Преступления и наказания во времена сословно-представительной монархии

До бунта Разина значение сословного фактора в проблеме убийств занимало государство меньше, нежели идеологические аспекты так  называемых

«родственных» убийств. В специальной главе Уложения «сословные» убийства представлены в виде посягательства на жизнь господина  и госпожи. Но значительно больше занимают законодателя убийства «родственные»  и начинается глава XXII с многочисленных ситуаций по убийствам родителей. В  основе этого лежит целиком религиозно-нравственный подход. После Смуты расшатывание бытовых и семейно-религиозных  устоев было наиболее опасным и прямо  вело к «шатости» всех сословий. Поэтому-то в XVII в. в государственной политике охраняются правила домостроя и семейного повиновения. 

Таким образом, при  укреплении сословных подходов, Уложение 1649 г. сохранило принцип всеобщности  защиты личности и даже крепостническая политика не разрушила религиозных основ карательной доктрины. Жизнь принадлежала Богу, изменить это правило светская власть не могла. 

В ином ключе развивалась  правовая защита других компонентов  личности — чести и телесной неприкосновенности. Конечно, учитывая меньшую тяжесть  этих посягательств в сравнении  с убийствами, законодатель назначил менее тяжкие кары, но суть дела в другом. Здесь главенствующее место занимают чисто сословные принципы защиты личности, без всякой религиозной подоплеки. Честь и телесное здоровье — принадлежность тварного мира. Щепетильное отношение к чести прямо ведет к гордыне, к эгоцентризму, к греху, чем и отличались, например, местнические родовые споры. Имело место господство чисто прагматических штрафных кар, которые в конце концов и представляют собой модифицированный эквивалент собственности. В XV — ХУП вв. побои, увечья, оскорбления постепенно эволюционизировали к множественности наказаний: тюремному заключению, телесным карам, штрафам. Но торжествовал в этом многообразии открыто сословный подход и штрафы, которые зависели только от сословной принадлежности, получив окончательное закрепление в Уложении 1649 г. В системе штрафов за бесчестье и телесные повреждения проявлялась связь собственности с материальным бытием, связь личности через денежный эквивалент и тварное существование с огромным значением собственности.

Важнейший принцип  русского права XV — XVII вв. заключался во взаимосвязи ценности личности через  ее сословное выражение в собственности. 

Рассматриваемые кодексы  карают посягательства на собственность  денежными эквивалентами. Но церковные  кражи (святотатство) наказывались смертью, поскольку собственность выступала  не в качестве самой себя, а в  идеологизированной форме. Равным образом, смертью каралось посягательство на собственность со стороны «лихих людей», поскольку законодателя интересовала здесь повышенная опасность самой личности преступника. Если посягательства на собственность были связаны с обычными хищениями, нарушениями земельных границ и т. д., материальные взыскания продолжали играть огромную роль. Если в этих случаях применялись тюрьма и телесные кары, то денежные взыскания над ними превалировали. Уже Судебник 1497 г. устанавливает, что при отсутствии денежных средств вор должен отработать убытки. В русском праве было распространенным правило, согласно которому неправомерное обогащение влекло за собой троекратную регрессную выплату.

Судебник 1550 г. сохраняет  эти принципы, ужесточая выплаты  посредством правежей и поручительств. Санкции за имущественные преступления «лихих» всегда предусматривали  имущественно-финансовые взыскания. Ни опричная политика, ни Смута не поколебали сословно-имущественных принципов защиты собственности, в Уложении 1649 г. они еще более укрепились. Кодекс усложнил защиту личности и собственности посредством расширения тюремного заключения и телесных кар, но штрафы, конфискации, материальные взыскания с учетом сословного статуса лица были очень часты. 

Интересный аспект защиты частной собственности предусматривало

Уложение 1649 г. впервые  допускается убийство вора не только в момент совершения кражи, но и во время погони за ним, а также в  случае оказания сопротивления при  поимке. 

Право собственности  трактуется широко: кража – это  и ловля рыбы в чужом пруду, и расхищение имущества во время  стихийных бедствий. 

В рассматриваемый  период получают дальнейшее развитие понятия субъективной стороны преступлений. Закон разделяет преступников на главных и второстепенных (соучастников). Отдельно квалифицировались пособники, попустители и укрыватели. 

