Монголо-Татарское Иго

Как известно, контроль над торговыми  путями  всегда был важным аспектом монгольской политики, а международная  торговля являлась  одной из основ  Монгольской империи, так же как  и Золотой Орды. Золотоордынские  ханы, и особенно Менгу-Тимур, много  делали для развития торговли и с  Новгородом, и с итальянскими колониями  в Крыму и на Азове. Отсюда можно  было бы ожидать, что монгольское  господство будет благоприятствовать  развитию русской торговли. В целом  так и было, но не весь период. В  первые сто лет монгольского владычества  объем русской внутренней торговли сильно уменьшился из-за разрушения городских  ремесел, а вследствие этого –  неспособности  городов удовлетворять  потребности  сельских жителей. Что  же касается внешней торговли, то во время правления Берке ее монополизировала могущественная корпорация  мусульманских  купцов центрально-азиатского происхождения. Только при Менгу-Тимуре русские  купцы получили шанс – и они  знали как его использовать. Ядро обширной русской колонии в Сарае  уже при Узбеке, несомненно составляли купцы.  Из рассказа о казни великого князя Михаила Тверского в лагере Узбека на Северном Кавказе известно, что там в это время жило какое-то количество русских купцов. По рассказу, они хотели положить тело Михаила в ближайшей церкви, но монголы не позволили им  этого сделать.

Из описания похода Тохтамыша 1832 года поступают сведения о том, что  к тому моменту  русские контролировали судоходство на Волге. Русские летописи того периода демонстрируют хорошее  знание географии Золотой Орды и  по разным поводам упоминают не только Сарай,  но и другие торговые центры, такие, как Ургенч и Астрахань.  Информацию о них, несомненно, поставляли купцы.

Русские также были хорошо знакомы  с генуэзскими колониями в  Азовском регионе и в Крыму. Действительно, именно с городом Сурож русские  купцы того периода вели самые  выгодные дела. Эта группа, впервые  упомянутая в Волынской летописи, стала известна как сурожане («торговцы  с Сурожем»). В четырнадцатом веке сурожане играли важную роль в московской торговле и составляли  фактически большую часть московских гостей.

Благодаря свободной торговой политике Менгу-Тимура и его преемников русская  торговля с Западом за монгольский  период также расширилась. Новгород поддерживал оживленную и выгодную торговлю с ганзейским союзом; Москва и Тверь торговали с Новгородом и Псковом, а также с Литвой и Польшей, а через них с  Богемией и Германией. 

2)на правительство и администрацию

Юридически  говоря, в монгольский период Русь не имела независимого правительства. Великий хан Монголии и Китая  считался сюзереном  всех русских  земель и временами действительно  вмешивался в русские дела. В практических вопросах, однако, золотоордынский  хан являлся высшим правителем Руси – ее «царем». Фактически же, как  видно из истории русско-монгольских  отношений, внутренняя политическая жизнь  Руси никогда не прекращалась, а  только была ограничена и деформирована  монгольским правлением. С распадом Монгольской империи и ослаблением  самой золотой Орды собственные  политические силы страны вышли из-под  монгольской надстройки и начали приобретать все больше и больше возможностей. Традиционные взаимоотношения  этих сил, однако, были совершенно разрушены  монгольским нашествием, а относительное  значение и сама природа  трех элементов власти (монархического, аристократического и демократического, которые уравновешивали друг друга), характерных для периода  русской федерации княжеств домонгольского периода, претерпели коренные изменения. Здесь, как и в сфере национальной экономики, уменьшение роли городов являлось фактом первостепенной важности.

С политической точки зрения, разрушение в монгольский  период большинства крупных городов  Восточной Руси нанесло сокрушительный удар городским демократическим  институтам, в киевский период процветавшим по всей Руси  (и продолжавшим процветать в монгольский период в Новгороде  и Пскове). Более того, только от населения  городов, избежавших разрушения или  восстановленных, исходила решительная  оппозиция монгольскому правлению  в течение его первого столетия. В то время как князьям и  боярам удалось приспособиться к  требованиям завоевателей и установить с ними определенное согласие, горожане, особенно ремесленники, жившие под  постоянной угрозой призыва, вскипали негодованием при каждом очередном  ограничении, вводимом новыми правителями. Поэтому монголы, со своей стороны, были полны решимости подавить сопротивление  городов и ликвидировать вече как политический институт. Для этого, они склоняли к сотрудничеству русских  князей, которые и сами опасались  революционных тенденций вече. Совместными  усилиями монголы и князья предотвратили  общее распространение городских  волнений во второй половине тринадцатого века и подавляли отдельные изолированные  восстания. Власть вече, таким образом, резко сократилась, а к середине четырнадцатого века оно прекратило нормальную деятельность в большинстве  городов Восточной Руси и не может  рассматриваться как элемент  управления.

В киевский период основными областями  княжеского  управления являлась судебная, военная и финансовая. Князь был  верховным судьей и главнокомандующим  армии, а его представители собирали налоги и судебные пошлины. После  монгольского нашествия высшее управление всеми административными функциями  принял на себя царь, монгольский хан. Власть русских князей строго ограничивалась узкой сферой дел, оставленных в  их компетенции.

