Рецепция института частной собственности

Так, Б.Н. Миронов  еще в 1984 г., рассматривая воззрения  русских крестьян после реформы 1860 г., делает вывод, что, оказывается  «по буржуазному праву собственность  есть владение, распоряжение и пользование  имуществом. При этом разные функции  собственности могли принадлежать различным лицам. Крестьяне не обладают развитым абстрактным мышлением  и столь развитым правосознанием, чтобы различать эти функции. Согласно их представлениям, вся земля  должна принадлежать им, то есть общине-миру, потому что они на ней работали и ею пользовались»[60].  

Такая же путаница в  юридических и бытовых понятиях прослеживается у И.Б. Семеновой: «Использование такого важного двучлена, как «частная собственность и равенство», неминуемо  ведет к отрицанию именно частной  собственности, ибо «равенство»  – это синоним понятия «коллективизм» – базовой категории социалистического  производства»[61]. 

Эти и подобные им исследователи не желают учитывать  того факта, что в православном социуме  России сложилась дуалистическая идея собственности. В ней содержались  не формы фиксированного владения, а различение высшего, верховного обладания  и практического хозяйственного пользования. Идея нашла свое воплощение в формуле «земля Божья и –  крестьянская». Высшая власть над землей принадлежит Богу и власти от Бога – православному князю (царю), боярину  и т.д., но крестьянин ее обрабатывает, организует на ней хозяйство, управляет  им. Он – хозяин, но не собственник[62].  

Такое положение  нашло выражение в поговорках: «земля Божия, а моего владения», «земля Божия и Государева, а роспаши  мои». Индивидуальная частная собственность  на землю никогда не поощрялась Православной Церковью. Поэтому для России всегда были свойственны и естественны  две формы собственности: государственная (казенная) и общинная (общественная), а частная была как бы вторична»[63]. 

Крестьянская правовая культура выразилась в том, что во время революции 1905-1907 гг. в ходе уничтожения около 3 тыс. поместий (15% их общего числа в России) практически  не было случаев хищения личных вещей  и насилия в отношении владельцев и их слуг. Как отмечают исследователи, поджоги проводились по особому  крестьянскому сценарию: решения  о них принимались на общинном сходе, а затем, при помощи жребия, выбирались исполнители из числа  участников схода, в то время как  остальные присутствовавшие давали клятву не выдавать поджигателей. Крестьянские действия были в известной степени  упорядочены, что совсем не похоже на безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги  крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию. Крестьянские выступления России оказались непохожими на образ европейской жакерии, оставленной нам ее палачами и хроникерами[64].  

Известно, что в  народной среде похищение чужой  собственности считается делом  незаконным и вредным как для  того, у кого похищают, так и для  того, кто похищает. «Вор ворует не для  прибыли, а для гибели», «воровать, – говорит народ, – в беду попасть», «воровское стяжание в прок не идет», «чужими слезами никто не разживется» [65]. 

Этнологическая наука, рассматривая современный, сложившийся  издревле, образ жизни крестян-полешуков (Полесье), отмечает, что лишить собственности  ближнего приравнивается к великому греху, особенно когда речь идет о  символически отмеченных продуктах, таких  как молоко и мед. По обычному праву, у вора вырывали пуп и прибивали  его к тому дереву, на котором  стоял опустошенный им улей. При  этом понятие ближнего было и остается вполне христианским. Ближний –  это только тот, кто живет на той  же территории, что и субъект, исповедует ту же религию и ведет тот же образ жизни[66].  

Российская правовая ментальность выражается в тезисе, что вся собственность (особенно – на землю) принадлежит только Богу. Эту же позицию, хоть и косвенно, отразили и современные «Основы  социальной концепции русской православной церкви». Они определяет, что «по  учению Церкви, люди получают все земные блага от Бога, Которому и принадлежит  абсолютное право владения ими. Относительность  права собственности для Человека Спаситель многократно показывает в притчах: это или виноградник, данный в пользование (Мк. 12. 1-9), или  таланты, распределенные между людьми (Мф. 25. 14-30), или имение, отданное во временное  управление (Лк. 16. 1-13). Выражая присущую Церкви мысль о том, что абсолютным собственником является Бог, святитель  Василий Великий спрашивает: «Скажи мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес в жизнь?»»[67].  

«Отношение к земле  является одной из важнейших духовных основ древнерусского государства, непосредственно повлиявшей на правовое регулирование земельных отношений  в Древней Руси. В вопросах землепользования Древняя Русь следовала природному естественном принципу – отношение  к земле как всенародному достоянию. Отношение к родной земле, как  к матери, заложено в генотипе русского человека и через систему преемственности  нравственной информации сохранилось  до наших дней. В отличие от особенностей русского отношения к земле, западноевропейские традиции землепользования предусматривали  отношение к земле, прежде всего, как к объекту купли-продажи»[68]. 

