Древнегреческая мифология

Нельзя сказать, что  сущность поэзии заключается в изображении  прекрасного или одухотворенного, т.е. нельзя сказать, что сущность поэзии заключается в тех или других особенностях ее предмета. Когда мы говорим, употребляя некритические  понятия, что поэзия изображает прекрасное, то это вовсе не значит, что предмет  ее действительно прекрасен. Всем известно, что предмет ее может быть и  безобразен или мертв. Стало быть, поэтичен не самый предмет, к которому направлена поэзия, но способ его изображения, его понимания. Мифологический образ  мифичен в меру своего оформления, т.е. в меру своего изображения, в  меру понимания его с чужой  стороны. Мифичен способ изображения  вещи, а не сама вещь сама по себе.

Миф не есть личностная форма. Личность предполагает прежде всего  самосознание, интеллигенцию. Личность этим именно и отличается от вещи. Поэтому  отождествление ее с мифом оказывается  совершенно несомненным.

Личность же есть всегда вещественная осуществленность интеллигенции символа. Личность есть факт. Она существует в истории. Она  живет, борется, порождается, расцветает и умирает. Она есть всегда обязательно  жизнь, а не чистое понятие.

Всякая живая личность есть так или иначе миф.

Миф не есть специально религиозное сознание. Сходство мифологии  и религии заключается в том, что обе эти сферы суть сферы  бытия личностного. Религия и  мифология - обе живут самоутверждением личности.

В религии личность ищет утешения, оправдания, очищения и  даже спасения. В мифе личность также  старается проявиться, высказать  себя, иметь какую-то свою историю. Религия  есть всегда то или иное самоутверждение  личности в вечности.

Миф как таковой, чистая мифичность как таковая - не должны быть принципиально религиозными. Так, религия всегда живет вопросами ( или точнее, мифами) о грехопадении, искуплении, спасении, грехе, оправдании, очищении и т.д. Может ли миф существовать без этих проблем? Конечно, сколько  угодно. Религия пре вносит в миф  только некое специфическое содержание, которое и делает его религиозным  мифом, но самая структура мифа совершенно не зависит от того, будет ли она  наполнена религиозным или иным содержанием. В мифе личность вовсе  не живет обязательным религиозным  самоутверждением в вечности. В ней  отсутствует самый нерв религиозной  жизни жажде спасения и искушения.

Миф не есть догмат, но история. Энергийное, смысловое или  феноменальное, смысловое или феноменальное  проявление и становление бытия  личностного в мифе есть становление  историческое. Догмат фиксирует смысловое, энергичное содержание религии. Миф  не есть историческое событие как  таковое. Легче всего понять историю  как ряд фактов, причинно связанных  между собою. Для понимания мифа дает чрезвычайно мало. История всегда есть история понятых или понимаемых фактов. В историческом процессе можно  различать три слоя

Во-первых природно-вещественный слой. История есть действительно  ряд каких-то фактов, причинно влияющих друг на друга. Кто-то воевал с кем-то, потом было разрушение страны, потом  случилась еще тысяча разных фактов. Это - сырые материалы, которые при  внесении в них каких-то совершенно новых точек зрения, могут стать  историческими материалами.

Второй слой доставляет мифу его фактический материал и  служит как бы ареной, где разыгрывается  мифическая история. При его помощи мы можем увидеть миф, увидеть  подлинно исторические факты.

Однако, в-третьих, исторический процесс завершается еще одним  слоем. История есть некое становление  сознания. Это диалектически необходимый  слой исторического процесса. В истории  мы находим не просто мертвые факты  и не просто кем-то со стороны познаваемые  и понимаемые факты. История есть еще история и само сознающих  фактов. Она есть творчество сознательно - выразительных фактов, где отдельные  вещи входят в общий процесс именно выражением своего самосознания и сознательного  существования.

Миф есть чудо. Если взять христианскую мифологию, то творение мира есть величайшее чудо. Искушение - величайшее чудо, рождение, жизнь и смерть человека. - сплошное чудо, не говоря уже о такой мифологии, как мифология Богоматери, Воскресения, Страшного Суда и т.д. Спрашивается: что же такое является тогда чудом; если не - чуда вообще нет, если вся мировая и человеческая жизнь, со всеми ее мелочами и подробностями, есть сплошное чудо? Явно, что взгляд на чудо, как на вмешательство высших сил не выдерживает никакой критики.