В судебной практике все русские  князья находились  теперь под властью  хана  и монгольского Верховного суда, и, как известно, некоторых  из них казнили по приказу хана за реальные и мнимые государственные преступления. Хан также рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями. Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному  праву.

Твердо установив  свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан  не вмешивался в тяжбы между  русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой  данной местности  продолжать выполнять свои судебные функции. Вследствие подобной политики, из всех областей княжеской администрации  судебная практика оказалась наименее затронутой монгольским правлением. И все-таки, после знакомства с  монгольским уголовным правом  и монгольскими судами, некоторые  модели монгольского судопроизводства были приняты. Смертная казнь (неизвестная  «Русской правде») и телесные наказания (ранее применявшиеся только к  холопам) вошли в право Московии  именно под монгольским влиянием. Согласно статьям Двинской грамоты 1397 года, выпущенной великим князем Василием I, каждый вор подлежал клеймению;  за третью кражу следовало наказание смертной казнью через повешение; через отсечение головы происходили казни изменников. В «Судебнике» Ивана III 1497 года смертная казнь назначалась за следующие категории преступлений: призыв к мятежу, кражу церковного имущества, убийство, подмет (подбрасывание вещей в дом человека с целью в дальнейшем обвинить его в краже), поджог. Закоренелый убийца и разбойник, известный обществу в этом качестве (ведомый лихой человек) тоже мог быть казнен при подозрении в любом серьезном преступлении.

Также именно в период монгольского ига  и, возможно, под влиянием монгольских  судебных принципов, в уголовную  процедуру Московской Руси входят пытки. Судебник Ивана III предписывает пытать подозреваемого  без снисхождения и беспристрастно; главная цель пыток состояла, видимо, в получении как признания, так и информации о соучастниках преступления. Ответственному лицу поручалось, однако, не позволять жертве делать порочащие заявления против невинных людей. Впрочем, нельзя не заметить, что пытки в этот период широко применялись инквизицией на Западе, и их использование было привычным методом обеспечения «торжества правосудия».

С выступлением против Мамая, а в  особенности после падения Тохтамыша, в русско-монгольских отношениях началась новая фаза: фаза значительной автономии. Основы монгольской административной системы, однако,  остались неизменными, поскольку великие князья нашли  их удобными и действенными.  Таким  образом, именно на основе монгольских  моделей развивалась великокняжеская  система налогообложения и военной  организации с конца четырнадцатого по  шестнадцатый век.

Что касается системы налогообложения, то дань оставалась главным источником дохода, а соха – основной единицей при обложении налогами.  Монгольская  тамга определенно приняла форму таможенных пошлин на импортируемые товары, кроме того, существовали внутренние таможенные барьеры, или мыт. Платы и сборы разного рода – большей частью, вероятно, установленные монголами – тоже собирались  на каждой стадии транспортировки товара; существовали налоги на продажу скота и лошадей, такие, как привязное, или сбор за привязывание скота, роговое, или налог на рога, пятно за клеймение лошадей. Все собранные деньги хранились в великокняжеской казне и управлялись казначеем (тот факт, что сам термин заимствован из тюркского, ясно указывает на то, что и институт был создан по монгольскому образцу).

Другим важным источником великокняжеского дохода были судебные пошлины. В судопроизводстве только  наиболее важные дела рассматривались  лично великим князем. Большинство  преступлений и дел находились в  ведении его наместников в каждом значительном городе и волостелей в каждом  сельском районе, которым в свою очередь способствовали тиуны (судьи) и доводчики (докладчики). Поскольку великокняжеская казна не располагала достаточными средствами,  чтобы выплачивать жалование всем вышеперечисленным чиновникам,  великому князю ничего не оставалось, как позволить им «кормиться» с района, в который они были назначены.  Корни кормления уходят  в киевский период, однако  всеобщий характер оно приобрело только в период монгольского ига – за десятилетия непосредственного монгольского контроля народ был приучен к повиновению власти и исполнению долга перед государством.

Организация русской армии в  монгольский период также претерпела значительные изменения. Не может быть никаких сомнений, что русские  – которые сначала встретились  с монголами в качестве врагов, а потом на долгое время стали их вассалами – получили прекрасное представление о монгольской военной системе и не могли не поразиться ее эффективности.  Некоторые русские князья со своими войсками вынуждены были участвовать в различных кампаниях, предпринятых  монгольскими ханами.  Достаточно будет сослаться на  роль ростовских князей  в экспедиции Менгу-Тимура против аланских горцев в 1277-78 годах и участие московских и суздальских князей  в походе Тохтамыша против Тимура столетие спустя. Кроме того, многие тысячи русских призывались в монгольскую армию регулярно, если не ежегодно. Вряд ли кто-либо из тех, кого забрали в Китай и поселили там, когда-либо получил шанс вернуться на Русь, но некоторые из тех, кого золотоордынские ханы использовали в Южной Руси, как, например,  в походе Тохтамыша против Ногая в 1298 -99 годах, возможно, вернулись домой по окончании кампании и рассказали русским властям о том, что им пришлось узнать и увидеть.

