвусмысленно высказывался в пользу передачи земли тем, кто ее обрабатывал. Конечно, это решение не имело основанием принцип социальной справедливости, а было направлено исключительно на завоевание поддержки крестьянства.

Впоследствии Ленин открыто признавал, что это был маневр: «Мы, большевики, были противниками закона… Но все же мы его подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства… Мы не хотели навязывать крестьянству мысли о никчемности уравнительного разделения земли. Мы считали, что лучше, если сами трудящиеся крестьяне собственным горбом, на собственной шкуре увидят, что уравнительная дележка – вздор… И поэтому мы помогали разделу земли, хотя и сознавали, что не в этом выход»[3].

Декрет о социализации земли от 19 февраля 1918 г., с одной стороны подтверждал ранее изданный Декрет о земле с установленным им порядком распределения наделов, а с другой – подчеркивал достоинства коллективизации.

В Советской России начался стихийный процесс восстановления общин, выход из которых до революции поощряла столыпинская аграрная реформа. Общине, в руках которой оказалось реальное руководство селом, теперь сообщалась исключительная возможность перераспределения земельных наделов и, прежде всего, помещичьих участков.

Если накануне революции членами деревенских общин состояли менее 50 % крестьян в 47 губерниях европейской части территории, то к 1927 г. в прежние общины вернулось до 95,5 % всех хозяйств[4].

Возрождение общинных отношений привело к частичному регрессу крестьянства, выразившемуся в том числе в технологической отсталости сельского хозяйства.

Декреты 8 ноября 1917 г. и 19 февраля 1918 г. предоставили большевикам законное основание для осуществления репрессивной политики в сельском хозяйстве: владельцы частных хозяйств, или хуторов, оказавшихся достаточно крупными и процветающими, были объявлены «кулаками» и подлежали ликвидации.

В мае 1918 г. тактический союз большевиков с крестьянством сменился резким изменением курса, узаконенного в июле 1918 г., когда новая советская конституция юридически закрепила преимущество рабочих над крестьянами в представительстве в официальных органах власти.

Большевики объявили о намерении выстраивать отношения лишь с беднейшим крестьянством (и так называемым «сельским пролетариатом»). Тогда как кулаки и «середняки» подлежали нейтрализации.

Советская власть отныне целенаправленно формировала враждебное отношение к богатым крестьянам-эксплуататорам, в значительной мере мифологизируя реальный образ кулака.

Летом 1918 г. в результате начавшейся экспроприации кулацких хозяйств богатые крестьяне потеряли более 60 % своих земель[5].

Аграрная политика конфискации и перераспределения кулацкой земли продолжалась в некоторых регионах вплоть до середины 1923 г. и коснулась она всех, кто хотя бы отдаленно подпадал в категорию кулаков.

Говоря о том, что советская власть делала ставку на сельский пролетариат, следует пояснить, однако, что это не означало его уравнения в статусе, правах и привилегиях с городским пролетариатом. Категорию «сельских пролетариев» составляли люди (главным образом, лентяи и пьяницы), не пользовавшиеся в деревне доверием.

Большевики в тот период времени открыто разжигали классовую ненависть в деревне. Я.М. Свердлов в обращении к Центральному исполнительному комитету в мае 1918 г. заявил: «Только если нам удастся расколоть деревню на два лагеря, вызвать в ней такую же классовую борьбу, как в городе, только тогда мы добьемся в деревне того, чего добились в городе»[6].

Ситуация на селе стала приобретать непримиримо-ожесточенный характер. Причем, конфликт в деревне сводился не к противостоянию бедных и богатых, а определялся сопротивлением сельчан власти, стремящейся к полной и окончательной отмене права продавать выращенный крестьянами урожай. Так, декрет от 9 мая 1918 г. вводил государственную монополию на продукты питания. Советское государство в лице Наркомата продовольствия закрепляло за собой исключительную власть отбирать у крестьян «излишки зерна». Кроме того, в очередной раз был подтвержден курс на беспощадную войну против кулаков. Декрет от 27 мая 1918 г. наделял Наркомат продовольствия полномочиями сформировать из числа лояльных режиму рабочих специальные «продовольственные отряды» для конфискации зерна силой. Численность таких отрядов составила в июле 1918 г. 10 тысяч человек, а к 1920 году – 45 тысяч[7].

