Белое движение в России 1917-1922 г

II. Лидеры

1. Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918), генерал от инфантерии (1917). В июле - августе 1917 верховный главнокомандующий. В конце августа (сентября) поднял мятеж. Один из организаторов белогвардейской Добровольческой армии. Убит в бою под Екатеринодаром 13 апреля (31 марта по юлианскому календарю) 1918 г. 

«Я  – казак. Казак настоящий не может не быть монархистом...» - Корнилов

Лавр Георгиевич Корнилов – первый командующий добровольческой  Белой армии. Родился в семье  казачьего офицера в уездном  городке Усть-Каменогорске Семипалатинской  губернии. Его отец, сибирский казак, имел чин отставного хорунжего и служил коллежским асессором, семья была многодетной и с трудом сводила концы с концами. Старшему из детей – Лавру в 13 лет удалось поступить в Омский кадетский корпус, где он учился с рвением и по выпуску имел наивысший балл среди кадет. Затем окончил Михайловское артиллерийское училище (1892) и с серебряной медалью Николаевскую академию Генерального штаба (1898).

Имея по окончании академии преимущество при выборе дальнейшего  места службы, Лавр Георгиевич выбрал далекий Туркестанский военный округ. Офицеру генерального штаба была поручена миссия военного разведчика на среднеазиатских границах России. С 1899 по 1904 гг. он побывал в Персии, Афганистане, Китае и Индии; хорошо овладел местными языками, постоянно рискуя жизнью, выдавая себя за купца, путешественника, даже мусульманина (в облике Корнилова была заметна азиатская кровь).

Подполковник  Корнилов отредактировал секретное  издание штаба округа: «Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским  военным округом», издал работу "Кашгария, или Восточный Туркестан". Подготовленные им обзоры стран Среднего Востока имели не только военное, но и научное значение. В начале русско-японской войны находился в командировке в Индии. Добился разрешения перейти в действующую армию и с сентября 1904 г. по 1 мая 1906 г. занимал должность штаб-офицера при управлении (штабе) 1-й стрелковой бригады, где фактически был начальником штаба бригады. В феврале 1905 г. при отступлении от Мукдена бригада попала в окружение.

Возглавив арьергард, штыковой атакой прорвал линию войск неприятеля, выведя из окружения три полка и обезпечив свободу оборонительных действий бригады. За боевые заслуги награжден многими орденами, в том числе орденом св. Георгия 4-й степени, Георгиевским оружием и произведен в чин полковника. Затем Корнилов – военный атташе в Китае (1907–1911). Четыре года он вел там дипломатическую работу, соперничая с дипломатами Англии, Франции, Германии, Японии. В исследователько-разведывательных целях объездил всю Монголию и большую часть Китая. Генерал-майор с 1912 г. В Первой Мировой войне – командир 48-й пехотной дивизии 8-й армии. Воевал храбро и рискованно; в августе 1914 г. произведен в генерал-лейтенанты. За доблестные действия в боях и сражениях 48-я дивизия получила название "Стальной". «Странное дело, – вспоминал его начальник Брусилов, – генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и сам себя не жалел». При общем русском отступлении 48-я дивизия попала в окружение и получивший ранение генерал Корнилов в апреле 1915 г. на Карпатах был захвачен в плен австрийцами.

Через год и  три месяца в июне 1916 г. ему удалось  совершить побег из тюремного  госпиталя и пробраться через  Венгрию и Румынию в Россию, чем Корнилов широко прославился. После возвращения был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени и назначен командиром 25-го армейского корпуса. В ходе Февральской революции 1917 г. Корнилов был 2 марта назначен командующим Петроградским военным округом.

 Корнилов приветствовал революцию и наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова, убившего своего командира – это самое позорное его деяние в те смутные дни. 8 марта по распоряжению Временного правительства произвел арест и организовал охрану Царской Семьи в Царском Селе, предательски оставленной Гвардейским экипажем Великого Князя Кирилла Владимiровича (сам Государь Николай II был арестован в этот же день в Ставке армии, в Могилеве). Подверг резкой критике "приказ № 1" от 1 марта 1917 г., вводивший в армии "демократию советов солдатских депутатов".

