Советская правовая доктрина

Помимо экономических притязаний социалисты не отказываются от выставления определённых требований правового характера. Активная социалистическая партия без таких требований невозможна, как вообще всякая политическая партия. Требования, вытекающие из общих интересов какого-либо класса, могут быть осуществлены только путём завоевания этим классом политической власти, после чего он придаёт своим притязаниям всеобщую силу в форме законов. Каждый борющийся класс должен, поэтому, формулировать свои притязания как требования правового характера в виде программы. Но притязания каждого класса меняются в ходе общественных и политических преобразований, они различны в каждой отдельной стране, в зависимости от её особенностей и уровня её социального развития. Поэтому и требования правового характера, выдвигаемые отдельными партиями, при всей общности их конечной цели не во всякое время и не у всякого народа полностью одинаковы. Они представляют собой переменный элемент и время от времени пересматриваются, как это можно наблюдать у социалистических партий различных стран. При таких пересмотрах принимаются в расчёт фактические отношения; в то же время ни одной из существующих политических партий не приходило в голову сделать из своей программы новую философию права, и этого не произойдёт в будущем.

Таким образом, правовая доктрина Маркса сводилась к тому, что у пролетариата есть все основания для социалистической революции.

§2. Высшее право – революционное право, служащее коммунизму.

Если социализм и коммунизм, согласно марксизму, являются не возможной исторической перспективой, не отдалённой мечтой, а социальным проектом, практической задачей сегодняшнего дня, то спрашивается: каковы пути и средства решения такого рода задачи?

Быть может, это использование всё более утверждающихся к концу XIX – началу XX века демократических правовых институтов, избирательного права, парламентаризма, демократических законов? На подобный вопрос ориентировалось немало последователей Маркса, объединившихся в социал-демократические партии.

Однако в одной из своих работ Маркс сам высказывал своё негативное отношение к парламентаризму. «Коммуна, - писал Маркс, - должна быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы… Вместо того чтобы один раз в три или шесть лет решать, какой член господствующего класса должен представлять и подавлять народ в парламенте, вместо этого всеобщее избирательное право должно было служить народу, организованному в коммуны, для того, чтобы подыскивать для своего предприятия рабочих, надсмотрщиков, бухгалтеров, как индивидуальное избирательное право служит для этой цели всякому другому работодателю»[1].

Вместе с тем другая часть марксистов, сторонников ортодоксального марксизма, объявив указанный путь «оппортунистическим» и «ревизионистским», стала настойчиво отстаивать путь пролетарской социалистической революции – путь насильственного ниспровержения старого, основанного на угнетении, строя и решительных революционных мер по созданию нового социалистического (коммунистического) строя.

Наиболее последовательными сторонниками революционного пути кардинальной переделки мира стали Ленин, Троцкий, их сподвижники из крайне радикального воинственного крыла российской социал-демократической партии, образовавшие особое течение в марксизме, названное большевизмом.

С позиций ортодоксального марксизма есть достаточные основания для пролетарской, социалистической революции. Именно Маркс выдвинул систему взглядов, претендующих на высокую научность, в соответствии с которой человеческое общество, начав свой путь с «первобытного коммунизма», затем погрязло в бедах при господстве частной собственности, порядков угнетения и эксплуатации человека человеком, неуправляемой стихии товарно-рыночной экономики, а теперь стоит перед необходимостью устранить сами условия, порождающие эти беды, и создать действительный коммунизм – совершенное и разумное общество

И вот – главный, ключевой вопрос, относящийся к марксизму: если эта формулировка верна, то, спрашивается, не здесь ли, не в указанных ли исторических и социальных предпосылках, кроются основания для революционного перехода от существующего к совершенному строю? И не эти ли исторические и социальные предпосылки выдвинули на авансцену исторического развития определённый слой людей – класс (пролетариат), который самой историей уполномочен на то, чтобы революционным путём коренным образом изменить мир – кардинально преобразовать, во многом «до основания» разрушить существующее частнособственническое общество и создать новое, совершенное и разумное общество, разумном управлении всеми процессами и общественном труде?

