Советская интеллигенция и сталинский режим

 

 

Друзья Бабеля Раевский и Охотников в 1932-1933 годах проходили  по делу оппозиционной группы И. Н. Смирнова. По словам Гаевского (из протокола его  допроса, хранящегося в деле Бабеля), члены этой группы «ставили своей задачей окружить руководство партии стеной вражды, недоверия и насмешек»¹⁸

«Будучи под постоянным влиянием троцкистов, - писал в своих показаниях Бабель, - я после того, как были репрессированы Воронский, Лашевич, Якир и Радек  в разговорах неоднократно высказывал сомнения в их виновности». Пытаясь разобраться в фальсификаторском характере московских процессов, он отмечал несоответствия между текстом судебных отчётов и записями лиц, присутствовавших на суде. В беседах с Олешей, Катаевым, Михоэлсом и другими близкими к нему людьми Бабель говорил, что в стране происходит «не смена лиц, а смена поколений, арестованы лучшие, наиболее талантливые политические и военные деятели». Особенно искренний характер носили, по-видимому, беседы с Эйзенштейном, которому Бабель говорил, что «талантливым людям нет места на советской почве, что политика партии в области искусства исключает творческие искания, самостоятельность художника, проявление подлинного мастерства». Возможность расцвета советской культуры он связывал с «установлением демократического режима в стране, основанного на политических взглядах, которые отстаивали троцкисты».¹⁹

Во время своих поездок  за границу Бабель откровенно беседовал  с зарубежными антисталински  настроенными левыми деятелями, прежде всего с Сувариным, который проявлял особый интерес к судьбе репрессированных оппозиционеров. Бабель рассказал ему всё, что знал, о жизни Раковского, Зорина и других в ссылке, «стараясь изобразить их положение в сочувственных для них тонах». Эти сообщения подтверждаются воспоминаниями Суварина, который рассказывал: «Бабель говорил ему, что арестовано и отправлено в ссылку приблизительно десять тысяч троцкистов»²⁰

Не менее опасные  темы затрагивались в переписке  Бабеля с Андре Мальро. Отвечая  на вопросы Мальро о реакции советских людей на московские процессы, Бабель писал, что, по его наблюдениям, процессы «явились убедительными для рабочих слоёв населения, но вызвали недоумение и отрицательную реакцию среди части интеллигенции». В этой связи он приводил «конкретные данные, которыми располагал, о настроениях людей разных профессий и, не называя фамилий, процитировал два отрицательных отзыва о процессе - профессора математики и женщины-врача».²¹

Подобно Бабелю, другой репрессированный известный писатель - Борис Пильняк  был в дружеских отношениях со многими оппозиционерами, активно  влиявшими на его политические взгляды. Рассказывая на следствии о своих  беседах с Виктором Сержем, Пильняк  говорил: «Мы пришли к одной мысли, что политическое положение чрезвычайно тяжёлое, ощущается невиданный гнёт государства над личностью, отсутствуют минимальные права выразить своё мнение, что мы живём сейчас на осадном положении. Социализма нет, так как социализм подразумевает улучшение отношений между людьми, а у нас культивируются волчьи отношения»²²

Специфика политических преследований властью в 1930-е  гг. различных социальных категорий  советских граждан заключалась  в том, что публично подвергали жесткой критике не только врагов народа (как при жизни, так и посмертно), но и осуждали, уничтожали произведения литературы и искусства, посвященные их деятельности. В фондах Российского государственного архива литературы иискусства (РГАЛИ) сохранились письма видных деятелей культуры, свидетельствующие о запрете и уничтожении их значительных произведений только на основании причастности к репрессированным в 30-е гг. гражданам. Например, несмотря на письма протеста заслуженного деятеля искусств РСФСР, известного живописца и графика И. И. Бродского в адрес наркома внутренних дел Ежова и уполномоченного Ленинградского НКВД Заковского, был уничтожен целый ряд его картин, портретов репрессированных советских, партийных функционеров,  творческих работников.²³

1930–50-е гг. характеризовались в целом сложными, драматическими взаимоотношениями политической власти и художественной интеллигенции,  постоянными преследованиями, гонениями, репрессиями многих российских деятелей культуры. Тем не менее сталинскому режиму, дабы деятели культуры ему преданно служили, необходимо было «приручить» часть творческих работников, желательно наиболее авторитетную, талантливую, популярную в народе.

Одни деятели культуры в столице и в провинции получали в пожизненное пользование роскошные особняки и высокие гарантированные оклады, другие – звания «заслуженных и народных». Раздавались щедро звания героев, ордена и медали. Наиболее лояльные к тоталитарному режиму получали все сразу. Некоторые из них, действительно, имели полное право называться  «заслуженными и народными», носить высокие награды. В конце 30-х гг. среди театральных работников орденом Ленина были награждены 41 человек, орденом Трудового Красного Знамени – 244 , орденом «Знак Почета» - 446, различными медалями – 254 человека. Народными артистами СССР стали 47 человек; народными артистами РСФСР – 167, заслуженными деятелями искусств РСФСР – 133; заслуженными артистами республики – 870 человек.

