Историк Сыма-Цянь и его "исторические записки"

Так, «Основные записи» представляют собой соединение биографического и хронологического принципов изложения истории. «Хронологические таблицы» (Бяо) представляют собой попытку систематизации и унификации хронологии. В «Таблицах» Сыма Цянь нередко дает сравнительный анализ хронологических данных, имеющихся в различных исторических документах, с целью разрешения противоречий между ними. Сыма Цянь сообщает, что мысль о необходимости составить сводные хронологические таблицы появилась у него после завершения работы над первым разделом «Исторических записок». «Когда я систематизировал их (т. е. «Основные записи»), — пишет историк, — я обнаружил, что при сопоставлении дат различных поколений возникают расхождения и неясности, поэтому я и составил десять таблиц».

Сыма Цянь был первым китайским историком, приложившим к историческому труду хронологические таблицы, и, хотя ему не удалось избежать ряда ошибок и противоречий, этот раздел «Исторических записок» и в наше время незаменим при составлении хронологических таблиц по древней истории Китая.

«Трактаты» (Шу) посвящены различным отраслям  общественной жизни, культуры, науки. В отличие от предыдущих разделов главы «Трактатов» строятся не по биографическому или хронологическому, а по тематическому принципу. Сыма Цянь писал, что в «Трактатах» он рассматривает «преобразования в ритуалах и музыке, усовершенствования в календаре, военное искусство, жертвоприношения духам гор и рек, взаимоотношения Неба и человека, ошибки в экономической политике, унаследованные от прошлого, и всеобщие изменения в жизни». Как попытка обобщения исторического процесса по отдельным областям жизни общества «Трактаты», введенные Сыма Цянем в историческое сочинение, были смелым новаторством в мировой историографии (ничего подобного мы не находим ни у одного историка древности). Кроме того, этот раздел «Исторических записок» является ценнейшим источником сведений, получить которые из биографий было бы невозможно. В «Трактатах» во весь рост встает фигура историка-энциклопедиста: главы этого раздела охватывают экономическую историю и теорию (обмен, деньги, налоговая политика) — в «Трактате о балансе торговли», ирригацию — в «Трактате о реках и каналах», астрономию — в «Трактате о небесных светилах», календарь — в «Трактате о календаре» (, музыку — в «Трактате о музыке», религию — в «Трактате о жертвоприношениях» и т. д.11

Такова структура  «Исторических записок». С современной точки зрения она, разумеется, не во всем совершенна. «Главный недостаток такой методы, очевидно, тот, что события не обозреваются в одном месте, но одна часть их является в жизнеописаниях императоров, другая по частям в биографиях различных лиц, принимавших в них участие»,- писал академик В. П. Васильев.12

Однако если мы попытаемся оценить метод Сыма Цяня с точки зрения развития китайской историографии II–I вв. до н. э., то увидим, что Сыма Цянь отнюдь не разорвал  единую ткань истории на отдельные части, хотя бы уже потому, что единой писаной истории тогда вообще еще не существовало. Историк не имел в своем распоряжении сводных трудов по истории Китая, их место занимали разрозненные исторические материалы, памятники, свидетельства и записи, лишенные всякой системы. Перед Сыма Цянем стояла задача обобщения и систематизации этих материалов. Ясно, что хронологический метод изложения, использовавшийся в исторических сочинениях до Сыма Цяня, не мог помочь в решении такой задачи.

§2.Источники, использованные Сыма Цянем и историческая критика.

Краткая характеристика источников, привлеченных Сыма Цянем при составлении “Исторических записок”, была впервые дана Бань Гу. «Сыма Цянь, — пишет он, — основывался на Цзо чжуань и Го юй, использовал Ши бэнь и Чжаньго цэ, изложил события, описанные в Чу Хань чунь-цю…». Видимо, под влиянием этого перечня Бань Гу сунский историк Чжэн Цяо бросил Сыма Цяню несправедливый упрек: «Среди исторических сочинений трех тысячелетий он ограничился привлечением семи-восьми книг! Если и есть в чем укорить Сыма Цяня, так это в недостаточности его эрудиции».

