Автор: Пользователь скрыл имя, 18 Декабря 2012 в 09:05, реферат
Краткое описание
Распад СФРЮ на национальные государства породил вооруженные конфликты - югославско-словенский, сербо-хорватский, боснийский и косовский. Эта череда межэтнических столкновений совпала с окончанием холодной войны и раскола Старого Света. Передел Европы на новые "сферы влияния" заметно обострил кризисы на территории бывшей Югославии, ибо в них - прямо или косвенно - приняли участие ряд государств и международных организаций. Последствия этих конфликтов затронули всю систему отношений между странами, участвовавшими в балканских событиях.
По всем этим соображениям Россия до конца 1993-го стремилась поддержать все изменения в Европе. Истоки этого курса восходят к политике Михаила Горбачева, который систематически шел на односторонние уступки и выдвигал проекты создания "единой системы безопасности от Ванкувера до Владивостока". В российском обществе в ту пору господствовало представление, будто "век империй" давно кончился и экономическая мощь становится гораздо важнее территориальных приращений, что превращает идеи поддержки исторических союзов в анахронизм. При этом Москва делала вид, будто не замечает тревожных сигналов вроде заявлений венгерского премьера Йожефа Анталла об опасности возникновения "вакуума безопасности" после распада Организации Варшавского договора, о необходимости американского присутствия в Европе и ключевой роли НАТО в гарантиях безопасности на континенте 14. Но, главное, стало ясно, что международным организациям не под силу обеспечить стабильность в Европе, и с 1994 года достижение этой цели снова начали связывать главным образом с военно-политическими средствами. Москва явно недооценила серьезность общеевропейской ситуации, а потому российская внешнеполитическая мысль оказалась перед необходимостью переосмыслить стратегические приоритеты. Особенно отчетливо это обнаружилось на втором этапе боснийского кризиса.
Поворот к реализму
1994-й стал своеобразным прологом XXI века, моментом, когда не просто активизировались все протекавшие на Балканах процессы, а стала формироваться новая система межгосударственных отношений в Европе.
Стабильности на полуострове угрожал не столько сам национальный сепаратизм, сколько открытая поддержка его великими державами. Внутри Контактной группы по Югославии США и Италия открыто лоббировали интересы боснийских мусульман, а ФРГ - хорватов. Отодвинутые на вторые роли Лондон и Париж посчитали необходимым создать совместные балканские силы быстрого реагирования. Заявку на ключевую роль в новой Европе сделала и НАТО во главе с США: после столкновений в Сараево альянс предъявил боснийским сербам ультиматум и пригрозил им в случае неподчинения пустить в ход свою авиацию и флот (правда, без участия Германии). Именно тогда Россия начала пересматривать как свою балканскую политику, так и приоритеты внешней политики в целом.
Однако еще два года у оппозиции были основания обвинять Кремль в "прозападной" и "проамериканской" линии в Юго-Восточной Европе: тот не отказался окончательно от иллюзий относительно полного совпадения интересов России и США и делал лишь первые шаги на пути к изменению внешнеполитической доктрины. Позиция Москвы была двойственной: ужесточая тон своих заявлений о ситуации на Балканах, она в то же время опасалась краха женевского переговорного процесса и перехода к открытой конфронтации с Западом. Однако с лета 1994 года в России все громче и настойчивее звучат голоса о необходимости сделать выбор: "либо решительно поддерживать ультиматум международного сообщества, либо встать на сторону своих "православных братьев""15. Боснийские события заставили общество осознать, что наша страна "столкнулась с труднорешаемыми проблемами существования в мире, где соперничество крупных индустриальных держав не только не исчезает, но и достигает в скрытых формах особой остроты"16. Таким образом, ситуация на Балканах ударила по "доктрине Козырева" и повернула Кремль к политическому реализму, все сильнее напоминавшему внешнюю политику Российской империи.
