Городское право средневековой Европы

     Феодалы воевали между собой, эти войны  мешали нормальной работе ремесленников, передвижению купеческих караванов, подвозу  сырья и продовольствия, функционированию рынка. Но и помимо военных невзгод  по экономике города больно было вольное хозяйничание вооруженных феодалов их вассалов и слуг, сеньориальный произвол: реквизиции в мастерских и на рынке были возведены в ранг закона (их масштаба) явно обнаруживает вторая редакция фрейбургского права, позволявшая слугам герцога забирать у каждого сапожника «столько сапог, сколько пожелает» всякий раз, когда герцог собирался в поход с императором). Сеньор мог без суда и следствия схватить горожанина и держать в заключении, требуя выкупа; потребовать с купца уплаты долга за того сеньора, из владений которого он приехал, - об этих фактах сообщали третейскому суду кельнские горожане в 1258 году, и кельнский архиепископ, по сути опровергнуть эти жалобы не смог. Красноречивы в этом плане «Установления епископа Буркхарда» городу Вормсу» (1023-1025) гг.

     Отметив, что в городе «почти ежедневно совершаются зверским образом человекоубийства», в результате чего в течение только одного года были «без вины убиты тридцать пять сервов», епископ Буркхард установил систему жестких наказаний (вплоть до клейма раскаленным железом) и денежных штрафов, сама высота которых (более двухсот шиллингов за убийство) свидетельствует, что убийцами, как правило, были вассалы и министериалы епископа.

     Обычное феодальное право практически никак не защищало ни жизнь горожанина, ни его имущество, ни его достоинство. И главный враг, главный нарушитель городского мира сидел в замке, в городской курии – это был сам сеньор, его вассалы и его многочисленная челядь. Поэтому если сеньор обещал в хартии «мир и безопасность в пределах своей власти и владений» всем, прибывающим на рынок Фрейбурга, и даже обещал заставить насильника вернуть награбленное или заплатить ущерб из своего кармана, то он хорошо понимал, что главный наследник «в пределах его власти и владений» - он сам, или его вассалы, или его слуги. Это они имели право носить оружие и не задумывались его применять, они привыкали рассматривать имущество и труд крестьян как собственное достояние и сохраняли такое отношение и к горожанам. Для феодалов, церковных и светских, город был объектом систематического грабежа.

     Поэтому все статьи городских хартий, охраняющие мир, носят ярко выраженный антисеньориальный  характер. Например, право г. Вены 1221 г. требует, чтобы «дом каждого из горожан служил защитой и местом обитания ему самому и какому, угодно… пришельцу». Неприкосновенность жилища – гарантий безопасности. Против тех, кто имеет обыкновение «вторгаться в дом другого» с луком, копьем или обнаженным мечем,  то есть речь идет о сеньоре, его вассалах или челяди, а «пришелец» в данном случае, скорее всего, беглый крестьянин.

     Вряд  ли горожане средних веков отличались голубиной кротостью, но они предпочитали разрешать свои споры через законный суд, путем разумного судебного разбирательства, а не путем разбоя, драки, или даже судебного поединка. Запрет обнажать в городе «острое железо», запрет входить в город с натянутым луком, запрет носить на поясе или в сапоге кинжал – все это антидворянские запреты. 

     Не  менее острой потребностью, чем охрана мира, была для города личная свобода, эта потребность проистекала из самой сущности городского товарного производства, которое не может нормально функционировать без свободы товаровладельца в распоряжении своей личностью, временем.

     Сеньориальное обирательство и крепостная зависимость приходили в вопиющее противоречие с потребностями городского товарного производства, поэтому борьба горожан за личную свободу начиналась с того самого момента, как на земле какого-либо сеньора возникал ремесленно-торговый поселок, то есть с первых шагов городской их территории. И, поскольку приток убегавших из поместий крестьян не прекращался на протяжении столетий, городской общине важно было отстоять личную свободу этих иммигрантов ныне и в будущем.

     В результате редкая хартия не содержит статьи, по которой любой человек, прожив в городе год и день, становится «свободным в сообществе других горожан», если его в течение этого срока не настигла поместная полиция. Если же сеньор находится в городе своего серва, он мог стребовать с него причитающиеся платежи, как было в Хагенау, или вернуть его в поместье, как было в Берне. Однако сначала сеньору надо было доказать, что этот человек – его серв, а процедура доказательства была достаточно сложной. В той же Бернской хартии сказано: если сеньор, отыскавший в городе своего серва и доказавший свои права на него, не уводил серва тотчас же, то серв все равно обретал свободу.