Отдельные ученые указывают  на различие в восприятии института  частной собственности на Западе и в России (часто это носит  характер русофобского анекдота). Так, С.Б. Алексеев пишет, что для англичан средневековья самым поразительным  было отношение русских людей  именно к собственности, которое  было совершенно противоположно западному. Так, на вопрос о его собственности русский человек (и крестьянин, и боярин) мог бы ответить, что у него ничего нет своего, но все, что у него есть, принадлежит Богу и Государевой милости. В то время как простые люди в Англии на этот же вопрос могли ответить так: «Если у нас что-нибудь есть, то оно от Бога и мое собственное». Бесспорно, что со времен средневековья существенно изменились и продолжают меняться условия экономического развития и жизни государства и общества, его менталитет, но при этом сохраняются определенные устойчивые черты национального характера[69]. Конечно, при таком подходе, российская правовая ментальность представляется крайне отсталой и нуждающейся в выкорчевывании вместе с ее носителем. 

При введении института  частной собственности на землю  нельзя забывать и тот факт, что  Россию населяют, помимо русского, и  иные народы, исконно проживающие  на своей земле.  

По мнению исследователей, «аборигенные народы сохранили трепетное  отношение к земле, на которой  проживают, что играет важнейшую  роль в общественной, политической, религиозной и экономической  жизни племени. Общение с духами предков постоянно поддерживается контактами с землей, в которой  покоятся предки племени. Аборигены  считают землю «матерью» племени, потому что мать несет свое бремя  в течение восьми или девяти лунных месяцев, пока дитя находится в ее чреве, а затем еще некоторое  время, пока его вскармливает. Земля  же кормит своих детей всю их жизнь; и потом, после их смерти, именно земля вечно кормит духов умерших. Таким образом, земля – это  самое священное среди всего, что находится в ней и на ней. Аборигены, определяя свое отношение  к земле, считают, что не земля  принадлежит им, а они принадлежат  земле. В их традиционной космогонии нет места присущему западной мысли различению объекта и субъекта в отношениях человека с природой, нет представления о природе  как о подчиняемой человеком  бесчувственной материи. Земля –  это дом и кормилица, но ее нельзя дробить на обособленные владения и  нельзя отчуждать»[70].  

Большинство современных  опрошенных информантов среди аборигенного населения Сибири категорически  не согласны с утверждением, что  человек – «царь природы». Ответы изобиловали утверждениями, что  человек не может быть царем природы. «Человек живет вместе с природой. Человек – дитя природы. Человек  от природы неотделим». «Человек живет  вместе с природой, как звери и  птицы. Отличается от них интеллектом. А душа у них одинаковая, только человек наделен умом». На вопрос об отношении к легализации купли-продажи  земли они отвечали преимущественно  так: «У нас люди свободные, каждый живет, где хочет, это его дело» и  «как можно землю продавать? Земля  – Это Мать. У нашего народа есть только земля. В родной земле заключена  наша свобода. Если продадим землю, станем рабами!»[71].  

Продажа земли здесь  равносильна рабству. Этот императив  ментальности вряд ли вписывается в  идеалы свободы либерального образца. Здесь представляются скорее отрицательные  права на собственность, и упор делается на недопущение других, чем на свое право полного распоряжения.[72] 

Известны восстания  населения Сибири и Алтая против Советской власти в 1920-е годы, связанные  с правовой политикой государства, противоречащей обычному праву этих народов. Кроме того, начало 90-х годов  в национально-территориальных образованиях отмечено ростом сепаратистских устремлений  по той же причине: народы хотели восстановить целесообразный естественно-правовой порядок[73]. 

Характер отношения  россиян к собственности во многом определяется результатами проведенной  в 1990-е годы приватизации. «Большинство россиян не рассматривает нажитые  в результате приватизации крупные  состояния как легитимные», –  считает глава ИКСИ РАН. Отсюда, по его мнению, довольно высокий уровень  поддержки пересмотра итогов приватизации. В частности, большинство населения  считает необходимым компенсировать допущенную несправедливость наложением на новых собственников различных  материальных санкций. По мнению большинства  граждан России, только честный труд может рассматриваться как справедливое основание для права на собственность. При этом у наших граждан нет  уверенности в том, что собственность  – это вознаграждение за личные успехи и что ею обладают самые  трудолюбивые и самые способные. Симптоматично, что 83% опрошенных россиян  признают «правильной» только собственность, заработанную честным трудом. И лишь 17% считают допустимыми любые  доходы, независимо от того, как они  получены. Более половины опрошенных в результате исследования ИКСИ РАН  считает: добросовестный труд в наши дни не может стать причиной успеха и источником легитимного благосостояния[74]. 
 
