Геополитическое положение США

Таким образом, бассейн Великой Миссисипи –  это ядро континента, и любой, кто  будет управлять этой системой, определенно  сможет взять под контроль Восточное  побережье и Великие озера, а  также создать мировую державу, единую в сельскохозяйственном, транспортном, торговом и политическом плане, причем этой державе даже не придется взаимодействовать  с остальным миром.

Конечно, у Северной Америки есть гораздо  больше ресурсов, а не только этот ключевой регион и непосредственные спутники. Здесь есть обширные вторичные территории пахотных земель, лежащие к северу от бассейна Великой Миссисипи в  центральной и южной Канаде (земли, расположенные немного севернее озер Эри и Онтарио) – это Приатлантическая низменность, которая окружает южную  грань Аппалачей, Центральную долину Калифорнии, северо-западные прибрежные равнины Тихого океана, высокогорные местности центральной Мексики  и регион Веракрус.

Однако  эти территории, даже вместе взятые, значительно меньше, чем американский Средний запад, кроме того, они  уступают ему по сельскохозяйственным показателям. Из-за того, что Великие  озера изначально не судоходны, необходимо строить дорогостоящие каналы. Прериям  центральной и южной Канады не хватает речной транспортной системы. Центральной долине Калифорнии требуется орошение. Высокогорья Мексики полупустынны, там нет вообще никаких речных путей.

Реки  американской Приатлантической низменности (протекающие вдоль восточной  стороны Аппалачей) не отличаются длинной  или взаимосвязанностью. Это делает их похожими на реки Северной Европы, которые  своей разрозненностью вызвали  локализацию экономических центров  и поспособствовали созданию отдельных  политических единств, скорее разделив регион, а, не объединив его. Создание подобных местных единств (в противоположность  национальным) стало одной из причин американской Гражданской войны.

Но преимущества этих вторичных регионов распределены неравномерно. Сейчас Мексике не хватает  хотя бы одной судоходной реки любой  протяженности. Сельскохозяйственные районы Мексики плохо сообщаются друг с другом, и страна может  похвастаться лишь небольшим числом хороших естественных портов. Север  Мексики слишком засушлив, а на юге страны слишком влажно, и обе  местности слишком гористы, чтобы  поддерживать крупные населенные центры или вести активную сельскохозяйственную деятельность. Рельеф местности настолько  неровный (а значит, транспортная система  настолько дорогая), что правительству  трудно доносить свои решения до окраин страны. Результат – беззаконие на враждующих северных землях и вспышки  сепаратизма на юге страны.

Канадские морские транспортные зоны по сравнению  с мексиканскими развиты гораздо  лучше, однако и они меркнут рядом  с речными системами США. Главная  система Канады – Великие озера  – не только нуждается в инженерном усовершенствовании, но и частично принадлежит США. Вторая система, морской  путь Святого Лаврентия, - это большие  возможности (опять же при условии  необходимых инженерных работ), однако эта система обслуживает регион, который слишком неблагоприятен, чтобы создавать в нем центры с большим населением. Ни один из районов Канады не может похвастаться естественной судоходной системой, и этот факт способствует тому, что канадские провинции (особенно провинции британской Колумбии) находят более выгодным сближаться с США, где транспорт дешевле, климат благоприятнее, а рынки более доступны. Кроме того, Канадский щит существенно сокращает возможность страны развиваться. Этот огромный регион, который составляет больше половины канадской суши и разделяет Квебек, Монреаль, Торонто и прерии, состоит из гористого рельефа и ущелий, который идеален для сплава на каноэ или активного туризма, но совершенно не подходит для сельскохозяйственной деятельности.

Пока  Соединенные Штаты сохраняют  непрерывный контроль над сердцем  континента (речная сеть имеет независимый  прямой выход в океан) специфическое  расположение северных и южных границ не имеет значения для политической ситуации на континенте. На юге находятся  пустыни Чиуауа и Соноран, а это естественные преграды, которые превращают мелеющую реку Рио-Гранде в логичную – но едва ли безусловную – границу. Восточная сторона границы могла бы находиться где угодно в радиусе 300 километров от своего нынешнего положения. На данный момент самая южная точка американо-мексиканской границы (Браунсвилл и Корпус-Кристи) лежит со стороны США. Если двигаться в западном направлении к пустынным землям Нью-Мехико, Аризоны Чиуауа и Соноры, мы попадаем в зону серьезных разногласий. Даже управлять устьем реки Колорадо в том месте, где она впадает в залив Калифорния – это не самая сложная задача, так как развитие гидроэнергетики в США позволило сделать так, что вот уже долгие годы река не доходит до залива, а значит он бесполезен для транспортной системы.