Если до сих пор власть официально заявляла лишь о конфискации излишков, то в январе 1919 г. большевистские руководители в новом декрете «О конфискации продовольствия» узаконили изъятие зерна независимо от того, сколько его вообще оставалось у крестьянина. Позднее Ленин открыто признал: «Мы фактически брали от крестьян все излишки и даже иногда не излишки, а часть необходимого для крестьянина продовольствия»[8].

Очередной декрет от 11 июня 1918 г., учреждавший так называемые «комитеты бедноты», активистами которых стали городские коммунисты, открывал новый этап классовой борьбы. Надежные руководители из числа рабочих обеих столиц, возглавившие продотряды и обеспечившие руководство комитетами бедноты, покровительствовали мелким бандам, осуществлявшим грабежи и убийства односельчан.

Методы разжигания классовой ненависти в деревне становились все более изощренными. «В конце августа 1918 года Ленин порекомендовал брать в каждом районе заложников – 25-30 заложников из числа богатых крестьян, которые будут отвечать головой за сбор и погрузку всех излишков зерна. Он предложил также выделять часть конфискованного зерна местным осведомителям»[9].

Декрет от 5 августа 1919 г. распространил также конфискационную политику на продукцию «надомного производства», оправдывая такую чрезвычайную меру условиями «военного коммунизма», продиктованными нуждами Гражданской войны, окончание которой, впрочем, не привело к его сворачиванию или хотя бы смягчению. Напротив, серия очередных утопических мер, в числе которых, например, подготовка к отмене денежных знаков, упразднение центрального банка, национализация последних мелких предприятий, только усугубила положение дел в сельском хозяйстве. Советское государство считало не только возможным, но и полезным грубое вмешательство в дела крестьян, вплоть до указания им, какие культуры выращивать.

Официальная советская политическая риторика внушала, что отказ от конфискации зерна и переход к свободной торговле ослабят позиции большевиков в деревне и неизбежно приведут к захвату власти белогвардейцами, реваншу капитализма и окончательному восстановлению низвергнутого режима.

Между тем, в деревне развернулась самая настоящая крестьянская война. Так, за период с июля по ноябрь 1918 г., по официальным данным, в советской республике зарегистрировано 108 «кулацких мятежей», а за весь год только в 20 районах Центральной России – не менее 245-ти значительных антисоветских бунтов. За семь месяцев 1919 г. почти на трети территории, захваченной большевиками, имело место 99 бунтов[10].

Нередко крупным мятежам предшествовали мелкие столкновения. Типичным конфликтогенным фактором становились убийства сельчанами уполномоченных из продотрядов. За убийствами по обыкновению следовали карательные экспедиции, в ходе которых устраивались расстрелы и аресты крестьян; нового уполномоченного с помощниками ожидала аналогичная участь. Подчас карательные экспедиции направлялись снова и снова до тех пор, пока не расправлялись с целыми деревнями.

Мятежи охватили также регионы и национальные окраины, населенные этническими меньшинствами. Говоря о крестьянском сопротивлении, следует упомянуть о 20-тысячном восстании на Украине под руководством Н.А. Григорьева (май 1919 г.) и 40-тысячном восстании в Тамбовской губернии под руководством А.С. Антонова (август 1920 г.). Кроме того, заслуживают упоминания отряды анархиста Н.И. Махно, сплотившие в своих рядах в определенный период до 40 тысяч человек. Тогда как, например, на значительной территории близ Киева активное сопротивление развернул атаман Зеленый.