Первая русская революция

Одной из самых жгучих проблем тогдашней России было состояние образования. Насколько нетерпимо обстояло дело с образованием, в особенности в провинциальной глубинке, говорит хотя бы такой пример из жизни Пензенской губернии: в 1906 году в Мокшанском уезде в школах и училищах всех типов обучения лишь 45 процентов мальчиков и 17 процентов девочек школьного возраста. Стремление к развитию в России образования охватило все общество, и в данном случае Столыпин мог опираться на достаточно мощную поддержку в Думе.

Общие расходы только по Министерству народного просвещения повысились с 1907 по 1911 год более чем вдвое - с 45,9 до 97,6 миллиона рублей. Кроме того, в 1911 году расходы на науку и просвещение по смете Святейшего Синода превысили 18 миллионов рублей, а по смете других ведомств - еще 27 миллионов рублей. За это же время (1907-1911) расходы на высшее образование увеличились с 6,9 до 7,5 миллиона рублей. В 1909 году в Саратове был открыт университет.

Более заметно росли ассигнования на среднее образование: на гимназии, реальные и технические училища, учительские институты, семинарии и школы. С 1907 по 1911 год расходы на эти цели увеличились с 13,8 до 17,1 миллиона рублей. Однако максимальные средства выделялись на начальное образование. Если в 1907 году на него расходовалось 9,7 миллиона рублей, то в 1911 году - уже 39,7 миллиона. Министерство народного просвещения предоставляло земствам и городам кредиты на введение всеобщего обучения. К лету 1911 года сумма таких кредитов достигла 16,5 миллиона рублей.

В июне 1908 года в связи с введением всеобщего начального образования в России Третья Государственная Дума ассигновала дополнительно еще 6,9 миллиона рублей. Часть этих средств направлялась на постройку и оборудование училищ, часть — на выдачу училищам пособий, которую предназначались исключительно на содержание учителей, а следовательно, обучение в училищах становилось бесплатным и города и земства могли не сокращать расходов на народное образование. По планам Министерства народного просвещения, все дети дошкольного возраста должны были получить со временем бесплатное минимальное образование. Соответствующие планы разрабатывались и земствами.

В 1911 году в России насчитывалось свыше 100 тысяч начальных школ, из них почти 60 тысяч принадлежало Министерству народного просвещения, а 34 тысячи были церковно-приходскими, причем во всех этих школах обучалось 6 миллионов человек. В 1911 году в церковно-приходских школах прошло обучение около 1,5 миллиона человек. Долгие десятилетия о церковных школах даже не упоминалось, тогда как именно они сыграли огромную роль в распространении образования среди малоимущих слоев населения и по преимуществу в сельской местности. В 1908 году в церковных школах работало - в подавляющем большинстве случаев бесплатно -более 40 тысяч законоучителей, в том числе - 32 тысячи священников. Преподавались и общеобразовательные предметы, и здесь учителями часто также были священники, диаконы, псаломщики. Общие расходы на церковные школы в 1907 году составили 16,7 миллиона рублей - эта сумма складывалась из средств Синода и епархий.

Наравне с Русской Православной Церковью чрезвычайно много для народного просвещения делало земство, что, к сожалению, пока не оценено должным образом. В августе 1911 года в Москве состоялся (благодаря содействию Столыпина) первый общеземский съезд по народному образованию. Более трехсот делегатов, представлявших всю Россию, и 42 приглашенных на съезд специалиста разработали подробную систему развития образования и его материального обеспечения. 21 августа съезд постановил: «Признать введение общедоступности начальной школы неотложным... Признать желательным принцип обязательности начального обучения».

После 1917 года решения съезда, в частности о привязке школьных программ к нуждам местного хозяйства, о включении курсов краеведения в программы по истории, о горячих завтраках для учащихся и о многом другом, были преданы глухому забвению.

Петру Аркадьевичу, безусловно, было легче проводить свою политику в области образования, когда две мощные силы дореволюционной России- Православная Церковь и земство - поддерживали его начинания. Летом 1911 года он составил проект увеличения числа средних учебных заведений до 5 тысяч, а высших — до 1-1,5 тысячи к 1933—1938 годам. Плату за обучение предполагалось установить незначительную, с тем чтобы даже малоимущие классы могли получать высшее образование. Разумеется, многогранная деятельность Столыпина этим не ограничивалась.

Глубина и продуманность реформ, проводившихся Столыпиным, его яркий талант государственного деятеля, его твердость и непоколебимая приверженность русским национальным интересам - все это поражало не только его соотечественников (даже принадлежавших к разным политическим партиям), но и зарубежных его современников. Поскольку Столыпина в советской исторической науке принято было называть несостоявшимся кандидатом в российские Бисмарки, уместно напомнить слова бывшего германского императора Вильгельма II, сравнивавшего Столыпина с Бисмарком:

«Бисмарк был бесспорно величайшим государственным деятелем и преданным престолу и своей Родине, но вне всякого сомнения, что Столыпин был во всех отношениях значительно дальновиднее и выше Бисмарка».