И именно потому, что Маркс, его сподвижники продолжатели (главным образом большевики) по сути дела возвестили о том, что пролетариат – класс, лишённый средств производства, вместе со своими союзниками имеет «мандат» на глубокие революционные преобразования действительности, именно по этой причине марксизм, в особенности его радикальное большевистское направление, и оказал столь сильное влияние на весь мир. Маркс, его учение в нынешнем мире, где свобода, провозглашённая буржуазными революциями, как будто бы принесла новые беды большинству людей, представились в коммунистической пропаганде и в воображении обездоленных людей как мессия, откровение, быстрый путь к избавлению от эксплуатации и угнетения, надежда на светлое будущее людей труда.

Но что же представляет собой вот это самое «основание, предопределённое историей», «мандат» пролетариата, людей труда на революционное изменение мира, на социальную революцию?

Здесь-то и хотелось бы обратить внимание на то, что марксистские взгляды, многократно и скрупулёзно проанализированные с различных науковедческих позиций (экономических, политических, моральных, психологических и др.), по-настоящему не становились предметом научного освещения и оценки со стороны права.

Между тем, когда Маркс возвестил о том, что задача философов не объяснять действительность, а изменять её, он тем самым уже сообщил философскому обоснованию действительности смысл достаточного основания – такого, когда философские, научные выводы «дают право» на практические действования. И с этих позиций «основание, предопределённое историей», «мандат на революционное преобразование» - всё то, что в соответствии с марксистско-большевистскими взглядами лежит в основе кардинальных революционных преобразований, не может быть определено иначе, как право. Право в широком значении, выражающее обоснованность, оправданность соответствующих действий, наличия для них достаточного основания.

Марксизм, таким образом, может быть охарактеризован как философское и политическое учение, обосновывающее революционное право пролетариата на коренное преобразование мира (что прямо или косвенно утверждалось всеми сторонниками революционного марксизма). Более того, если попытаться вычленить в ортодоксальных марксистских взглядах главное, определяющее звено, то оно по всем данным заключено именно здесь, в обосновании революционного права пролетариата.

Но главное во взглядах Маркса и его наиболее непоколебимо последовательных сторонников и продолжателей совсем другое. Ныне как-то забывается, что, по Ленину – наиболее верному последователю Маркса, основателю большевизма, главное в марксизме – идея диктатуры пролетариата, то есть власти, по ленинским же словам, не ограниченной законом. Власть же, не ограниченная законом (диктатура пролетариата), - это и есть право во имя коммунизма идти на любые шаги, на любые акции для торжества светлых идей, всеобщего счастья.

Именно отсюда происходят и все другие слагаемые ортодоксального марксизма, с наибольшей точностью выраженные в идеологии большевизма, ленинизма, – право на вооружённый захват власти, право на прямое революционное насилие во всех его многообразных формах, право на беспощадные репрессии в отношении врагов революции, классово чуждых слоёв населения, право на изъятие имущества у нетрудящихся слоёв населения, право на красный террор, право на революционные войны, на инициирование и поддержку «мирового пожара», экспорта революции, всемогущество коммунистического интернационала. И именно так, в таком духе, без колебаний поступали Ленин, его сподвижники.

И нужно заметить: именно для того, чтобы оттенить революционную сущность партий, призванных вершить великое мессианское дело марксизма-ленинизма, стать выразителями исторического предназначения и великого революционного права пролетариата, подчеркнуть их приверженность идее диктатуры пролетариата, в 1918 году марксистские партии, придерживающиеся радикального революционного большевизма, были переименованы из «социал-демократических» в «коммунистические».

В последующем коммунистическая партия трансформировали формулировку своей программы – скажем, поменяли формулу «диктатура пролетариата» на «общенародное государство», сделали акцент на приоритете парламентских методов и даже на уважении к праву и закону. Но партия, не порвав с марксизмом, не отказалась от коммунизма как практической задачи и, главное, от «своего права» в конечном итоге переделать жизнь общества во имя коммунизма, интересов людей труда.

И в этой связи, думается, уместно вот какое замечание, относящееся к сегодняшнему дню. В настоящее время приверженцы коммунистической партии заявляют о себе как о сторонниках такого политического движения, которое наиболее последовательно выступает «за закон», «за Конституцию», «за законность» и т.д., а некоторые из них даже утверждают, что коммунизм в их понимании – воплощение не утопически-библейских идеалов, а собственно отечественных, национальных и даже патриотических идей.