На севере идеальный перевалочный пункт в  центре пограничного региона – это  Великие озера, однако специфическое  расположение остальной территории вдоль границы делает эту территорию в большей степени бесполезной. Восточнее от озер основу ландшафта  составляют низкие горы и густой лес  – это явно не та территория, которая  могла бы бросить вызов американскому Восточному побережью. Здесь граница теоретически могла бы пролегать где-то между морским путем Святого Лаврентия и Массачусетсом не в ущерб американским населенным центрам на Восточном побережье (хотя, безусловно, чем дальше северная граница, тем в большей безопасности Восточное побережье). На западе от озер – прерия, которую легко можно пересечь, но земли слишком холодные и часто засушливые, поэтому, так же как и запад, они не могут стать хорошим домом для большого населения. Пока граница лежит севернее основной водной массы реки Миссури, ее расположение есть нечто теоретическое, и эта характеристика становится все более явной, когда мы достигаем Скалистых гор.

Далеко  на востоке канадско-американской границы  находится единственный регион, где  могли бы произойти некоторые  конфликты. Вход в залив Пьюджет-Саунд (одна из крупнейших естественных бухт в мире) контролируется с острова Ванкувер. Большая часть залива – это территория США, но остров принадлежит Канаде. На самом деле столицу Британской Колумбии город Виктория поместили на южный мыс этого острова из очевидных стратегических соображений. Однако тот факт, что сама Британская Колумбия лежит на расстоянии более 3000 километров от региона Торонто, а численность населения американского Западного побережья и Британской Колумбии выражена отношением 12:1, агрессия со стороны Канады весьма маловероятна.

3. Геополитические перспективы США в XXI в.

Несмотря  на риски и угрозы, вероятнее всего, глобальное лидерство, всемогущество  США продлится в XXI в. на несколько десятилетий. Сторонники однополюсного мира призывают американскую элиту воспользоваться редчайшим и бесценным историческим шансом. Гегемония США в их сценарии покоится на трех позициях:

• эффективный и огромный экономический организм, доминирующий в мировой торговле и валютной системе, позволяющий себе массированное экономическое и гуманитарное влияние на многие страны мира;
• привлекательное в культурном отношении общество, играющее роль защитника гражданских прав, центра мировой науки, законодателя международных норм и правил;
• мощная армия, способная решать проблемы мирового масштаба, подкрепленная разными союзами, разветвленной разведывательной сетью и эффективной военной экономикой.

Американская  экономика, модернизированная в 80—90-х  годах XX в., способна нести бремя  военных расходов, на их увеличение. Умелая мобилизация ресурсов страны и ослабление потенциальных противников обеспечат США положение лидирующей державы мира как минимум еще на 20 лет. Дальнейшее развитие ситуации будет зависеть от уровня жертвенности американского народа, умения его руководства, степени противодействия внешнего мира.

Очень важны  отношения США с потенциальными конкурентами. Население Европы стремится  в первую очередь к стабильности и высокому уровню жизни. ЕС ценит  отношения с США и не намерен с легкостью оборвать их в угоду интересам России.

Для создания мира, контролируемого из одного центра, необходимы как минимум две предпосылки: языковое сближение и религиозная  совместимость. Гегемония США требует утверждения всемирной роли английского языка. Может ли мир управляться страной, язык которой непонятен 92% мирового населения? Что касается религиозной совместимости, то за XX в. две главные мировые религии — христианство и ислам не добились решающего перевеса в ту или другую сторону.

У ряда стран  есть реальный шанс вырваться из подчинения единственной сверхдержаве и превратить однополюсную систему в биполярный мир. Ведущим здесь может быть процесс противостояния союзов нескольких государств: сил отдельно взятой державы  может быть недостаточно для вызова Америке. Превращение США в единственную сверхдержаву заставило европейцев задуматься над их ролью в будущем. Они пытаются восстановить свою значимость за счет объединения усилий. Некоторые  западные ученые предсказывают образование  двух крупных коалиций: американо-японо-китайский союз против европейско-российского союза. До 2025 гг. прогнозируется экспансия обоих блоков и выдвижение лидера в каждом из них. Затем конфликтные интересы не позволят избежать столкновения и могут привести к долговременной мировой войне.