Пересмотр стратегических приоритетов начался с переоценки значения Балканского кризиса, который к тому времени в политических кругах уже воспринимали как вопрос, угрожающий безопасности нашей страны. С начала 1994-го боснийские события стали относить к сфере непосредственных национальных интересов России, далеко не во всем совпадавших с интересами атлантического сообщества. Вплоть до августа следующего года Москва пыталась предотвратить иностранное военное вмешательство в боснийский конфликт, считая, что оно создаст опасный прецедент. И если к одиночной военной операции, предпринятой НАТО против сербов 6 августа 1994 года, на Смоленской площади еще отнеслись сравнительно мягко, то год спустя Борис Ельцин пригрозил, что Россия может в одностороннем порядке выйти из режима санкций ООН против СРЮ. Фоном этого заявления послужили изменившиеся общественные настроения: отмечая 80-ю годовщину убийства Франца Фердинанда и начала Первой мировой войны, большинство российских СМИ сравнивали эти события с боснийским кризисом и именовали Сербию "вечным другом России" - вполне в духе имперской идеологии начала прошлого века.
Одновременно Москва начала возвращаться к традиционной политике баланса сил и искала рычаги, которые позволили бы блокировать неблагоприятное для нее развитие событий в Европе. Наиболее ярко это обнаружилось во время летнего кризиса 1994-го, когда Россия, воспользовавшись противоречиями между США, Великобританией и Францией, попыталась предотвратить немедленное военное вмешательство Запада в конфликт. Все еще продолжая ориентироваться на политику общеевропейской безопасности в рамках СБСЕ, Кремль постепенно встает на путь формирования полукоалиций по тактическим вопросам.
Постепенно Москва осознавала, что ее интересы во многом расходятся с американскими. Уже в августе 1994 года российская пресса отметила неудовлетворенность государственного секретаря США Уоррена Кристофера заключительным коммюнике по Боснии, подготовленным Россией, Великобританией и Францией. "Администрация Клинтона, - сказал тот, - подвергается возрастающему давлению со стороны общественности и Конгресса, требующих отмены эмбарго на поставки оружия боснийским мусульманам"17. Еще отчетливее противоречия обнаружились осенью следующего года. Начав боснийскую операцию против сербов, НАТО фактически поддержала военными средствами ликвидацию сербских автономий в Хорватии. Россия же выдвинула собственные предложения по вопросу о балканском урегулировании: вплоть до подписания мирного соглашения армии всех воюющих сторон должны оставаться на занимаемых ими позициях, всем участникам переговоров предоставляются равные права, а за боснийскими сербами признается право на конфедеративные связи с Югославией 18. Эти идеи противоречили политической линии США, и потому Москва расширяет контакты с Германией и Францией, соглашения с которыми по тактическим вопросам она периодически пытается противопоставить линии Белого дома. Таким образом, действия отечественной дипломатии в боснийском кризисе все больше воспроизводили традиции "европейского концерта".
Женевские переговоры стали для российско-американских отношений своеобразным психологическим рубежом, после которого Кремль начал отрицательно относиться к большинству европейских инициатив Соединенных Штатов, в особенности к расширению НАТО на Восток. Этот момент чутко уловил Збигнев Бжезинский, заметивший, что с 1994-го "пропасть между Москвой и Вашингтоном углубилась"19. Именно в Женеве российское руководство впервые почувствовало: США открыто игнорируют его позицию, а межгосударственные отношения в новой Европе, возникшей после окончания холодной войны, сильно напоминают реалии начала ХХ века, когда каждую державу заботили лишь ее собственные интересы. Поэтому даже Козырев вынужден был признать, что "в Сараево мы уже попали" (то есть вернулись к духу раскола Европы), и пересмотреть некоторые свои взгляды 20. Под воздействием боснийской войны отечественные элиты осознали, что возвращается "век империй" с характерной для него геополитической мотивацией внешней политики и что России предстоят новые раунды "дипломатической полемики" с атлантическим сообществом.
