Великие моралисты древности: Конфуций

   Из  такой по преимуществу этической  версии человека вытекает особое отношение  к знанию. Знание воспринимается Конфуцием в его нравственно обязывающем содержании; оно говорит нам, что делать и чего избегать. Только этим оно и ценно. Столь популярная в европейской философии идея самодостаточности знания, его нравственно очищающего воздействия на человека чужда Конфуцию. В его учении нет и следа того, что можно было бы назвать идеалом созерцательного блаженства.

   Фань  Чи спросил о знании. Учитель ответил: "Это значит знать людей". Фань Чи не понял. Учитель сказал: "Выдвигать людей прямых и отстранять людей лживых, и тогда лживые люди смогут стать прямыми". Этически ориентированный прагматизм настолько довлел в мировоззрении Конфуция, что достоинство поведения, отсутствие порочных мыслей является для него показателем учености. Он не признавал абстрактную, нравственно нейтральную, безличную истину. Для него истина совпадает с человеческой правдой. Истина есть то, за что можно умереть. Его подход к познанию является ответственным: ценность познания измеряется этическим возвышением жизни. В "Лунь юе" мы находим такое замечательное высказывание: "Цзы-лу, не сумев осуществить услышанное, опасался, что услышит что-то еще" . Беспокойство Цзы-лу, преданного ученика Конфуция, могло, по-видимому, быть вызвано тем, что речь шла о важной и бесспорной установке конфуцианского мировосприятия. Конфуций учил: "Древние говорили с осторожностью, так как опасались, что не смогут выполнить сказанное". В самом деле, для чего стремиться к новым знаниям, новым истинам, когда сколь бы ценными или красивыми они ни были, не осуществлены старые?! И разве самоцельная и зряшная погоня за знаниями не может быть выражением или стать источником нравственного порока, который в наши дни получил название расхождения слова и дела и про который Конфуций хорошо сказал: "Красивые речи вредят морали"?!

   Двойственность  изначальной детерминации человека предопределяет возможность двух различных  проектов его жизнедеятельности: высокого (благородного) и низкого. Это определяется тем, какая из двух детерминаций — небесная или земная — получает преобладание. "Учитель сказал: "Благородный муж движется вверх, низкий человек движется вниз". Речь идет о векторе личностного развития, а не о статическом выборе. В мировоззрении Конфуция небесное и земное не противопоставляется по критерию добра и зла. Конфуций далек от идеи, будто нравственное совершенство достижимо за счет аскетического умерщвления страстей. Даосский отшельник — не его идеал. Более того, по его мнению, только в рамках правильного морального выбора можно полно удовлетворить естественные устремления человека. Природная детерминация вторична по отношению к этической. Конфуций говорит: "Люди желают богатства и знатности, если не руководствоваться правильными принципами, их не получишь". Точно так же без дао нельзя избавиться от столь ненавистных людям бедности и презренности. Дао, правильные принципы, следовательно, нужны не для того, чтобы вырваться из "земных оков", а для того, чтобы благоустроить земную жизнь, добиться богатства и знатности, избежать бедности и презрения. Конфуцианское решение проблемы правильного выбора можно было бы образно выразить так: если не взирать на небо, нельзя обустроить землю; но если не обустраивать землю, нельзя увидеть небо.

   Жэнь: человеколюбие

   От  чего зависит и в чем конкретно  выражается выбор человеком того или иного пути развития? Ответ на этот двуединый вопрос дает концепция "жэнь". Термин "жэнь" встречается в "Лунь юе" 109 раз, является там ключевым. Его интерпретация — самостоятельная и сложная задача; русскими китаистами он переводится как "человеческое начало", "милосердие", "человеколюбие", "гуманность", "совесть". Что касается содержания, которое вкладывает Конфуций в понятие "жэнь", то оно многозначно, включает все положительные нравственные качества и нормы достойного поведения. "Жэнь" как явление крайне трудно идентифицировать. На вопросы, можно ли назвать обладающими "жэнь" тех или иных реальных лиц, в том числе лучших своих учеников, считавшихся достойными людьми, Конфуций отвечает, что он не знает; жэнь трудно практиковать и о нем трудно говорить. "Жэнь" — понятие и описательное и аксиологическое одновременно; оно обозначает и существенную характеристику человека, и программу его деятельности. Это — человеческое начало в человеке, которое одновременно является его долгом. У Конфуция есть высказывание, которое на первый взгляд противоречиво: "Только обладающий человеколюбием может любить людей и ненавидеть людей". В первой части оно кажется тавтологией, во второй противоречием определения. Логические ошибки, однако, снимаются, если иметь в виду многозначность "жэнь". Тогда получается, что человеческое начало в человеке есть то самое начало, в силу которого он может любить и ненавидеть людей. Точным представляется толкование термина "жэнь", которое дает современный китайский исследователь профессор Чжоу Гучэн: "Человек должен быть человеком". Наиболее адекватным русским термином для обозначения "жэнь" следует признать "человеколюбие", "гуманность". Конфуция много раз спрашивали о том, что такое "жэнь"; среди многих ответов есть и такое лаконичное утверждение: "Это значит любить людей". Любовь к людям (ай жэнь) во времена Конфуция понималась иначе, чем сегодня. "...Если ай и имеет в древних текстах значение "любовь", то только такое, которое оно имеет во фразе "цветы любят воду", — пишет современный исследователь конфуцианства. Было бы неверно этизировать мысль Конфуция и приписывать ему идею самоценности личности. Речь скорее шла о том, что люди испытывают нужду, потребность друг в друге, и эта взаимная связанность является самой важной характеристикой их бытия.

