Наиболее заметные
изменения хозяйственного и бытового
уклада в рассматриваемый период
происходят у кочевых народов
Северного Кавказа. Надо полагать, что
этот процесс и его итоги совсем
не случайны. Кочевничество в соцоикультурном
смысле было наиболее далёким и чуждым
от приемлемого образа жизни для подданных
Российской империи. По этой причине такой
образ жизни и подвергся наибольшей эволюции
в ходе рассматриваемого здесь периода.
Переход к оседлости
привёл к коренной перестройке социальной
структуры и способов общественных
отношений в среде кочевых
народов. «Новая жизнь потребовала
от кочевников, прежде всего, отречения
от традиционных привычек, домостроительных
знаний и средств на приобретение
строительных материалов. Занятия же
земледелием требовали специальных
знаний, которыми степные жители не
обладали» (44).
В период, когда
усилилось переселение на Северный
Кавказ из центральной России (с 1860-х
гг.), правительство особенно активно
привлекает кочевников к оседлому образу
жизни. Насколько это было важно,
говорит тот факт, что «оседло
водворившиеся инородцы» получали
по 30 десятин на 1 д.м.п. (45). Вероятно,
обилие свободных земель степного Предкавказья
сыграло здесь заметную роль, и на этом
факте можно было бы не заострять внимание,
если бы не то обстоятельство, что русские
переселенцы там же получали только по
15 дес. на 1 д.м.п. (46). В начале 1860-х годов
последовал ряд «приговоров» отдельных
кочующих обществ туркменского и ногайского
народа о переходе к оседлости и занятии
определённых территорий. Насколько добровольными,
или, точнее, вынужденно добровольными
были эти решения, позволяет судить документ
«Оседлость. Об оседлом населении во всех
приставствах», часть которого приводит
И.В. Нахаева: «При этом имеет предварить
их, что если они в данное время не поспешат
принять надел земли, то право на пользование
его потеряют навсегда, т.к. она неминуемо
будет отдана под поселение крестьян»
(47). Со ссылкой на Полное собрание законов
Российской империи (Т. 2, 2-е собр., № 878
(1827)) в другой работе приводятся не менее
значимые для нас сведения о том, что Правительство
в законодательном порядке обязывало
местную власть в отношениях с кочевыми
народами « … внушение им в пристойных
случаях преимуществ и выгод жизни постоянной
перед кочевою, не подавая однако же вида
принуждения» (48).
Можно констатировать,
что российские власти использовали
грамотную, осторожную политику привлечения
кочевников к оседлому образу жизни,
умело используя при этом фактор
крестьянской колонизации Северного
Кавказа, процесс обнищания заметной
части кочевых обществ и прочее.
То есть, власти не только выказывали полную
незаинтересованность в сохранении
традиционных норм жизни кочевников,
но и, напротив, всемерно способствовали
приведению его к привычному для
метрополии оседлому и земледельческому.
Немаловажную
роль в процессе утверждения доминант
российского историко-культурного
типа играла система образования
и просвещения горских народов,
надзора и контроля за ней со стороны
государства. С.А. Трёхбратова относит
первый этап в развитии горского образования
на Северо-Западном Кавказе под эгидой
российского правительства ещё к периоду
Кавказской войны (1830-1840-е гг.), когда предпринимались
попытки привлечь горцев в военно-учебные
заведения (49). Эффективность этого обучения
в силу обстоятельств субъективного характера
оказалась невысока. Решающим фактором
был долгий отрыв от родственников и родных
мест. В дальнейшем была предпринята попытка
открытия школ, более приближённых к местам
жительства обучающихся горцев. Совместное
обучение детей казаков и горцев должно
было способствовать, как отмечалось в
приказе по Черноморскому казачьему войску,
«благим предначертаниям монарха … относительно
сближения с нами соседей и, уже отчасти,
сограждан наших черкес» (50). Эта цитата
относится к 1845 году. Горцев обучали не
только на Кавказе, но и в столичных учебных
заведениях уже в 1840-е годы. В конце 1840-х
создаётся Новороссийская азиатская школа
с 4-х летним сроком обучения, который предварял
начало учёбы в центральных учебных заведениях.
1859 год принёс
не только ощутимое преимущество
русского оружия на Кавказе,
пленение Шамиля, но и оживление
усилий по внедрению российского
образования в среду горских
народов. Цели, стоящие перед российским
правительством, достаточно отчётливо
сформулировал главный инспектор
народных училищ на Кавказе
Я.М. Неверов: «Покорив враждебные
нам племена оружием, мы тем
усиленнее должны покорить их
нравственно и духовно распространением
между ними образования, без
которого невозможны успехи гражданственности…
Для этого необходимы образованные
деятели, а такими в настоящее
время должны быть преимущественно
наставники и воспитатели юношества»
(51). Начиная с 1859 года в Петербургском
и Московском университетах готовилась
небольшая часть горцев для
работы учителями по Кавказскому
учебному округу (52). В том же
году Министерство народного
просвещения России приняло «Устав
горских школ». Здесь была сформулирована
цель их деятельности: «распространение
государственности и образования
между покорившимися мирными
горцами», а циркуляр Министерства
народного просвещения (1867 г.) пояснял:
«Просвещать постепенно инородцев,
сближать их с русским духом
и с Россией – составляет
задачу величайшей политической
важности» (53). При этом надо
подчеркнуть, что мусульманские
школы не закрывались, и если
русских школ приходилась 1 на
5 635 жителей, то мусульманских 1 на 1 309 (54).