Уложение 1649 г. знает  деление преступлений на умышленные, неосторожные и случайные. За неосторожные действия совершивший их наказывается так же, как и за умышленные действия. Здесь сохраняется архаический принцип объективного вменения: наказание следует не за мотив преступления, а за его результат. 

Итак, общей особенностью развития уголовного права для указанного периода явилось, во-первых, смещение акцентов в сторону ужесточения  наказания, а во-вторых – дальнейшая регламентация государственных  преступлений. В вышеперечисленных  законодательных актах как нигде  более ярко виден основной принцип  феодального права – существенная дифференциация применимости права  для представителей разных сословий. 

Глава III. Усиление уголовной  репрессии абсолютистского государства  в начале XVIII в. 

В период реформ Петра I и последующего их развития были сделаны  попытки кодификации военно-уголовных  норм. Прежде всего, они представляли собой желание законодателя перенести  в российское право иностранные  законы, согласованные с реальностями жизни русской армии. 30 марта 1716 г. Петром I был утвержден первый военно-уголовный  закон. Артикул воинский был заимствован  из иностранных источников, а именно в основу его были положены шведские артикулы Густава Адольфа. В артикуле содержались толкования каждой статьи. 

Артикул представлял  собой своеобразный комплексный  боевой, военно- административный, военно-уголовный и уголовно исполнительный кодекс России.

Кроме того, Устав  Воинский был законодательным актом, который включал в себя независимые  друг от друга наказания различных  видов. Ввиду очевидного совершенства и большей полноты артикулов  по сравнению с Уложением царя

Алексея Михайловича (1649 г.), Петр I приказал руководствоваться  артикулами во всех судах. 

В данном юридическом  документе основные воззрения на наказание и преступление существенно  изменяются, в связи с постепенным  усилением государственной власти, берущей в свои руки как оценку преступных деяний, так и определение за них наказания. На этой почве она медленно, путем практики, проводит мысль, которую духовенство неоднократно выражало еще в первом периоде: что власти установлены Богом "в отмщение злодеям и в похвалу благотворящим, чтобы люди, если презрят страх Божий, вспомнили бы страх властителей земных"[15]. 

Исключительное внимание было уделено законодателем институту  наказания. Впервые были определены цели и задачи наказания, которые  заключались в возмездии за содеянное, устрашении правонарушителя и народа, ограждении общества от преступника, предупреждении преступлений путем ликвидации субъекта, приведения его в физическую непригодность  или возникновение у него страха перед наказанием. 

Эта новая точка  зрения на наказание не вытесняет  вполне старого начала возмездия  или воздаяния злом за зло, свойственного  мести. На эту почву прежде всего становится и государственный суд: "кто кого убьет, онаго кровь паки отмстить". 

Цели, намечаемые наказанием, определяются исключительно государственными и общественными интересами, в  угоду которым преступник всецело  приносится в жертву. Они могут быть сведены к следующим: 1) ограждение общества от преступников полным их истреблением ("чтобы лихих людей извести"), или изувечением их, чтобы предупредить возможность совершения новых преступлений (например, виновным в подделках подьячим отсекали пальцы, "чтобы впредь к письму были непотребны"), или, наконец, изъятием преступников из среды общества в тюрьму или в ссылку. 2)

Устрашение преступников и всех граждан от совершения преступных деяний тяжестью и жестокостью наказаний: "да и прочие страх примут таковая  не творити", "чтобы на то смотря другим неповадно было так чинить". 3)

Извлечение материальных выгод из имущества и личных сил  преступника - конфискации, денежные пени и эксплуатация труда преступников со времени введения каторжных работ  при Петре. Первые две цели по существу требовали самых жестоких наказаний, которые и процветали в Петровском законодательстве. Воинский устав в 122 статьях назначает смертную казнь; отдельные указы угрожают смертною казнью за самые ничтожные поступки, например, за хитрость и нераденье, за поклепные иски и пр. Несомненно, что во многих указанных случаях имелась в виду только угроза. Кроме того, следует учесть, что сама по себе строгость уголовного закона в силу исторических причин не повлекла массовых казней после принятия Устава. В то время шло интенсивное строительство городов, страна участвовала в нескольких войнах, а смертные приговоры зачастую заменялись принудительным трудом на возведении всякого рода фортификационных сооружений и гражданских объектах («извлечение выгод из преступника»). Нельзя не отметить и того факта, что нередко назначенные при Петре I наказания отменялись актами о помиловании по случаю военных побед, заключения мира со Швецией в 1722 г. и т.д. Устанавливая наказания, законодательство петровского периода, преследовало цели привлечение осужденных на многочисленные государственные стройки и т.д. 

