Аграрная реформа Столыпина

Примерно так сложилась у Столыпина общая концепция реформы. В этих рамках он смирился с проектом Гурко и даже как бы «усыновил» его. Правда, это был не тот случай, когда приемное чадо становится похожим на отца. Скорее, происходило обратное. «Надо вбить клин в общину»,— говорил Столыпин своим сподвижникам. «Вбить клин», заставить прекратить переделы, наделать хуторов и отрубов на общинных землях — все эти идеи подспудно или открыто были выражены в проекте Гурко. Оттуда Столыпин их и почерпнул7.

П.А. Столыпин не был сторонником насильственной ломки общины. Он никогда не требовал всеобщей унификации форм землепользования и землевладения. Насильственные меры предполагались в тех случаях, когда община препятствовала выходу крестьян, что было весьма распространено.

Однако, став премьером, Столыпин П.А. вплоть до осени 1906 г. продолжал фактически прежнюю политику отдельных уступок, не решаясь перейти к радикальным мерам. Крестьянскому банку актами от 12, 27 августа и 19 сентября передавались для продажи крестьянам участки казенной, удельной и кабинетской земли в Европейской России и Сибири. Затем указом от 5 октября 1906 г. был отменен ряд существенных ограничений в правовом статусе крестьян, что сближало их с остальным населением империи. Отменялись ограничения в отношении поступления на государственную службу, в учебные заведения, предоставлялось право свободного получения паспортов и выбора места жительства, снимались препятствия к уходу крестьян на заработки, отменялись пункты законодательства, запрещавшие семейные разделы, зажиточные крестьяне, имевшие купленную землю, могли участвовать в земских выборах по курии землевладельцев и т.д. Обещан был коренной пересмотр системы местного управления, самоуправления и суда. Большая часть пунктов этого указа имела самую непосредственную связь с планировавшимися аграрными преобразованиями. Но обнаружилось это лишь с изданием указа от 9 ноября 
1906 г., когда окончательно прояснились характер и направление столыпинской аграрной политики.

Таким образом, Столыпин, идя по уже проложенному пути и пользуясь готовыми материалами, фактически не был творцом новой аграрной политики. Но, во-первых, он не был и простым плагиатором, поскольку некоторые идеи родились у него ранее в результате губернаторской практики, и затем он вносил в них определенные коррективы. Во-вторых, став премьером, он сделал аграрную реформу осью всей своей внутренней политики, рассчитанной на модернизацию социально-экономического, а отчасти и политического строя империи. Причем на первый план были выдвинуты не столько хозяйственно-экономические, сколько социально-политические аспекты реформы. И, наконец, Столыпин П.А. первый перешел от слов к делу, приступив к реализации нового аграрного курса и проявив завидную настойчивость и умение в отстаивании его и в Думе, и в Государственном совете8.

10 октября 1906 г., когда этот проект  рассматривался в Совете министров, Столыпин его докладывал и  защищал. Все члены правительства  находили, что «община не заслуживает далее покровительства закона»9.

9 ноября 1906 г. проект «Особого журнала»  Совета министров был доложен царю, который написал резолюцию: «Согласен с мнением председателя и 7 членов». Столыпинской аграрной реформе был дан зеленый свет. Первая статья указа 9 ноября 1906 г., наиболее известная и часто цитируемая, устанавливала, что «каждый домохозяин, владеющий надельною землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собою в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли»10. Поскольку крестьяне владели землей чересполосно (у каждого домохозяина бывало по 8—10 и более полос в разных местах), то законодательный акт 9 ноября 1906 г. короче и правильнее было бы назвать «указом о чересполосном укреплении».

Указ от 9 ноября 1906 г. гласил, что в связи с отменой выкупных платежей надельные земли освобождаются от ограничений общинного владения, а крестьяне приобретают право свободного выхода из общины с укреплением надела в личную собственность. Формально заявление о выходе должно было утверждаться большинством сельского схода. Но если сход в течение месяца не принимал решения, то дело переносилось на усмотрение земского начальника, который, выполняя установку правительства, решал его обычно в пользу заявителя. В сельских обществах, где переделов не было с момента наделения крестьян землей, все члены общины автоматически объявлялись  владельцами своих наделов.

Итак, основное назначение этого акта — пробудить в крестьянине частнособственнический инстинкт, дать толчок разрушению общины. Но это был лишь первый этап реализации нового аграрного курса. В хозяйственном отношении простое объявление наделов личной собственностью не устраняло всех неудобств, связанных с их раздробленностью, чересполосицей, с принудительным севооборотом, совместным пользованием угодьями и т.д.