Тоталитарная система  власти осуществляла также дифференцированный

социальный отбор через выборы в представительные органы власти – от районных, городских советов до Верховного Совета СССР и РСФСР. Для верности, чтобы не было сбоев в хорошо отлаженном механизме, выбирали опять же из числа ранее награжденных. При оглушительном пропагандистском грохоте создавались иллюзия сопричастности интеллигенции к власти,  мираж народовластия и демократии. Одновременно это была оригинальная форма контроля и цензуры над деятелями культуры, которые оказывались «под рукой у власти». Поощрялись послушные, наказывались строптивые.  Все это деформировало,  усложняло взаимоотношения самих деятелей культуры,  создавало плохой микроклимат внутри творческих коллективов,  организаций,  союзов,  объединений.

Власть в 30–50-е гг.  проводила так называемую стратификацию художественной интеллигенции,  ее сознательное расслоение, нормировала  «художественную аристократию»  разных уровней. Привилегированными становились и отдельные творческие коллективы, учреждения культуры.  Создавалась социальная и духовная опора сталинского режима среди деятелей литературы и искусства.

Надо отметить,  что  художественную интеллигенцию с ее неординарным мышлением, чувственно - эмоциональным восприятием мира, с обостренным честолюбием и определенным тщеславием,  но доверчивую и неискушенную в большой политике, нетрудно было идеологически повернуть в нужное власти направление. Политизированное творческое мышление и сознание быстро теряют свою независимость и поддаются контролю и управлению.  Лев Толстой в свое время тонко подметил, что совесть привилегированных людей – это привилегированная совесть. Это одна из главных причин того, что в дискуссиях 30–50-х гг. интеллигенция искренне участвовала во взаимном творческом уничтожении, что зачастую имело для их судеб трагические последствия. И умелым главным дирижером этих сложных процессов была политическая власть. Подчас не способности и талант определяли место художника в искусстве, а его близость к власти.²⁴

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Таким образом, характер отношений определялся глубоким, но вместе с тем осторожным идейным противостоянием, подпольной борьбой интеллигенции за иной, демократический путь развития России, сопротивлением административному и идеологическому давлению. Вместо развития подлинного самостоятельного творчества и партнерских отношений утвердились отношения зависимости, подчинения, маскируемые «отеческой заботой».

Негативные стороны политики Советского государства по отношению к интеллигенции выдвигались на первый план, под предлогом обострения борьбы с классово - чуждыми элементами уничтожался интеллектуальный и культурный потенциал страны.

Атмосфера недооценки, а порой и презрения к интеллектуальному труду как труду непроизводительному, неприязнь, а порой и ненависть к независимо мыслящим представителям интеллектуальной элиты, некомпетентное вмешательство в творческий процесс, недооценка творческой личности как в науке, так и в историческом процессе в целом - таковы были особенности отношения тоталитарного государства к интеллигенции.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список используемой литературы

 

1. Бордюгов. Г. А.  Журнал «Кулиса НГ»  № 6, 6 апреля 2001

2. Весник Е. Я. Дарю, что помню. Мемуары народного артиста - М. Вагриус - 1993г. – 208 с.

3. Гологуб Ю. Г. Баринов.  Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима -  Саратов 2002 – 190 с.

4. История русской культуры IX – XX вв.: Пособие для вузов / Под. ред. Л.В. Кошман. – М.: Дрофа, 2003. – 480 с.

5. Кормер В. Двойное  сознание интеллигенции и псевдо - культура. М., 1997. – 312 с. 

6. Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  - М. : ТЕРРА, 1996. – 189 с.

7. Роговин В. Партия расстрелянных  М - 1997 – 526 с.

8. Хоскинг Дж. История Советского Союза. 1917–1991. 2-е изд. М., 1995 -  496 с.

¹ История русской культуры IX – XX вв.: Пособие для вузов / Под. ред. Л.В. Кошман. – М.: Дрофа, 2003. – с.249

² Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо - культура. М., 1997. –  с.216-217

³ Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо - культура. М., 1997. –  с.225-226

⁴ Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо - культура. М., 1997. – с.236

⁵ Кормер В. Двойное сознание интеллигенции и псевдо - культура. М., 1997. – с.238

⁶  Бордюгов. Г. А. Статья в журнале «Кулиса НГ» № 6, 6 апреля 2001

⁷ Роговин В. Партия расстрелянных  М- 1997 глава -  Беспартийная интеллигенция 

⁸ Бордюгов. Г. А. Статья в журнале «Кулиса НГ» № 6, 6 апреля 2001

⁹ Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002- с. 17

¹⁰ Хоскинг Дж. История Советского Союза. 1917–1991. 2-е изд. М., 1995.

С. 228–229

¹¹ Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002- с. 23

¹² Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002 – с.25

¹³ Весник Е. Я. Дарю, что помню: мемуары народного артиста. М., 1993 – с.35

¹⁴ Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002 – с.28

¹⁵ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 85-86

¹⁶ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 52

¹⁷ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 69

¹⁸ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 82

¹⁹ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 97 - 98

²⁰ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 145

²¹ Поварцов С. Причина смерти - расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля  М. : ТЕРРА, 1996. – с. 157

²² Роговин ВПартия расстрелянных М- 1997 глава -  Беспартийная интеллигенция

²³ Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002 – с.40

²⁴  Гологуб Ю. Г. Баринов. Д. Б. Судьбы российской художественной интеллигенции в условиях сталинского режима Саратов 2002 – с. 186 – 187.