Но как быть в таком случае с тем, что провозглашённая, как и ранее, в качестве высшего идеала партии «коммунистическая перспектива» предполагает коренную революционную переделку действительности, и при этом, как  говорил Ленин, плох тот революционер, который останавливается перед незыблемостью закона? И вообще – какова в этом случае судьба высшего права – революционного права, служащего делу коммунизма?

Итак, если рассматривать о коммунистической, марксистской правовой доктрине в её исходном (ортодоксальном) значении, то речь должна идти о революционном праве, служащем делу коммунизма, - о праве марксистской революционной диктатуры, не ограниченной законом.

При этом следует напомнить, что здесь, термин «право» берётся не в его строго юридическом значении, даже не просто в значении права власти, а в широком смысле, то есть в смысле обоснованности, оправданности тех или иных явлений, наличия у них достаточного основания.

По привычной, распространённой иерархии правовых явлений такое революционное право ближе всего к понятию правосознания – к субъективным представлениям людей, их групп о реальном, желаемом и допустимом праве.

Но фактически оно означает нечто значительно большее, чем просто «сознание», что-то вроде революционного естественного права, так как по представлениям его носителей, оно, такое высшее право, дозволяет то, что не допускает ни одна из систем позитивного права и никакое сознание, содержащее определение «право» в строго юридическом его значении, - прямое, неконтролируемое, беспредельное и массовое насилие, открывает его безбрежный неограниченный простор для любых, каких угодно акций. Пожалуй, только смысл «революционного правосознания», использованного в ходе большевистской революции и ленинско-сталинской диктатуры, соответствует содержанию рассматриваемой марксистской категории.

Именно потому большевики, марксисты-ленинцы считали себя вправе поступать сообразно своим идеологическим представлениям и делать со всем обществом, его институтами, с отдельными людьми что угодно – захватывать путём заговора и вооружённого насилия власть, идти на реализацию утопии, на фантастический эксперимент в отношении всего народа, ликвидировать его естественные механизмы и стимулы жизнедеятельности – частную собственность, рынок, предпринимательство, заменяя всё это искусственно-принудительными фантомами, развязывать войну, применять массовые вооружённые насильственные акции. Вот что говорил известный деятель октябрьской революции М Лацис: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».[2]

А в этой связи – ещё одна особенность высшего революционного права коммунизма в том виде, в каком оно в 1917 году стало реализовываться в России. Это – придание идеологии непосредственного юридического значения и действия. Ведь согласно Декрету о суде № 1, все законоположения и юрисдикционные решения должны были соответствовать не только декретам советской власти, но в первую очередь программе (программе-минимум) коммунистической партии.

Отсюда – господство неограниченной партократической диктатуры (власти, не ограниченной законом, открыто в то время названной «диктатурой пролетариата»), когда руководящие органы партии становились правящими, обладающими высшей супервластью в государстве. Причём – такой могущественной бесконтрольной супервластью, которая находится «над» законом, действует вне какого-либо юридического регулирования и в то же время открывает беспрепятственную возможность непосредственного, прямого командования машиной государственного насилия, репрессивным аппаратом – вооружённого регулирования, всеми карательными учреждениями.

Советы – представительные органы – в таких условиях играли в основном декоративную роль, их декларируемое «всевластие» прикрывало и в какой-то мере легализовывало всемогущество партократического аппарата, всей партгосноменклатуры.

Итак, хотя марксисты, теоретики и революционеры практики, почти не употребляли здесь слово «право», именно оно, право, в указанном ранее широком значении имелось в виду при обосновании пролетарской революции и диктатуры пролетариата, и именно по отношению к нему, к праву, понимаемому в широком смысле, строились основные философские и политические рассуждения Маркса, его сподвижников и ортодоксальных последователей. Так что Маркс и его последователи вопреки общепринятым представлениям вполне могут быть названы создателями особой правовой доктрины, противостоящей доктринам, рождённым эпохой Просвещения и французской революцией.