     Городская община была заинтересована в том, чтобы  в ее рядах было больше людей, но лично зависимых не было, даже если сеньором оказывался император (как в Берне), он вынужден был удовлетворить это настоятельное требование горожан.

     Во  всех хартиях, независимо от величины города, заметить стремление горожан  к максимальной свободе в распоряжении своим имуществом, оно диктовалось  условиями товарного производства. В одних городах устанавливалась полная свобода продавать все, что горожанину принадлежит, и уезжать, куда вздумывалось; в других для такой продажи (особенно недвижимости) нужно было еще доказать в суде, что «нужда одолела» и продажа необходима.

     Горожане  добивались права заключать залоговые  сделки: предусматривались способы  для того, чтобы кредиторы могли  получить долг с должников, даже если должником оказывался сам сеньор.

     Хартия  Хагенау установила срок выплаты  долга и выкупа залога даже для императора: 6 недель, и не более того, а при истечении этого срока кредитор имел право присвоить залогового имущество. Такого рода статьи очень важны. Они еще раз свидетельствуют, как быстро шло развитие городской экономики и городского накопления, если в середине XII века императоры и князья, в том числе и князья церкви, регулярно берут у горожан займы под залог. Ведь в хартию попадало то, что в жизни случалось часто, не единичные, а частые казусы. И внесена в хартию эта статья по инициативе по горожан, а не императора. Император разве что льготный срок продлил до шести недель, горожане, возможно, требовали покороче.

     Немалый ущерб имущественным интересам  горожан, особенно купцов,  наносил  феодальный обычай репрессалий, по которым  купец в любом городе мог быть схвачен местной сеньориальной полицией и принужден к уплате за долги или иные прегрешения своего сеньора. Горожане боролись против этого обычая всегда, но добиться его полной отмены не смогли. Во время войны города Кельна с архиепископом Конрадом кельнские горожане, в частности, обвиняли своего сеньора в том, что его слуги отбирали у приезжих купцов серебро и не оплачивали его, даже бросали их в темницу, и не только приезжих, но и своих.

     Во  всех городских хартиях много  внимания уделяется свободного брака. Здесь в сложном узле сплетались имущественные интересы, проблемы личной свободы и юридического статуса горожан. Особенно ярко высвечены эти проблемы в хартии Вормса 1114 года. Император в ответ на «горестный вопль» горожан и жалобы «на бесконечные извращения, каковым они подверглись в своих заказах»,  установил: откуда бы ни были родом муж и жена, откуда бы они ни пришли в Вормс, в городе они «имеют одно и то же правосудие», и никакой фогт не имеет права расторгнуть их брак требовать брачной пошлины. В случае смерти одного из супругов их имущество достается тому, кто остался в живых. Если оба умрут бездетными, имущество отходит ближайшим родственникам, и пусть «ни фогт какой-либо, ни иная персона не строят козни по поводу этого имущества».

     Свободными  или крепостными были пришедшие в город супруги, их прошлое оставалось по ту сторону городских стен; здесь в городе, они оказываются в одинаковом социально-правовом статусе свободных людей, при котором с них не взимается брачная пошлина, брак не может быть расторгнут по прихоти сеньора или его фогта, крепостнический посмертный побор отменен.

     Император Генрих V сделал весьма щедрый жест, на щедрость была за счет вормсского епископа. Возражать открыто императору епископ поостерегся, но, видимо,  хартию 1114 года нарушал, и в 1184 году новый император, Фридрих Барбаросса, «разъясняет и подтверждает» эту привилегию горожанам.

     Прежде  чем стать горожанином, заняться каким-либо промыслом, в городе надо было поселиться, получить на это разрешение сеньора и найти в нем жилье, а это было далеко не просто. Недаром в тех случаях, когда сеньор был особенно заинтересован  в быстром росте города, он начинал с того, что идя навстречу городским требованиям, жаловал под застройку земельные участки, освобождая новопоселенцев от уплаты за них «во веки веков» (Стендаль, Хагенау) или на определенный срок (Дибург – «пока не будут завершены городские укрепления»), или устанавливая строго фиксированный денежный платеж, как правило, относительно невысокий6 во Фрейбурге он составлял 1 солид, в Берне – 12 денариев (то есть тоже солид), в Хаме – 4 денария, в Дибурге – 6, денариев и т.д.