Чудо есть явление  социальное и историческое, законы же природы суть установки и явления  механические. Закон природы ровно  ничего не говорит об абсолютной реальности протикаемого явления.

Мифическая целесообразность, или чудо применима решительно к  любой вещи, и можно говорить лишь о степенях чудесности, вернее - даже не о степенях чудесности, а о  степенях и формах первозданиию блаженного личностного бытия и о применении их к эмпирически протекающим  событиям. Можно сказать, что нет  даже степеней чудесности, что все  в одинаковой мере чудесно. На самом  же деле совершенно ясно, что чудесность, как таковая, совершенно одинакова везде и что различен лишь ее объект.

Весь мир и все  его составные моменты и все  живое и все неживое, одинаково  суть мира и одинаково суть чуда.

5. Логика мифа

Диалектическая структура  мифа есть структура его смысла. Миф многосмыслен. Раскрытие его  многосмыслия и обнаруживается как  логика его смысла.

Историко-культурные стимулы - торговля войны, эволюция религиозных  и моральных воззрений и прочие, о которых мифотворцы могли уже  сами ничего не узнать, считаются решающими  фактами для раскрытия и реконструирования  мифа. В равной мере ценны для  науки данные сравнительного языкознания.

Эпос, лирика и трагедия, одновременно или разновременно, разрабатывали  и хранили как свое достояние - и в эпоху до Гомерову и в  эпоху после Гомерову до самого заката античности все эти противоречия верований и образов.

Чудесный мир эллииской  мифологии насквозь материален и  чувствен. В нем все духовное, идеальное, ментальное. Логика чудесного  серьезна, и мир чудесного трагичен, а не комичен. В нем даже образ  Химеры трагичен. В этом мире даже птичье молоко было бы действительно молоком. В нем от взора Медузы действительно  окаменевают, и золотая стрела, попав  только в пяту героя, смертельна: что  она стрела солнце бога Аполона. Но в логике чудесного есть и свои особые категории - категории мира вне  времени ( но во времени), вне пространства ( но в пространстве). Однако эти чудесные явления подчинены своим законам. Это мир возможности невозможного, исполнения неисполнимого, осуществления  не осуществимого, где основание  и следствие связаны только одним  законом - абсолютной свободой желания  или творческой воли, которая является в нем необходимостью.

Какова же логика желания или творческой воли?

1. Для желания  нет предела.

2. Для желания  нет невозможного. Желание же  в мифе сперва осуществляется, а затем уже следует возмездие.

Итак, логика чудесного  в мифе как бы играет произвольно  категориями временем, пространством, количеством, качеством, причинностью. Играя пространством и временем, чудесное по-своему произволу сжимает, растягивает или вовсе их снимает, не выходя при этом из предметной вещности мира. Пространство остается Эвклидовым, события протекают во времени, но сам чудесный акт или предмет  в них не нуждается.

Бог может ускорить срок жизни, положенный герою судьбой  Мойорой, может по своему произволу  удлинить его. Ослепленному Тиресею  даруется взамен глаз долголетие, а  фракийскому царю Ликургу жизнь  укорачивается.

Можно жить в любом  возрасте и без возраста; можно  возвращать былую юность, можно воскреснуть  после смерти: вернуться из Аида на землю и вновь воплотиться  в прежнее тело.

Существует два  положения в отношении причинности  в мире чудесного:

1. В действительной  жизни причинная последовательность  есть временная последовательность. В чудесной действительности  мифа причинная последовательность  может лежать вне времени: она  вне временна.

2. Для того, чтобы  что-либо произошло, нет необходимости  в каких-либо переменах в предшествующих  обстоятельствах. Для этого необходимо  одно: желание. Приме:

Волшебный корабль  феаков несется в «Одессе» к берегам  Итаки без руля. Им никто не управляет. Одиссей спит. Что нужно было для  того, чтобы корабль попал в  Итаку? - Желание Одиссея вернуться  на Родину.