Не считая возможным  для себя «быть невольным свидетелем и участником разрушения армии», отправился на фронт. Был командующим 8-й армией с 24.04 по 08.07.1917. В мае 1917 г. своим приказом ввел формирование добровольческого "1-го Ударного отряда 8-й армии" под командованием капитана Неженцева – будущего Корниловского ударного полка. Капитан Неженцев провел боевое крещение своего отряда 26 июня 1917 г., прорвав австрийские позиции под деревней Ямшицы. В июньском наступлении войск Юго-Западного фронта 8-я армия действовала наиболее успешно, ей удалось прорвать оборону противника, за 12 дней взять в плен около 36 тысяч человек, занять города Калуш и Галич. Но другие армии фронта ее не поддержали, солдатские комитеты выпустили антивоенные резолюции ("Мир без аннексий и контрибуций"), начались солдатские митинги, братания с противником. Наступление было сорвано, и 6 июля австро-германские войска перешли в контрнаступление, ликвидировав корниловский прорыв.

После Тарнопольского прорыва немцев и общего отступления Русской армии удержавший фронт Корнилов был произведен в генералы от инфантерии и 7 июля 1917 г. назначен Главнокомандующим войсками Юго-Западного фронта, а 18 июля 1917 г. Верховным Главнокомандующим Русской армии (сменив в этой должности Керенского до 27.08.1917).

Однако для  военных становилось очевидно, что  армия, разлагаемая большевицкой пропагандой, стремительно теряет боеспособность, а правительство – дееспособность. В условиях нараставшего хаоса, на волне которого к власти рвались пораженцы-большевики, Временное правительство почему-то не предпринимало мер против них, даже когда выявилось их германское финансирование. 25 августа Корнилов по договоренности с главой Временного правительства Керенским решил перебросить в Петроград верные ему 3-й Конный корпус генерала Крымова и Кавказскую Туземную конную дивизию ("Дикую дивизию") для подавления революционных выступлений и наведения порядка в столице. 26 августа Корнилов, предполагая, что в правительстве были агенты большевиков, предъявил Керенскому ультиматум: объявить военное положение и «передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего». Фактически это уже было восстание армии против недееспособного масонско-социалистического правительства. Керенский 27 августа объявил Корнилова мятежником. Корнилов не подчинился и 29 августа выпустил приказ № 900, в котором заявил: «Безответственное влияние взяло верх в Петрограде и Родина подведена к краю могилы... И я принял известное Вам решение: спасти Отечество или умереть на своем посту. Вам хорошо известна вся моя прошлая жизнь, и я заявляю, что ни прежде, ни ныне у меня нет ни личных желаний, ни личных целей и стремлений, а только одна задача, один подвиг жизни – спасти Родину, и к этому я зову Вас всех...». Однако саботаж железнодорожников и психологическая неготовность начинать братоубийственный конфликт с верными Керенскому войсками привели эту попытку военного переворота к краху. Керенский приказал заключить Корнилова в тюрьму в городе Быхове вместе с поддержавшими его генералами Деникиным, Лукомским, Марковым, Эрдели и другими.

После Октябрьского переворота, накануне прибытия в Быхов  красногвардейских отрядов исполнявший  должность главковерха Н.Н. Духонин  приказал освободить Корнилова вместе со всеми "быховскими пленниками", они бежали на Дон (на следующий день прибывшие в Могилев революционные матросы в присутствии нового главковерха Крыленко растерзали Духонина и надругались над его телом). Вместе с генералами Алексеевым и Деникиным Корнилов начал организацию и создание Добровольческой армии, став в декабре 1917 г. ее первым командующим (генерал Алексеев был Верховным руководителем Добрармии). Убедившись в развале сопротивления на Дону, после того как застрелился генерал Каледин, в феврале 1918 г. он выступил в 1-й Кубанский («Ледяной») поход, чтобы создать на Кубани новый оплот для Белой борьбы с большевиками.

Передают такие  слова Корнилова, сказанные во время "Ледяного похода", незадолго до гибели: «После ареста Государыни я сказал своим близким, что в случае восстановления монархии мне, Корнилову, в России не жить. Это я сказал, учитывая, что придворная камарилья, бросившая Государя, соберется вновь. Но сейчас, как слышно, многие из них уже расстреляны, другие стали предателями. Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я – казак. Казак настоящий не может не быть монархистом»...