     Хартии  некоторых городов содержат данные о том, что многие горожане, особенно недавно осевшие в городе, брали  в держание не усадьбу, не участок под застройку, а только дом, или дальнюю часть дома (Страсбург, Кельн).

     Совершенно  очевидно, что возведение дома было не всем по карману. В то же время  обладание собственным домом  во многих городах непременным и  главным условием для того, чтобы  стать полноправным членом городской общины. Во Фрейбурге, по праву 1200 года, если человек покупал двор, он не считался горожанином, пока не застраивал его. В Госларе в качестве свидетей можно было привлекать лишь тех, кто имел собственный дом.

     Значительную  часть хартии любого города занимают статьи освещенные суду. Это не удивительно: в руках сеньора суд был инструментом власти и извлечения доходов, и естественно, что город был крайне заинтересован вырвать это орудие из рук феодала. Кроме того, городу с его активной деловой жизнью, неведомой натурально-хозяйственному поместью, с постоянно действующим рынком, кредитными и залоговыми операциями очень был нужен суд, отличный от местного, более гибкий и скорый, более гласный и справедливый, с иной формой судопроизводства, более рациональной, чем ордалия или судебный поединок. А для этого в суде должны были заседать и судить свои же горожане, а не сеньор и его чиновники.

     Хартии  н некоторые предшествующие им грамоты  позволяют выявить, как непросто складывался городской суд, как  первоначально в сеньориальном аппарате появились чиновники, для обслуживания новых, специфически городских потребностей – шультгейс, префект, бургграф и т.д. и каждый из них тек или иначе кормился за счет горожан. Не случайно с 1156 года епископ Аугсбурга «по просьбе министериалов, горожан и всего народа» обязывался назначать только одного префекта. Оговаривались условия назначения или избрания судей. Важным завоеванием горожан становилось право участвовать в выборе и других должностных лиц.

     Еще в пору безраздельного сеньориального господства, кому все судьи назначались самим сеньором, горожане добились крайне важного для них правила: суд над ними мог производится только в их городе, никакая тяжба не могла быть перенесена куда-либо, в том числе и в курию сеньора, если она располагалась за пределами города. Даже если в тяжбе принимал участие сеньор, он не имел права вызывать горожанина в чужой, внегородской суд (см. хартии Страсбурга, Фрейбурга, Гослара, Медебаха, Мюнстера, Липпштадта). Смысл этой привилегии прост и ясен, добиться справедливости в сеньориальном суде горожанину (частую вчерашнему крестьянину, беглому серву) было в любом случае трудно, в случае трудно, в чужую же курии вне города (или в курии бывшего сеньора, из поместья которого этот горожанин убежал) это было вообще невозможно. Да и временем своим ремесленник – купец дорожили.

     Важно последить, как постепенно усиливалось  влияние горожан в суде по мере укрепления их экономических и социальных позиций. Сеньор все еще своей властью назначает судей, но по согласии «всего народа города». Или судьями могут быть люди настолько уважаемые в городе, чтобы горожане «не утрачивали своей чести», представая перед ними в суде (Страсбург). Вене в судах заседали министериалы епископа, именно перед ними горожане (особенно купцы) не хотели ронять свое достоинство.

     Достоинство горожанина тоже имело явно антисеньориальную  окраску! Затем горожане добились права быть избранными в число судей наряду с министериалами. Наконец, горожане стали сами  избирать судейскую коллегию (коллегию шеффенов, скабинатов и городской совет (коллегия являлась, как правило, частью света).

     Этот  путь характерен, главным образом, для  епископских городов, таких как  Страсбург, Шпейер, Трир, Кельн, Майнер, Вормс.

     В городах же, принадлежавших светским феодалам, особенно если эти города были, не были вотчинными центрами и там не успел сложиться аппарат сеньориального управления, судебной должности раньше попадали в руки горожан. Так, герцог Конрад Церинген, желая укрепить растущий не его земле Фрейбург, уже в 1120 году разрешил купцом самим избирать совет «присяжных» рынка», который с середине XII столетия превратился в совет консулов города.

     Процесс вытеснения сеньора городского суда вовсе не был мирным и плавным, он осуществлялся в постоянном противоборстве городской общины и феодала. Феодал мог отобрать уже пожалованную привилегий и разрушить ее. Особенно ярко это противоборство отразилось в большом договоре Кельна с его архиепископом от 1258 года, но удобными примерами изобилует история любого средневекового города, и не только в Германии. Каждая хартия была итогом длительной борьбы.