Бань Гу и Чжэн Цяо основывались на непосредственных указаниях Сыма Цяня в эпилогах глав об использовании им письменных исторических источников. При составлении биографий философов, ученых, поэтов, государственных деятелей Сыма Цянь, как правило, предварительно изучал их труды и опирался на них. Однако письменные памятники такого рода в ряде случаев отнюдь не были основным, а тем более единственным источником Сыма Цяня. Он максимально использовал свое положение придворного историка, дававшее ему доступ к архивным материалам. Благодаря этому он, имел возможность ознакомиться с архивами чжухоу, мог читать указы о заслугах. Эти источники дали Сыма Цяню обильный фактический материал, широко использованный им в «Исторических записках»13.

Особенностью метода Сыма Цяня было то, что историк не ограничивался одними лишь письменными источниками, сколь бы обширны они ни были. Он постоянно стремился пополнить собранные им материалы за счет иных источников. Самые разнообразные исторические сведения получал Сыма Цянь во время своих путешествий по стране. Историк знакомился с легендами и преданиями, распространенными в различных частях страны, он побывал на местах знаменитых битв, на развалинах разрушенных городов, где окрестные жители еще помнили их историю, познакомился с бытом инородческих племен Юго-Западного Китая.

Многочисленные сведения Сыма Цянь получил путем расспросов старожилов, осмотра жилищ, предметов обихода — некогда принадлежавших историческим деятелям прошлого. Все эти материалы он не смог бы почерпнуть из письменных источников. Подчеркивая значение путешествий Сыма Цяня в процессе создания его труда, сунский ученый и поэт Су Чэ писал: «Великий историограф объехал всю Поднебесную, лично осматривал знаменитые горы и реки, общался с героями из княжеств Янь и Чжао. Поэтому он пишет так свободно и широко, так оригинально».

Общение с известными современниками или с людьми, близко знавшими тех или иных деятелей, во многом облегчило Сыма Цяню задачу составления жизнеописаний. Сыма Цянь часто упоминает о том, что он встречался и беседовал с героями своих Ле чжуань или с их близкими родственниками и друзьями.

Сыма Цянь использовал любые дополнительные сведения, проливающие свет на события прошлого. Он, в частности, внимательно знакомился с картинами на исторические сюжеты и портретными изображениями исторических личностей. Э. Шаванн высказал мысль о том, что, например, (“Жизнеописания мстителей”) могла быть написана на основе изучения изображений, отражавших историю покушения Цзин Кэ на Цинь Ши-хуана. Эта точка зрения была поддержана Дьювендаком в более общей форме: если подобные изображения были известны Сыма Цяню, то их влияние на описание историком соответствующих событий вполне вероятно. Поскольку вопрос об авторстве остается спорным, то пример, приведенный Шаванном, может быть, не вполне убедителен. Однако использование Сыма Цянем такого рода данных не подлежит сомнению. В частности,  историк рассказывает об одном из соратников Гао-цзу, Чжан Ляне: «Судя по его личным качествам, я считал, что сам он должен быть рослым и мужественным на вид. Что же предстало моим глазам, когда я увидел его портрет?! По внешнему облику и чертам лица он был похож на очаровательную женщину!». Излагая биографию Тянь Хэна. Сыма Цянь с сожалением пишет о том, что не имел возможности увидеть, каким был Тянь Хэн в жизни. «Ведь есть же у нас прекрасные художники. Так почему никто не написал его портрета?».

Наконец, некоторые главы «Исторических записок» написаны Сыма Цянем на основе сведений, приобретенных им в процессе собственной служебной деятельности. Помимо «Трактата о небесных светилах» и «Трактата о календаре» сюда относится «Трактат о реках и каналах», написанный после того, как Сыма Цянь принял личное участие в ирригационных работах на реке Хуанхэ. Все эти главы не могли бы быть написаны человеком, не имевшим столь широких практических знаний, какими обладал Сыма Цянь.