И это не было скоропалительной оценкой - только что приведенные слова были сказаны Вильгельмом в 1938 году, когда он уже два десятилетия находился не у дел, оставаясь лишь сторонним наблюдателем европейской политики.

Стоит привести высказывание и английского посла в России А, Никольсона:

«Столыпин был великий человек. Он был, по моему мнению, наиболее замечательной фигурой во всей Европе. Он имел дело с ситуацией, которая угрожала существованию Российской империи. Он считал, что революционеры превратят страну в руины... Я имел с ним близкие отношения и знал его хорошо».

Тот факт, что Столыпина столь высоко оценивали представители враждебных друг другу держав - Германии и Англии (стран, воевавших друг с другом в первую мировую войну), лучше всего показывает, что политика Столыпина не была ни германофильской, ни проанглийской, а была сугубо русской, проводимой с такой последовательностью и энергией, что она невольно внушала к себе уважение.

Восемьдесят лет, прошедших после гибели Столыпина, рассудили спор между ним и его оппонентами. Восемь десятилетий показали, насколько он был прав, отстаивая идею Великой России и отвергая «путь радикализма» и «великих потрясений». И если мы признаем, что есть национальная русская литература, олицетворяемая именами Пушкина и Лермонтова, Толстого и Достоевского, Тургенева и Гончарова, что есть русское национальное военное искусство, связанное с именами Петра Великого и Суворова, Кутузова и Ушакова, то с неменьшим правом мы должны признать, что существует и национальное русское государственное мышление, связанное с именем Столыпина, остающегося и сегодня идеалом русского политического деятеля.

Для людей, знакомых с обширной литературой, посвященной столыпинской реформе, заголовок данной статьи может показаться надуманным. Петр Аркадьевич Столыпин (1862-1911) - крупнейший русский администратор начала века - не упоминал имени Огюста Конта ни в своих известных речах, ни в документах или письмах. В свою очередь, в сочинениях Конта нет ни слова о русской общине и необходимости ее разрушения во имя «аграрного прогресса». Между тем содержательная связь между этими двумя фигурами имела место, и, несмотря на весьма причудливый характер, она, без всякого сомнения, является реальным (хотя и плохо изученным) фактом истории отечественной социологии.

Противоречивые оценки реформы 1907 - 1914гг. и действий ее зачинателя появились в русской печати сразу же и сохранились до сих пор. Так, нынешние «патриоты» пишут о П.А. Столыпине как о русском «умственном богатыре», «исполине», чей оригинальный и проницательный ум обошелся без вненациональных влияний. Другие утверждают противоположное: Столыпин якобы вообще не обладал прочным «умственным багажом», не был «генератором идей» и почти все позаимствовал из докладных записок возглавляемого им одно время Министерства внутренних дел, а также у русских административных новаторов типа С.Ю. Витте, В.И. Гурко и других. И та, и другая оценки не соответствуют действительности. Столыпин имел «умственных» учителей и прежде всего в лице собственного дядюшки Дмитрия Аркадьевича Столыпина (1818 -1893), пылкого поклонника социологии О. Конта, имел и практического продолжателя в лице своего младшего брата Александра Аркадьевича (1863 - ?), также сочувствовавшего позитивизму. Но в литературе о них нет упоминаний. Только А. Изгоев в очерке «П.А. Столыпин» (1912) глухо обмолвился, что самую «крупную идею» - о необходимости преобразования общинной земельной собственности в личную - его герой заимствовал «отчасти из своих семейных преданий». Каких же именно?

Столыпин был по материнской линии внуком графа Н.С. Мордвинова и в детские годы воспитывался в его доме, получив солидное по тому времени домашнее образование. Позднее перешел под покровительство своего дяди - Афанасия Алексеевича Столыпина, героя Бородинской битвы, богатого саратовского помещика и друга известного социального прожектера эпохи Александра I - М.М. Сперанского. От дяди он воспринял многое, а главное - усвоил стремление национально заниматься сельским хозяйством, усматривая в этом важнейшую сторону народного благосостояния. В соответствии с фамильной традицией, юноша решил посвятить себя военной службе и, закончив в 1839 г. юнкерскую школу, поступил офицером в престижный Конногвардейский полк. Однако удачно начатая карьера вскоре была прервана по двум обстоятельствам. Во-первых, его независимый характер часто вступал в противоречие с рутиной и строгостями, диктуемыми военной дисциплиной, а во-вторых, в нем росло убеждение, что постоянная или длительная военная служба, совершенно необходимая для зашиты Родины во время войны, в мирные годы нецелесообразна. Добровольно уйдя в отставку, он вместе со своим старшим братом Алексеем, другом М.Ю. Лермонтова, отправился на Кавказ. Там он близко сошелся с поэтом, с которым братьев связывали родственные отношения - бабушка Лермонтова Елизавета Алексеевна Арсеньева была родной сестрой их отца.