Вторым шагом в наступлении на общину стал закон от 29 мая 1911 г., которым центр тяжести реформы переносился на землеустройство. Право крестьянина, ставшего индивидуальным владельцем надела, свести все полосы в один участок предусматривалось еще указом от 9 ноября. Теперь же сам акт землеустройства считался основанием для признания надела личным владением, что на практике опять-таки усиливало насильственный характер закона. Основной упор был сделан на образовании хуторских (с перенесением усадьбы на свой участок) и отрубных (с оставлением усадьбы в деревне) участковых хозяйств.

Выход крестьян из общины подразумевался в два этапа11:

• Сначала черезполостное укрепление наделов;
• Затем выход на отруба и хутора.

Была снята семейная форма собственности на землю, надел стал не коллективной собственностью семьи, а собственностью землевладельца. Отменялись выкупные платежи за землю, крестьяне освобождались от принудительного севооборота в целях недопущения излишней концентрации земли в одних руках и спекуляции землей. Была также запрещена продажа земли не крестьянам, а также скупка в пределах одного уезда более 6 душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. С июля 1912 года была разрешена выдача ссуд под залог для приобретения крестьянами земли, созданы различные формы кредита: агрокультурного; ипотечного; землеустроительного; мелиоративного.

Однако не все задуманное идеально реализовывалось на практике. Добровольность выхода крестьян из общины повсеместно не соблюдалась. Поскольку принудительный выдел земли из общины мог быть осуществлен по требованию хотя бы одного крестьянина во время общего передела, а срок от передела до передела равнялся 12 годам. В 1909 г. Министерством внутренних дел был издан циркуляр, в котором дозволялись принудительные выделы земли. Таким образом, осуществление экономических реформ поддерживалось административными мерами.

Для осуществления реформы было характерно насаждение хуторской системы землевладения, хотя природные, географические условия, социально-психологическая готовность крестьян к новым формам хозяйствования не всегда этому благоприятствовали.

И все-таки к 1915 году более 25% домохозяев заявили о выходе из общины. Чаще всего это была беднота, крестьяне, работавшие в городе, и в меньшей степени крестьяне, желавшие вести независимое хозяйств. Покупателям земли часто оказывались зажиточные крестьяне, не вышедшие из общины, а также сами общины, возвращавшие земли в мирское пользование. Отруба прижились в основном в Заволжье, на Северном Кавказе, в губерниях Северного Причерноморья, хутора - в западных губерниях.

Столыпин критиковал проект о национализации земли, не поддерживал и идею об арендных отношениях в земледелии, считая, что временное владение землей будет вести к ее быстрому истощению12.

В реальной жизни из общины выходили в основном беднота, а также городские жители, вспомнившие, что в давно покинутой деревне у них есть надел, который теперь можно продать. Продавали землю и переселенцы, уезжавшие в Сибирь. Огромное количество земель чересполосного укрепления шло в продажу. Покупателем земли иногда оказывалось крестьянское общество, и тогда она возвращалась в мирской котел. Чаще же покупали землю зажиточные крестьяне, которые сами не всегда спешили с выходом из общины. Покупали и другие крестьяне-общинники. В руках одного и того же хозяина оказывались земли укрепленные и общественные. Не выходя из общины, он в то же время имел и укрепленные участки.

Поскольку столыпинская реформа не разрешила аграрного вопроса, и земельное утеснение продолжало возрастать, неизбежна была новая волна переделов, которая должна была смести очень многое из наследия Столыпина. И действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти заглохшие, с 1912 г. снова пошли по восходящей.

Столыпин, видимо, и сам понимал, что чересполосное укрепление не создаст «крепкого собственника». 15 октября 1908 г. по согласованию министров внутренних дел, юстиции и главноуправляющего землеустройством и земледелием были изданы «Временные правила о выделе надельной земли к одним местам». «Наиболее совершенным типом земельного устройства является хутор,— говорилось в правилах,— а при невозможности образования такового — сплошной для всех полевых угодий отруб, отведенный особо от коренной усадьбы»13.