Разнообразие привлеченных материалов говорит о несостоятельности точки зрения некоторых синологов, пытавшихся охарактеризовать «Исторические записки» как компиляцию. «Вся работа Сыма Цяня, — писал, например, Э. Шаванн, — заключалась лишь в подборе более ранних текстов и материалов в полной подлинной неприкосновенности их в виде общего целого, связанного хотя бы внешним образом».14 Шаванн ссылается при этом на то, что «самоназвание означает скорее компилятивную сводку: «Записки историков», чем «Исторические записки». Однако Шаванн упускает из виду тот факт, что не сам Сыма Цянь назвал так свой труд. В действительности, существующее название книги Сыма Цяня произошло от сокращения его первоначального наименования (Тай ши гун – цзи) и впервые зафиксировано в надписи на стеле, датируемой 159 г. н. э. Малоубедительна также и ссылка Шаванна на следующие слова Сыма Цяня: «То, что я называю изложением дел прошлого», есть, лишь систематизация преданий минувших поколений. Это не то, что называют сочинением». Конечно, историк собирал и использовал все материалы прошлого. Но он не просто компилировал их, а отбирал, перерабатывал, осваивал и обобщал. Так понимал,  на мой взгляд, Сыма Цянь изложение дел прошлого. В его труде нет места вымыслу, он пишет только о том, что подтверждается надежными свидетельствами. Неизменное стремление Сыма Цяня к установлению степени достоверности используемых им исторических данных характеризует его как историка-ученого, а не как трудолюбивого чиновника, летописца-компилятора, каким представляют его некоторые исследователи15.

В процессе работы над «Историческими записками» Сыма Цяню постоянно приходилось встречаться с противоречиями в показаниях источников. Особенно много неясностей встречалось в материалах, относившихся к древнейшей эпохе. Так, «в Шан-шу, — замечает Сыма Цянь, — записаны лишь события, начиная с Яо, а в сочинениях философов, принадлежащих к ста школам, упоминается и о Хуан-ди». Стремясь найти более достоверные данные путем сопоставления различных версий, Сыма Цянь упоминает о подходе, характерном для ученых - конфуцианцев его времени: «Сколь ни разнообразны сочинения и книги, ученые полагаются при отыскании истины на 6 канонов». Полагают, что и Сыма Цянь пользовался тем же критерием, т. е. считал достоверными все свидетельства источников, которые совпадали с данными шести конфуцианских канонических книг (Шан шу, Ши цзин, Ли цзи, Чунь-цю, И цзин, Юэ цзин). Этот вывод, однако, нуждается в существенном уточнении. Дело в том, что официальный текст конфуцианских канонов, сожженных при Цинь Ши-хуане, был восстановлен в начале ханьской династии, записан почерком лишу и получил название современного текста. Однако, несмотря на указ Цинь Ши-хуана о запрещении изучать сочинения Конфуция, некоторые из его последователей сохранили книги, переписанные еще до реформы циньской письменности, т. е. так называемые «древние тексты». Между двумя этими вариантами одного и того же сочинения имелись подчас значительные расхождения, приведшие позднее к возникновению двух враждебных школ в изучении классических книг. Во времена Сыма Цяня одним из наиболее видных ученых, преподававших «древние тексты», был Кун Ань-го; Сыма Цянь, по свидетельству Бань Гу, был его учеником. Поэтому, используя в своем труде данные Шан шу, Ши цзина и других канонических сочинений, Сыма Цянь основывался, в противовес официальной конфуцианской школе, на древних текстах. Так, в «Основных записях Инь» он приводит цитаты из Шан шу, которые не совпадают с современным текстом этой книги: они, по-видимому, были заимствованы историком из «древнего текста». В ряде глав Сыма Цянь прямо говорит об использовании им версий, отличавшихся от «современного текста» классиков.