Формы противодействия  господству США уже сложились: 1) геоэкономические и 2) цивилизационные.

С одной  стороны, создание Европейского Союза  и единой европейской валюты. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям  — 19,8% общемирового валового продукта (у США — 20,4%). ЕС осуществляет торговую экспансию, заключив соглашения об ассоциации с 80 странами.

Возможно  также противостояние между США  и Китаем. Примерно в 2020 г. Азия, ведомая  Китаем, будет производить более 40% мирового валового продукта. Азиатские  страны за несколько десятилетий  сделали то, на что Западу понадобились столетия. Подъем Китая, безусловно, самое  важное явление в мире, способное  изменить мировую систему. Китайские  лидеры видят в США сверхдержаву, вступающую в полосу упадка, полную решимости сдерживать находящийся на подъеме Китай. Они бросят вызов интересам и позициям Соединенных Штатов в Восточной Азии.

Государства, претендующие на «свой полюс», станут стремиться выйти из-под крыла  любого опекуна — таков урок истории. Многополярность начнет складываться в ходе противостояния за региональное господство между США, Европой, Россией, Китаем, Индией и Японией.

Как пишет  американский исследователь Кеннет Уолц, политическая структура многополюсного мира будет состоять из автономных центров, имеющих собственный арсенал ядерного оружия и космических систем, обладающих собственной, отчетливо выраженной культурой. Каждый из центров обзаведется собственной сферой влияния. Это будет вариант, близкий к классическому типу баланса сил. Главный процесс в этом направлении — становление трех блоков: Европейского Союза, Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА) и восточно-азиатской группировки.

В будущем  еще три политические силы могут  вырасти до статуса великой державы:

- отдельно  Германия или вся объединенная  Европа, Япония и Китай. 

- Азия, Европа  и обе Америки возникнут как  региональные экономические блоки  во главе с Японией, Германией  и США. 

Остальной мир во все возрастающей степени  будет зависеть от этих трех ключевых регионов. Статус России можно определить как регионального лидера с большими перспективами трансформироваться в мировую державу, как с точки зрения военных возможностей, так и динамичного экономического роста.

С другой стороны, окончание битвы идей обнажило разногласия между цивилизациями  — производные от различных традиций прошлого, культуры, языка, религии, этических  норм. Мир стал отчетливо многоцивилизационным. Западные ценности перестали видеться универсальными. Все яснее ощущается противоположность основных цивилизаций — западной, латиноамериканской, восточноевропейской, исламской, индуистской, китайской и японской. Это может привести в будущем к противостоянию и конфликтам в XXI веке.

Восточноевропейская цивилизация в начале нового тысячелетия  ощущает значимость православия, коллективизма, трудовой этики, отсутствие организации, различие взглядов элиты и народных масс. Свободный рынок с трудом пробивает себе дорогу в атмосфере  вакуума власти и при отторжении конкурентной этики. Полтора десятка  государств восточноевропейской цивилизации  будут в XXI веке искать свое место  в мире.

Мусульманская цивилизация превратила внешние  границы своего мира — на Ближнем  Востоке (Палестина, Голаны), в Европе (Босния, Чечня), Азии (Пенджаб и Халистан), Африке (юг Судана и Нигерии) — в военные фронты XXI в.

Индуистская цивилизация готова противостоять  буддизму на юге и востоке, исламу на западе и севере. Индуизм стал более чем религией, он лег в  основу индийской цивилизации. Через 15—20 лет Индия станет самой населенной страной планеты, к 2025 г. — четвертой  державой мира по размеру экономики.

Китайская цивилизация осуществляет фантастический сплав но­вейшей технологии и традиций. В ней отмечается исключительный рост самосознания. В 1950 г. на Китай приходилось 3,3% мирового валового продукта, к концу XX в. — более 10%. В 2025 г. здесь будут жить не менее 21% мирового населения.

На японскую цивилизацию в 2025 г. придется 1,5% мирового населения и 8% мирового валового продукта.

 Таким  образом, западная цивилизация  в XXI в. еще сохранит первенство, но потеряет всемогущество. Претензии на общечеловеческий характер своих ценностей сталкивают Запад, прежде всего, с исламской и китайской цивилизациями. Выживание Запада во многом будет зависеть от понимания им в целом уникального (а не универсального) характера своей цивилизации, от готовности к жертвам и выработки эффективной стратегии.