Оставив службу, Столыпин с головой ушел в хозяйственные дела. Еще в 1840-е годы, посетив полученное в наследство имение в Пензенской губернии, он был изумлен бедностью крестьян. Отказавшись от некоторых своих доходов в их пользу, Дмитрий Аркадьевич, кроме того, безвозмездно передал им часть своей земли. Через некоторое время убедился, что это полумера. Стал внимательно присматриваться к попыткам соседей изменить ситуацию к лучшему: один помещик отдал всю свою землю крестьянам, но из-за избыточного и постоянно растущего населения деревни это не принесло им благосостояния; другой купил пустующие земли и затеял переезд, тяжко сказавшийся на переселенцах.

Погрузившись в семейные хозяйственные отчеты, составленные предками, Столыпин обнаружил устойчивую тенденцию падения урожаев за несколько десятилетий, ибо «наш знаменитый чернозем начал во многих местах сильно выпахиваться». Крымская война на время прервала его занятия. Он вступил в Александровский гусарский полк и за храбрость в боях был награжден золотым оружием. После окончания войны вышел в отставку и вскоре уехал за границу. Здесь (в основном в Женеве и Париже) провел несколько лет, пытаясь заполнить пробелы в своем образовании. Пристальное внимание Дмитрия Аркадьевича привлекает научная новинка тех лет - учение основателя социологии О. Конта, чьим убежденным сторонником и пропагандистом он быстро становится.

Вернувшись на родину, Столыпин усиленно занялся научно-публицистической деятельностью, а также реорганизацией сельскохозяйственного производства и быта в своих обширных имениях, разбросанных по многим губерниям. Освобождение крестьян от крепостной зависимости приветствовал с энтузиазмом как новую «историческую эпоху в России». В 1863 - 1893 гг. он написал множество статей и брошюр, которые часто объединялись в целые тома: «Сельскохозяйственные очерки» (1889), «Научные очерки. Наш сельский вопрос» (1890), «Учение О. Конта. Начала социологии по вопросу об организации земельной собственности и пользования землей» (1891) и др. Некоторые работы публиковались за границей и получили вполне положительные отзывы. Сочинения Столыпина демонстрируют его социологическую начитанность, во всяком случае, он сочувственно ссыпается на труды целого ряда отечественных и зарубежных позитивистов, особенно Г. Спенсера, Д. Милля, Э. Литгре, И. Тэна, а Аристотеля называет величайшим «позитивистом античности». Однако абсолютным научным авторитетом является для него только Конт, причем как автор «Курса позитивной философии». (Подобно большинству русских социологов, Столыпин не принял контовскую «Систему позитивной политики»). Влияние Конта на русскую социологию было довольно сильным, хотя и противоречивым, однако, в отличие от других, Дмитрий Аркадьевич не ограничился чисто идейными заимствованиями, а попытался практически применить позитивизм к справедливому решению острейшего вопроса в стране — аграрного. Его волновала не столько догматическая часть построений (ее он оценивал весьма высоко), сколько методология, с помощью которой она строилась. Сам Конт любил повторять: «Во всех науках, в частности, в обществоведении, метод еще важнее конструкции». Столыпин пошел именно этим путем. Обнаружив в сочинениях французского позитивиста несколько научных приемов и принципов (наблюдение, сравнение, эксперимент, критико-аналитический и историко-генетический методы), он предположил, что их применение к аграрной проблеме России даст научное (то есть верное) решение (Традиционное и ненаучное «решение» вопроса обычно связывалось с заветами «седой старины», сословными амбициями, откровенным невежеством и вызывало ненависть крестьян к барам и крестьянские волнения.)

Каких же результатов достиг Столыпин, используя позитивные методы?

Наблюдение, которое, по его мнению, должно быть нацелено на поиск «нормальной» единицы крестьянской деятельности, необходимо сочетать с измерением (недаром Конт считал математику основой всех наук). Столыпин стал внимательно рассчитывать элементы хозяйственной организации (количество работников — обычно членов семьи, количество земли, необходимой для их содержания, количество земли, приносящей чистый доход, количество скота) и их корреляцию. Он проанализировал те факторы, которые уничтожают сельскохозяйственную единицу (обезземеливание, падение плодородия, колебание цен на продукцию, отсутствие кредитов в банке и т.п.), и те, что ее укрепляют.