"Вторая балканская партия"
Описанная выше смена приоритетов совпала с появлением новых тенденций в отношениях между европейскими государствами. В широком смысле слова Дейтонские соглашения не только завершили собой боснийский кризис и латентную фазу перехода России к принципам неореализма во внешней политике, но и определили логику саморазвития ситуации в Европе. После окончания Второй мировой войны Старый Свет почти полвека жил без войн, и лишь в 1994 году в одном из его регионов разразился региональный конфликт с участием великих держав. Дейтон изменил положение дел на континенте, не удовлетворив ни одну из наиболее влиятельных стран. И именно в тот момент, когда обстановка в Европе снова грозила стать взрывоопасной, России предстояло нащупать новые внешнеполитические подходы.
С одной стороны, после военной операции 1995-го США приостановили трансформацию НАТО в чисто политическую организацию, вернули ей военно-политический характер и подтвердили свое лидерство при принятии важнейших решений в Европе. Однако ситуация там стала менее предсказуемой, и растущая политическая самостоятельность европейских государств внушала американцам тревогу21. Поэтому перед США вставал вопрос о розыгрыше "второй балканской партии", чтобы дополнить расширение НАТО симметричной акцией на юге (усиление военного присутствия на Балканах) и подтвердить собственный статус единственной сверхдержавы.
С другой стороны, война в Боснии таила в себе подспудные опасности для единения европейских стран. Усиление национальных мотивов в их политике и попытки создать проводников собственной политики на Балканах показали, что вместо слабого европейского культурного поля в Старом Свете могут возникнуть несколько "имперских" образований. Поэтому исход следующего кризиса на Балканах должен был дать ответ на вопрос: станет ли каждое европейское государство проводить самостоятельную внешнюю политику, или же атлантическое сообщество сохранит свое единство под эгидой США?
Россия же в период между подписанием Дейтонских соглашений и военной операцией НАТО в Сербии окончательно отбрасывает прежнюю внешнеполитическую парадигму. Понимая, сколь важным в условиях выдвижения НАТО на "линию Керзона" становится южный фланг Европы, Кремль в начале 1997 года меняет свою прежнюю оценку роли Белграда, объявляет его стратегическим союзником и опорой России в регионе. Отныне расширение НАТО на Восток официально рассматривается в качестве недружественной акции, а в войнах на Балканах видят угрозу национальной безопасности. В момент, когда формируется натоцентричная модель европейской безопасности, российские политики пытаются не допустить полного устранения Москвы от принятия решений по европейским проблемам.
Совокупность региональных и общеевропейских противоречий сделала неизбежным новый конфликт на Балканах, вспыхнувший из-за столкновений между югославской армией и албанскими сепаратистами. Летом 1998-го под предлогом "гуманитарной катастрофы" в Косово США и другие страны-члены НАТО стали готовиться к вводу своих войск в СРЮ и установлению контроля над Албанией и Македонией. В России эти действия были восприняты как завершающая стадия создания новой европейской системы, построенной на военно-политическом доминировании США в Европе, понижении статуса Европейского союза до уровня субцентра НАТО и превращении Североатлантического альянса в институт, обеспечивающий единство современного Запада. Поэтому бомбардировки Югославии натовской авиацией (март - июнь 1999) окончательно подвели черту под "периодом поиска": Россия наконец-то сформулировала новую оценку европейской ситуации и разработала свою стратегию реагирования на региональные войны с участием ведущих европейских государств.
Кремль последовательно перепробовал несколько вариантов ответа на вмешательство НАТО во внутригосударственные конфликты, то есть на фактическое упразднение суверенитета:
однозначное и жесткое осуждение действий НАТО (оценка происходящего как агрессии, демонстративные жесты вроде закрытия Информационного бюро НАТО в РФ, высылки его представителя и приостановления связей, предусмотренных договором 1997 года, и т. п.);
угрозы принять "адекватные меры" (послать военные корабли в район конфликта или перебазировать ядерное оружие на боевые позиции);
планы создания антизападного блока (публичное обсуждение в апреле 1999-го идеи присоединения Югославии к Союзу России и Белоруссии);
попытка совместить жесткие заявления с посредничеством на переговорах между Западом и СРЮ (деятельность Виктора Черномырдина, специального представителя президента РФ по урегулированию ситуации вокруг Югославии);
демонстрация силы и наращивание военного присутствия на Балканах (марш-бросок российских десантников из Боснии в Слатину).