В этих словах и  во всей биографии Корнилова очень  ярко отражена судьба многих русских  офицеров в годы наступившей великой русской смуты. Несомненно, Лавр Георгиевич был храбрым русским офицером и жертвенным патриотом. Но его патриотизм ограничивался прежде всего военной областью, в которой он был специалист и прославленный полководец. В Февральской же революции 1917 г. враги православной России действовали более хитрым оружием, которое готовилось издавна и которое не смогли распознать большинство военачальников, не выступивших в защиту оклеветанного и свергнутого Государя. Да что уж говорить о военных - исполнителях приказов власти, если суть революции и духовную суть православной монархии не сознавало тогда и подавляющее большинство высших архиереев Русской Церкви - духовная власть...

Обращает на себя внимание столь ранняя смерть в самом начале Белого движения всех вождей Добровольческой армии: Корнилова, Алексеева, Маркова, Дроздовского... Словно своими смертями они искупали свою вину за Февраль: кто за свое активное участие в свержении монархии (Алексеев, Корнилов), кто за "непредрешенчество" в те роковые дни...

В год смерти Корнилова 28 марта на всех окраинах Екатеринодара шли ожесточенные бои, продолжавшиеся весь день и всю  ночь, в ходе которых белые, потеряв  более тысячи человек убитыми  и ранеными, все же смогли закрепиться  в предместьях. Утром на помощь корниловцам подошла бригада генерала Маркова, но и марковцы не смогли переломить ход сражения – всех белогвардейцев, остававшихся к тому времени в строю, не насчитывалось и 2 тысяч, в то время как красный гарнизон Екатеринодара составлял более 50 тысяч человек. Днем 30 марта в Корниловском полку оставалось всего около 200 бойцов…

В этот день Корнилов окончательно понял, что настал момент истины. Так как не кто иной, как  он, повел за собой этих офицеров, втянул их в эту войну, которая  на самом деле оказалась продолжением борьбы за дело союзников, невольно вынудил своих боевых товарищей умирать за английских и французских масонов – он должен искупить свою вину кровью. И на военном совете, который состоялся 31 марта, Лавр Георгиевич решительно объявил о намерении, перегруппировав силы, 1 апреля лично повести армию на штурм.

Случись этот штурм  – может быть, Корнилов и уцелел бы в нем. Но случиться этому было не суждено – опытный генерал  решил подстраховаться. Еще когда  Добровольческая армия занимала позиции для штурма Екатеринодара, Корнилов не без умысла облюбовал в качестве своего штаба и наблюдательного пункта одиноко стоящее на возвышенности здание фермы. После того, как штурм 1 апреля стал делом решенным, офицеры штаба попросили Корнилова перенести штаб, как они уже неоднократно просили его последние три дня, так как ферму красные обстреливали с самого начала боев. Корнилов, видя, что развязка в любом случае близка и не желая упускать дополнительную возможность искупить свою вину, ответил: «Теперь уже не стоит, завтра штурм».

В то время, как  Добровольческая армия готовилась к штурму, красные, понимая, чем им это грозит, всеми силами пытались ему помешать. Не подыграй им сам  генерал Корнилов – им бы никогда  этого не удалось. Но снаряд, залетевший в здание фермы, решил участь штурма и всего похода…

Герой Русской  армии, генерал Лавр Георгиевич Корнилов был тайно отпет и похоронен  в станице Елизаветинской вместе со своим товарищем полковником  Неженцевым, а могилы были сровнены с землей.

К сожалению, это не помогло – красные мародеры, ища драгоценности, раскапывали все могилы подряд. Когда тело Корнилова было опознано, его привезли в Екатеринодар, где командиры и комиссары при большом стечении народа раздели его, повесили на дереве и изрубили шашками, а затем растоптали ногами, обложили соломой и сожгли. После этого зверства толпа человекообразных ходила по городу и грабила квартиры, требуя деньги «на помин души»…

И этого никогда  не забыли корниловцы, которые с  тех пор не брали в плен ни комиссаров, ни офицеров, служивших в Красной армии. Не должны забывать этого и мы. Когда мы слышим призывы к «примирению» – примирению с духовными наследниками изуверов, столь бесчеловечно надругавшихся над великим героем русского н