Кроме смертной казни, ряд изувечивающих наказаний  и наказание кнутом

(так называемая  торговая казнь) и равносильное нередко квалифицированной смертной казни, достаточно обрисовывают, какими способами предполагалось достигнуть цели устрашения. 

Особенности карательной  системы Петровского законодательства обнаруживаются еще и в формах уголовной санкции. Господствующей была неопределенная санкция: не определяется вид наказания, или указывается  вид

, но не определяется  размер наказания. Например: "учинить  наказание, что государь укажет", или "учинить наказанье, смотря  по вине"; или же: "взять пеню, что государь укажет", "посадить  в тюрьму до государева указа". Рядом с этим существовали  санкции по форме безусловно определенные, но в практическом применении столь же неопределенные, как и вышеуказанные, и имевшие лишь характер угрозы (например, в целом ряде случаев относительно смертной казни). Вследствие этого, участь преступника нередко совершенно зависела от произвола правительства. Происходившая отсюда неравномерность наказаний еще более усиливалась вследствие все более упрочившегося начала сословности. Наконец, к числу особенностей карательной системы в рассматриваемую эпоху следует отнести отсутствие принципа индивидуальности наказаний. Как в эпоху мести нередко страдали невинные родственники, так и позже подвергались наказанию невинные члены семьи: жена при муже, дети при отце. 

Однако уже в  то время в законе появляются такие  виды наказаний, которые в общих  чертах напоминают цивилизованные формы  уголовной репрессии

(ссылка, изгнание  со службы, публичное извинение,  политическая смерть, тюремное заключение). Это в основном связано с  главенством введенной Петром

I сословной и персональной  подсудности, последняя из которых  существовала до недавнего времени. 

Понятие о преступлении тоже постепенно изменяется. Оно начинает считаться деянием, не только причиняющим  вред отдельным лицам, но грозящим опасностью государству и обществу, а потому перестает быть делом личным или  семейно-родовым и становится делом  государевым и земским. Преследование  преступлений, зависевшее раньше от инициативы частных лиц, теперь становится обязанностью органов государства. Сначала государство преследует небольшой круг деяний, признаваемых более важными; это "лихие дела" - душегубство, разбой, кража с поличным, - совершаемые "лихими людьми" или профессиональными преступниками. В этих названиях сказывается еще материальный взгляд на преступление и преступника; но затем все более и более преобладающее значение получает чисто формальный взгляд на преступление, возникший и упрочившийся под влиянием церковных учений. В преступлении церковь видела прежде всего грех, нарушение божественного закона, и называла преступников "забывателями страха Божия". Отсюда естественно вытекало понятие о преступлении как о нарушении закона светского, который, прежде всего, должен служить поддержкой церковного учения церкви. Вина преступника оказывалась, таким образом, двойственной: перед Богом и перед властью. 

Воинский устав  весьма мало привносит в субъективную сторону преступления. Вопрос о вменении стоит в зависимости еще от некоторых специальных условий, внешних и субъективных. К числу  первых относятся необходимая оборона  и крайняя необходимость. В Воинском уставе оборона значительно ограничивается. Им впервые вводится понятие о  крайней необходимости, применительно  к незначительным кражам "из крайней  голодной нужды"; наказание в таких  случаях или совсем не применяется, или умаляется.

К числу субъективных условий вменения, известных московскому  праву из

Градских законов, относятся малолетство (аще 7 лет отрок) и явно болезненное психическое состояние (бесные), устраняющие наказание даже при убийстве. Воинский устав упоминает еще о состоянии аффекта и служебной ревности, как об обстоятельствах, смягчающих наказание.