Таким  образом, русские неизбежно  должны были  ввести в своей армии  некоторые монгольские порядки. Например, обычное деление вооруженных  сил Московской Руси в конце пятнадцатого и в шестнадцатом веках на пять больших подразделений определенно  следовало монгольской структуре. Эти подразделения по-русски назывались полками. Они были следующими: большой  полк (центральное подразделение);  полк правой руки; полк левой руки; передовой  полк (авангард) и сторожевой полк(арьергард). Словосочетания «правая рука» и  «левая рука» соотносятся с монгольскими;  как и у монголов, подразделение  правой руки  в русской армии  считалось более важным, чем левой.

Русские хорошо познакомились с  монгольской тактикой окружения  врагов с обоих флангов (битва  при Воже  является прекрасным примером этого). Больше того,  они ввели  в своей армии некоторые монгольские  доспехи и вооружения.  Еще  в 1246 году войска  Даниила Галицкого  были экипированы в монгольском  стиле.  В войне против Рязани  в 1361 году москвичи вполне успешно использовали лассо.  Экипировка  московской армии  шестнадцатого века  тоже испытывает определенное монгольское влияние.

Русская армия домонгольского периода  состояла из  двух основных частей: княжеской дружины и  городского ополчения под командованием  тысяцкого. Сельское население не подлежало мобилизации.  При монголах ситуация изменилась. Прежде всего для нужд своих собственных вооруженных сил ими была установлена строгая система всеобщей воинской повинности, которая распространялась и на все сельское население. Во-вторых, разрушением или сокращением населения русских городов и ограничением власти вече  они пошатнули основы системы городского ополчения; тысяцкий как военачальник остался не у дел, и впоследствии эта должность была упразднена.

Одновременно, хотя и не вследствие прямого монгольского давления, окончательно изменилась природа княжеской дружины. Постепенное отделение старших  дружинников, сформировавших класс  боярства, делало основной опорой княжеской  власти младшую дружину, или княжеский  двор. В военных походах бояре  со своими отрядами сопровождали князя, но  главным источником княжеской  силы в военном ее смысле  теперь стал именно двор. По существу, двор напоминал  ordu Чингизидов. То, что русские того периода осознавали параллель между этими образованиями, можно видеть из записи  Никоновской летописи  под 1426 годом. В этом году, отвечая на просьбу великого князя Витовта помочь в его походе против Пскова, хан Улуг-Махмед  послал ему свою орду; летописец переводит термин как «ханский двор».

Хотя княжеский двор был а  определенном смысле продолжением гриди  киевского периода, он во многих отношениях отличался от своего прототипа. Дворяне  не являлись соратниками князя, они  были его подданными. И, в отличие  от бояр, были привязаны к службе: кто-то на время, кто-то на всю жизнь.

После ослабления Золотой Орды московские великие князья получили  возможность  использовать при необходимости  введенную монголами систему  всеобщей воинской повинности. Именно на основе монгольской системы князь  Дмитрий Иванович  сумел мобилизовать армию, с которой победил на Куликовом  поле. Его сын Василий I еще раз использовал общий призыв  при подготовке к нашествию Тамерлана. В шестнадцатом веке призыв проводили несколько раз. К тому времени он стал известен  как посоха, поскольку требуемая квота рекрутов устанавливалась посошно.

 
 
 
3) на социальную сферу

Перемены, которые произошли  в  Восточной Руси за монгольский период в положении социальных классов, были не столь радикальны, как изменения  в правительстве и администрации, однако они были не менее важными. Можно сказать, что в течение  монгольского  периода основы старого  социального  порядка – свободного общества – постепенно и настойчиво разрушались,  не задевая поначалу внешней стороны. К моменту, когда  Иван III провозгласил  освобождение страны от монгольского владычества и покорил Новгород, основа новой структуры была готова, и новый порядок,  порядок прикрепленного к службе общества, стал ясно просматриваться. Это особенно справедливо относительно высшего класса русского общества, бояр; как ни парадоксально это может показаться, но процесс их подчинения  монарху завершился быстрее, чем строгая регламентация жизни и закрепощение низших слоев.

 Московское  боярство состояло из разнообразных  и разнородных элементов. Некоторые  бояре 14 и 15 вв. принадлежали к  древним  боярским родам Великого  княжества Владимирского, значительное  количество боярских семей были  западнорусского происхождения,  другие семьи наши источники  относят к польскому и литовскому  происхождению (хотя их точное  этническое происхождение не  всегда ясно). И, наконец,  некоторые  их лучших  московских боярских  фамилий были монгольского или  тюркского происхождения. К ним  можно отнести Вельяминовых-Зерновых,  ветвями рода которых были  Сабуровы и Годуновы. Арсеньевы  и Бахметевы поселились на  Руси в конце  четырнадцатого  и  в середине пятнадцатого  веков. В последующих столетиях  в Москву перемещались менее  значительные татарские  фамилии,  внося свою лепту в формирование  в Московской Руси класса  служилых  князей.