19 марта 1909 г. Комитет по землеустроительным  делам утвердил «Временные правила о землеустройстве целых сельских обществ». С этого времени местные землеустроительные органы все более ориентировались на разверстание наделов целых деревень. В новой инструкции, изданной в 1910 г., особо подчеркивалось: «Конечною целью землеустройства является разверстание всего надела; поэтому при производстве работ по выделам надлежит стремиться к тому, чтобы эти работы охватили возможно большую площадь устраиваемого надела...»14

29 мая 1911 г. был издан закон «О  землеустройстве». В него вошли основные положения инструкций 1909—1910 гг. Новый закон устанавливал, что для перехода к отрубному и хуторскому хозяйству отныне не требуется предварительного укрепления надельных земель в личную собственность. С этого времени чересполосное укрепление утратило прежнее значение, реформа стали переходить из рук МВД в руки Главного управления землеустройства и земледелия.

Со смешанным чувством относился Столыпин к такому развитию. С одной стороны, он понимал, что только рассечение надела на отруба изолирует крестьянские хозяйства друг от друга, только полное расселение на хутора окончательно ликвидирует общину. Крестьянам, рассредоточенным по хуторам, трудно будет поднимать мятежи.

С другой стороны, Столыпин не мог не видеть, что вместо крепких, устойчивых хозяйств землеустроительное ведомство фабрикует массу мелких и заведомо слабых — таких, которые никак не могли стабилизировать обстановку в деревне и стать опорой режима.

Крестьяне сопротивлялись переходу на хутора и отруба не по темноте своей и невежеству, как считали власти, а исходя из здравых житейских соображений.  Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Имея полосы в разных частях общественного надела, крестьянин обеспечивал себе ежегодный средний урожай: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый — на взгорках. Получив надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти стихии. Только большой отруб, расположенный в разных рельефах, мог гарантировать ежегодный средний урожай.

Вообще во всей этой затее с хуторами и отрубами было много надуманного, доктринерского. Сами по себе хутора и отруба не обеспечивали подъем крестьянской агрикультуры, и необходимость повсеместного их введения никем не доказана. Между тем Столыпин и его сподвижники все более утверждались в мысли, что хутора и отруба — единственное универсальное средство, способное поднять крестьянскую агрикультуру от Польши до Дальнего Востока, «от финских хладных скал до пламенной Тавриды».

Важной частью аграрного законодательства Столыпина стала деятельность Крестьянского банка, скупавшего земли и перепродававшего затем их на льготных условиях, причем часть расходов финансировалась государством.

Устраняя наиболее существенные препятствия на пути буржуазной модернизации аграрного сектора экономики, власть не отказалась от традиционного стремления регулировать социальные процессы в деревне. Непоследовательность и ограниченность нового законодательства проявились, прежде всего, в трактовке статуса надельной земли и ее владельцев. Надельные земли по-прежнему сохраняли сословно-крестьянский характер, а владельцы наделов были ограничены в своем праве распоряжаться ими. Кроме того, было очевидно, что правительство не заинтересовано в создании крупных крестьянских хозяйств фермерского типа, которые могли бы стать конкурентами помещиков. Были установлены временные нормы концентрации надельных земель в одних руках — не свыше 6 наделов в одном уезде. Крестьянский банк тоже ограничивал свои операции с крестьянами-покупщиками — не свыше трех наделов. Все эти ограничения тормозили процесс мобилизации крестьянских земель и способствовали их обесценению. Правда, законом от 29 мая 1911 г. было установлено, что надельная земля, если к ней при выходе из общины присоединяется купленная, может приобрести характер частной собственности, что было серьезной уступкой буржуазным принципам.

Впрочем, тенденция к попечительству в правительственной политике, видимо, имела и реальную объективную причину. Сельское население, несмотря на некоторое сокращение его удельного веса в общей численности населения империи, количественно продолжало расти, обостряя проблему занятости. Как доказали расчеты исследователей, несмотря на отток сельского населения в города и переселение на окраины, больше половины естественного прироста оставалось в деревне, что обусловливало дальнейшее дробление наделов и обострение ситуации с малоземельем крестьян. Не случайно Столыпин планировал разработку закона о пределах недробимости наделов. Но это не решало проблемы, и идея осталась нереализованной. Заметную роль в землеустройстве крестьянских хозяйств сыграл Крестьянский банк, хотя, видимо, он не оправдал всех надежд реформаторов. Если ранее в операциях банка преобладали коллективные покупки земли обществами, товариществами, то теперь 90 % клиентов составляли индивидуальные хозяева. Главной задачей банка было создание образцовых участковых хозяйств.