На этом основании  свершается действие любого волшебного предмета: надо только пожелать и предмет  немедленно исполняет желание. Моральная  сторона выключена из логики чудесного. Смысл желания только в его  исполнении.

У мира чудесного  существуют свои, неотъемлемые от него черты. Это абсолютность качеств  и функций его существ и  предметов, будь то боги, чудовища или  волшебные предметы. Функция волшебного предмета непрерывна, что энергия  его неисчерпаема и проявляется  и прекращается она только согласно желанию обладателя этого предмета: например, по условному знаку, слову («Сезам, откройся») и тому подобное.

Абсолютную силу имеет и закон метаморфозы: любое  существо или вещество может быть обращено по воле бога в любое другое

Для чудесного мира мифа характерны еще две черты: явность  тайного и тайна явного. Такова эстетическая игра чудесного.

Смерть служит признаком  разделения существ на смертных и  бессмертных. Смертный не может быть бессмертным, бессмертный не может  быть смертным. Но согласно логике чудесного  то и другое возможно, ибо в мире чудесного при всей его абсолютности нет устойчивых норм и пределов, нет постоянства на которых покоится всякое различие.

Скилка бессмертна. Одиссею, который хочет оружием  отразить нападение Скиллы на корабль, проходящий между Скиллой и Харибдой, Афина говорит о бесцельности сопротивления чудовищу. И в то же время смертный Геракл конце концов убивает бессмертную Скиллу. Он убивает  ее потому, что надо было убрать с  Земли последние существа архаического мира титанов, к которым и принадлежала и Скилла. Таких случаев немало.

Последовательность  логики здравого смысла чужда логике чудесного. Это отчетливо проявляется  там, где налицо количественные отношения: величина, мера, о которых миф  забывает.

Геракл играет решительную  роль при гигинтомахии. Это он, а  не Олимпийцы, поразил гигантов при  Флеграх на Горелом поле. Он вступает в единоборство с единичными гигантами, как атлет с атлетом, - наприме, с Алкионисем. Он замещает на время  Титана небодержателя Атланта, приняв на плечи столпы небесные. Атлант - далеко не гора. И тем не менее Геракл выступает как противник гигантов и великанов и побеждает их в единоборстве. Такова логика мифа.

Важен смысл, а не зрительный образ. А если зрительный образ нужен, то логика чудесного  мгновенно уравнивает силы, умаляя одну фигуру, увеличивая другую.

Так логика чудесного  открывает нам чуждый здравому смыслу формальной логики некий и «разум неразумия» в нашем творческом воображении. Этот разум «неразумия» стоит  в противоречии к разумным правилам формальной логике здравого смысла, но он есть все - таки разум, что его  «неразумие» все же подчинено  логике. То, что с точки зрения формальной логики, является заблуждением, ошибкой, то в логике чудесного утверждается как закон, управляющий чудесным миром.

Заключение

Древние мифы творились  бессознательно, новые могут создаваться  обдуманно и планомерно для оболванивания  масс. Но и древний миф не забыт, он живет в подпочве нашей культуры, питает ее корни, проростая в ветвях художественного образа, в религиозных  надеждах и творчестве.

Мифология - неисчерпаемый  источник, арсенал духовных ценностей  человечества, накопленных за многовековую историю общества.

«Мифологизм» является характерным явлением литературы двадцатого века и как художественный прием, и как стоящее за этим приемом  мироощущение. Он ярко проявился и  в драматургии, и в поэзии, и  в романе.

Мифологизация как  явление поэтики в современном  романе есть определенный феномен, единство, которое нельзя полностью отрицать.

Миф не есть специально создание религии, но он - энергийное, феноменальное  самоутверждение личности, независимо от проблемы взаимоотношения вечности и времени.

Миф не есть догмат, но-история. Прежде всего становится явным, что в мифе, как таковом, наблюдается своя собственная, специфическая  разделенность и диалектическое.

Миф есть слово о  личности, слово принадлежащее личности, выражающее и выявляющее личность. Миф есть развернутое магическое имя.

Античный миф нельзя называть сказкой, потому что сказка это уже продукт народного  творчества.