 
 
 

[1] Леонтович, В.В.  История либерализма в России. 1762-1914 / В.В. Леонтович. – М., 1995. – С. 4. 

[2] Хайек, Ф.А. Дорога  к рабству / Ф.А. Хайек. –  М., 1992. – С. 83. 

[3] См.: Пайпс, Р.  Собственность и свобода / Р.  Пайпс. – М., 2000. – С. 10. 

[4] Там же. – С. 9-10. 

[5] Черкасов, Г.И. Общая  теория собственности: учеб. пособие  для вузов / Г.И. Черкасов. –  2-е изд., перераб. и доп. –  М., 2003. – С. 227. 

[6] Чубайс, А. Что  такое приватизация / А. Чубайс // Известия. – 1992. – 28 сентября.  

[7] Там же. 

[8] См.: Приватизация  по-российски: сборник статей / под  ред. А. Чубайса. – М., 1999. –  С. 29. 

[9] См.: Россиская  организованная преступность: новая  угроза?: сб. статей / пер. с англ. –  М., 2000. – С. 17-18. 

[10] Сухарев А.И.  Внелегальная норма в глобальном  мире (социологический аспект). Дисс. канд.социол.наук. М. 2003. С. 92. 

[11] См.: Устинов, И.  Приватизация по-российски / И.  Устинов // Независимая газета  – Политэкономия. – 2001. – 17 апреля. 

[12] Акопянц, Э.А.  Развитие российского рынка недвижимости  в современных условиях: дис. …  канд. эконом. наук / Э.А. Акопянц.  – М., 2006. – С. 79. 

[13] Власова, М.В.  Право собственности в России: возникновение, юридическое содержание, пути развития: учеб. пособие / М.В.  Власова. –. 2-е изд, испр. и доп.  – М., 2007. – С. 58.  

[14] Там же. – С. 96. 

[15] См.: Лучин, А.В.  Демократизация или кланизация? (Эволюция взглядов западных исследователей  на перемены в России) / А.В.  Лучин // Политические исследования. – 2000. – №3. – С. 67. 

[16] Шуров, А.Н. Процесс  формирования сознания и поведения  электората в период трансформации  политической системы Российской  Федерации: структурно-функциональный  анализ: автореф. дис. ... канд. полит.  наук / А.Н. Шуров. – Н. Новгород, 2004. – С. 15.  

[17] Чубайс, А. О  Путине, шахтерах и ваучере / А.  Чубайс // Аргументы и факты. –  2002. – №34. – С. 3. 

[18] См.: Резник, В.  Интервью / В. Резник // Сегодня. –  2001. – 14 февраля.  

[19] №109-ФЗ от 21.07.2005 г. 

[20] Алексеев, В. Правоприменительное  и частное право. Постановка  проблемы / В. Алексеев // Проблемы  теории гражданского права: сборник  статей. – Вып. 2. – М., 2006. – С. 5. 

[21] Панарин, А.С.  Стратегическая нестабильность  в ХХI веке / А.С. Панарин. – М., 2004. – С. 59. 

[22] Рогозин, Д.О.  Враг народа / Д.О. Рогозин. –  М., 2006. – С. 25. 

[23] Веллер, М. Великий  последний шанс / М. Веллер. – М., 2006. – С. 161. 

[24] Орлова, О.В. Гражданское  общество и личность: политико-правовые  аспекты / О.В. Орлова. – М., 2005. – С. 15. 

[25] Егоров, А.М. Правовые  основы частной собственности  в России (вопросы теории): дис.  … канд. юрид. наук / А.М. Егоров. –  М., 1997. – С. 5. 

[26] Водкин, М.Ю. Проблемы  рецепции римского права собственности  в европейских кодификациях XIX-XX вв.: дис. … канд. юрид. наук / М.Ю.  Водкин. – Самара, 2007. – С. 158. 

[27] Костин, В.И. Институт  частной собственности и цивилизованные  формы жизни / В.И. Костин // Актуальные  проблемы правоведения: научно-теоретический  журнал. – Самара, 2002. – №2. – С. 170. 

[28] Стецовский, Ю.И.  Право на свободу и личную  неприкосновенность: нормы и действительность / Ю.И. Стецовский. – М., 2000. – С. 14. 

[29] Кочеврин, Ю.Б.  Собственность в переходной экономике:  сборник статей / Ю.Б. Кочеврин. –  М., 2001. – С. 508. 

[30] Баликоев, В.З.  Общая экономическая теория / В.З.  Баликоев. – Новосибирск, 1996. – С. 79.