В марте 1870 г. Министерство
народного просвещения России, согласно
принятых «Правил о мерах к
образованию инородцев», разделило
всё нерусское население на три
категории: 1) весьма мало обруселых; 2)
живущих в местностях, где много
русских; 3) достаточно обруселых. В
зависимости от категории предлагались
и методы обучения: 1-ая категория
– по учебникам на родном языке,
но русскими буквами; 2-ая – обучение
в школах совместно с русскими
детьми и учителями, знающими местный
язык, при этом обучение должно вестись
на русском языке; 3-ья – обучение только
на русском языке (55).
Если говорить
об общей грамотности населения
Северного Кавказа во второй половине
ХIХ века, то она была очень низкой.
Например, в Адыгее грамотных было
– 7%, в Дагестане – 9,2%, в Балкарии
– 1,4%, в Карачае – 4,6% (56). В пореформенный
период начинается активная деятельность
национальных организаций , ставивших
своей целью просвещение горцев.
Такие общества открываются в
Адыгее, Кисловодске, Нальчике, Владикавказе,
Ставрополе (57). В отдельных случаях
эти общества способствовали появлению
начальных школ для горского населения.
Ввиду того, что
сельские школы должны были финансироваться
решающим образом за счёт частных
пожертвований, а проживание на квартирах
или частный пансион обходились
очень дорого, у большинства горцев
идея обучения своих детей не вызывала
энтузиазма. На примере Дагестана
об этом пишет С.М. Мамедов: «Население
не всегда охотно шло на составление
приговоров по открытию и расширению
школьной сети. Архивные материалы
свидетельствуют о том, что местная
администрация нередко принуждала
сельские общества к постройке школьных
зданий» (58).
Так намерение
через образование и просвещение
сближать покорённых горцев с русскими
сталкивалось с прозаической нехваткой
средств для его реализации. Однако
заметим, что эта идея не пропала напрасно,
а была в значительной мере реализована
в период, когда восходящая фаза социального
цикла в очередной раз усилила вектор
российского влияния в регионе, а набирающее
силу молодое советское государство привнесло
вместе с системой образования и новые
идеи, которые должны были отодвинуть
на второй план национальные различия,
а этнокультуры превратить в элемент экзотики.
Подводя итог, отметим,
что главной проблемой Кавказской
войны было активное сопротивление
ряда этнических групп автохтонного
населения Северного Кавказа, включению
региона их постоянного проживания
в состав российского государства.
Таким образом, главным итогом Кавказской
войны следует признать решение
этой проблемы. Материалы данной главы
показывают, что окончание активной
фазы завоевания, официально относимое
к 1864 году, только подготавливало необходимые
условия для более длительного
и важного для России этапа
освоения данного региона – включению
его в состав российского историко-культурного
пространства. Нами были рассмотрены меры,
которые предпринимались российским государством
и соответствующими его представителями
по отношению к горскому населению непосредственно.
То есть те меры, которые имели прямое
касательство к их положению в рамках
новой для них государственности, или,
соответственно, влияли на их решение
покинуть родину.
Наиболее значимым
итогом войны стало то, что российское
государство распространило свои пределы
на территорию Северного Кавказа, открыв
дорогу российскому суперэтносу для
освоения нового жизненного пространства.
Фактор мухаджирства,
ставший заметным и даже массовым явлением
после окончания Кавказской войны, способствовал
освобождению территорий для колонистов,
прибывающих, главным образом, из Центральной
России. Выезд местного населения Северного
Кавказа в Османскую империю приобрёл
настолько масштабный характер, что в
отношении отдельных этнических групп
(в основном Северо-Западного Кавказа)
можно говорить о непоправимых последствиях
для их этнокультурного развития.
Восходящая фаза
последнего малого социального цикла
периода империи закладывала
основы для построения новой русской
нации, развить которые и довести
этот процесс до конца у царского
правительства не хватило ни времени,
ни возможностей. Пореформенный период
характеризовался закреплением Северного
Кавказа в российском государственном
пространстве, а также началом
более сложного и длительного
процесса утверждения в данном регионе
российского историко-культурного
типа.
Отдельные процессы
и явления, рассмотренные нами в
четвёртой главе, органично связаны
с модернизацией региона в
пореформенный период и являются
их составной частью. Способы решения
поземельных отношений, процесс
переселения горцев на равнину, система
образования и просвещения, усилия
правительства, направленные на перевод
кочевых народов к оседлости
были направлены не только на то, чтобы
поставить местное население
Северного Кавказа в более
прочную зависимость от российской
власти, но и на то, чтобы внести существенные
изменения в их быт, хозяйственный
уклад, правовое сознание и т.п., иными
словами, сделать их более адекватными
и лояльными в своих поведенческих
реакциях и мотивациях поступков
по отношению к российским властям
и более терпимыми к их новому
статусу «подданного Российской
империи».
Если Кавказская
война стала решающим шагом в
процессе включения Северного Кавказа
в государственное пространство
Российской империи, то последовавшие
вслед за этим процессы модернизации
региона стали важнейшим фактором
его вовлечения в состав российского
историко-культурного типа.
Динамика переселения
на Северный Кавказ и её особенности,
состав мигрантов и направления
переселенческих потоков, место
казачества и горцев в модернизирующемся
сообществе стали предметом нашего
исследования в рамках следующей
главы.