Привлекая древние тексты «шести канонов» в качестве критерия достоверности исторических свидетельств, Сыма Цянь считал их близкими к истине, но решающим критерием истины для него оставалось широкое сопоставление различных версий. Так, он устанавливает ошибочность утверждения, что столица Чжоу была перенесена в Лои во время похода против Инь, и на основании обобщения фактов  приходит к выводу, что У-ван лишь ненадолго останавливался в Лои, а затем снова вернулся на запад.

Путешествие Чжан Цяня на запад значительно расширило географические представления китайцев. Наблюдения Чжан Цяня позволили историку установить ошибочность сведений, сообщаемых  «Основными записями Юя» и другими древними сочинениями. «Там, — пишет Сыма Цянь, — утверждается, что Хуанхэ берет свои истоки на горе Куньлунь; Куньлунь достигает более 2500 ли в высоту; солнце и луна, сменяя друг друга, постоянно освещают ее, не давая ей погрузиться во мрак; на ней есть источник Лицюань и озеро Яочи. Ныне, после того как Чжан Цянь побывал в Дася, он осматривал истоки Хуанхэ, но нигде не видел того, что в анналах называется горой Куньлунь. Поэтому если Шан шу в основном, верно, излагает расположение гор и рек девяти областей, то о чудесах, упоминаемых в Юй бэнь цзи и Шань хай цзине, я не решаюсь говорить»16.

Подобных указаний на то, что Сыма Цянь отказывался от свидетельства, считая его ложным, в тексте «Исторических записок» в целом немного. Это объясняется тем, что основным принципом Сыма Цяня в использовании исторических данных было изложение фактов, которые он считал достоверными, и опущение всего, что он считал ложным. Это видно на примере работы Сыма Цяня над хронологической таблицей наследственных пожалований Гао-цзу: «Тщательно исследовал ход событий, включил в таблицу документы, и, хотя многое не может быть выяснено во всех деталях, я изложил достоверное и опустил сомнительное». Поэтому установить материалы, известные историку, но отвергнутые им за их недостоверностью, можно сейчас главным образом по косвенным данным.

Сыма Цянь отдавал себе ясный отчет в том, каковы были цели его труда. Он писал историю не только для того, чтобы изложить события прошлого, но и для того, чтобы помочь людям сделать выводы из этого прошлого для их настоящей и будущей деятельности. Сам историк сравнивал себя с теми, кто «говорят о днях былых и думают о тех, что будут впредь еще». Поэтому он утверждал: «Жить в настоящее время и писать о пути древних — это для того, чтобы увидеть в нем, как в зеркале, свои достоинства и недостатки, хотя отражение это и не будет вполне точным».

Много веков спустя Сыма Гуан озаглавил свой исторический труд Цзы чжи тун-цзянь («Зерцало всеобщее, управлению помогающее»). Это название отражает ту же самую идею и прямо перекликается с приведенным высказыванием Сыма Цяня. Такой подход к истории Сыма Цянь считал духовным наследием Конфуция. «В Чунъцю, — говорил он, — указывается на хорошее и порицается дурное, выдвигается добродетель трех династий и восхваляется Чжоу». Основываясь на этом принципе, Сыма Цянь мечтал написать “вторую Чуньцю»;свой долг он видел в том, чтобы «разрешить сомнения, отличить правду от лжи… назвать добро — добром, а зло — злом». И действительно, в «Исторических записках» читатель увидит, с одной стороны, довольно резкую критику императоров и знати (наряду с возданием должного тем из них, кто, по мнению историка, заслуживал этого), с другой — высокую оценку тех личностей, которых называли во времена Сыма Цяня «бандитами».

Именно поэтому суждения потомков о труде Сыма Цяня подчас прямо противоположны. Лю Сян и Ян Сюн называли историю Сыма Цяня «правдивыми записями», отмечали его исторический талант, восхваляли смелость пера, никогда «не принижавшего прекрасное и не утаившего дурное». Бань Гу же считал, что у Сыма Цяня «суждения об истине и лжи извращают учение Конфуция». Находились и такие, кто называл «Исторические записки» клеветническим сочинением, отрицая историческую объективность Сыма Цяня.