   Содержание "жэнь" (гуманизма, человеколюбия) как основополагающего принципа учения Конфуция включает два положения. Первое: качественная определенность бытия индивидов, выбор того или иного вектора личностного развития зависит от отношений, которые, устанавливаются между ними, и выражается в этих отношениях. Графически "жэнь" состоит из двух знаков, обозначающих соответственно человека и цифру два, то есть два человека. Собственное бытие человека, или человеческое начало в человеке, совпадает с отношениями между людьми. Не в природных потребностях тела и не в справедливости небесного пути следует искать тайну человека, а в его общественном статусе. В "Лунь юе" описывается эпизод, когда один из учеников Конфуция во время их скитаний спросил у отшельников о броде, те ответили в том духе, что тщетно искать брод, когда вся Поднебесная охвачена потопом, и, вместо того чтобы держаться за Конфуция, который хочет уйти от определенных людей, не лучше ли следовать ученым мужам, вообще избегающим мирской суеты? Ученик передал Конфуцию ответ отшельников. Тот сказал: "Со зверями и птицами нельзя сбиться в одну стаю, если мне не водиться с этими людьми, то с кем водиться?". У человека — свой удел, даже если он тяжкий; ему предназначено сбиваться в стаю с такими же, как он, жить в людской суете. И задача не в том, чтобы ставить несбыточные цели ухода от общества, сколь бы высокими они ни были, а в том, чтобы подумать над обустройством человеческой "стаи", социума, внести в сам этот социум гармоническое начало. "Не беспокойся о том, что люди тебя не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей", — учит Конфуций. Человеческое предназначение человека состоит в том, чтобы правильно отнестись к людям. Отсюда — второе положение: правильное отношение к людям состоит во взаимности, суть которой лучше всего передается правилом, которое в рамках европейской культурной традиции получило название золотого правила нравственности. Цзы-гун спросил: "Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?" Учитель ответил: "Это слово — взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе". Это недвусмысленное высказывание Конфуция не является единственным, в котором золотое правило нравственности рассматривается в качестве критерия правильного выбора жизненной линии поведения.

   Учение  Конфуция целостно. Оно не расчленено на отдельные автономные или даже относительно автономные части (этику, метафизику и т. д.). Если пользоваться европейским образом научности гуманитарной теории, которая строится по методу восхождения от абстрактного к конкретному, то здесь нет стадии абстрактного знания, когда та или иная сторона целостного объекта абстрагируется от него и изучается так, как если бы она сама была самостоятельным объектом. При желании непременно наложить эту познавательную схему на учение Конфуция следовало бы перевернуть ее логику и говорить о движении от конкретного к абстрактному, где роль абстрактной стадии играют практически-воспитательные усилия. Конфуций с самого начала имеет дело с истиной в ее конкретной многосторонности. Категории Конфуция — не отдельные узлы, которые потом должны сложиться в нечто единое, они с самого начала выступают в составе целого как некая отражающаяся друг в друге система зеркал. Одну категорию нельзя понять без ее соотнесенности со всеми другими. Это относится и к категории "жэнь".

    Для понимания человеколюбия как  конфуцианской категории существенно то, что оно в своем материальном содержании совпадает с ритуалом. Человеколюбие представляет собой общий принцип отношений между людьми, ритуал — его конкретное воплощение. Человеколюбие — душа социума, ритуал — его плоть. Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель ответил: "Сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, — это и есть человеколюбие".

   Ли: ритуал

   Термин "ритуал" (китайский "ли") встречается  в "Лунь юе" 74 или 75 раз; вопрос перевода "ли" есть также вопрос его толкования, исследователи наряду с термином "ритуал" используют также: "правила", "церемонии", "этикет", "обряд". В самом общем плане под ритуалом можно понимать конкретные образцы общественно достойного поведения, включая как внутренние моральные качества, так и внешние фиксированные схемы поведения. "...Это своего рода социальная смазка, которая способствует существованию и стабилизации общества как единого, цельного организма, сохраняя таким образом связь времен". Ритуал можно также назвать разъединяюще-соединяющим пространством между индивидами — таким пространством, которое соединяет людей и одновременно держит их на расстоянии, необходимом для того, чтобы блокировать опасные для сотрудничества конфликты между ними, которое позволяет им действовать вместе, продуктивно общаться, оставаясь разными по природному и социальному статусу. Через ритуал выражается общественная соразмерность индивидов. Человеколюбие как нормативная программа выражается одним требованием — взаимность. Однако люди, между которыми эта взаимность должна утверждаться, являются разными. Ритуал представляет способ решения этой головоломки: как реализовать равенство в отношениях между неравными людьми?

   Гуманная  основа ритуала реализуется в  том, что он обеспечивает согласие в обществе, преодолевает конфликты, смуту. Использование ритуала ценно потому, что оно приводит людей к согласию. Через ритуал один человек принимает другого и демонстрирует ему свое человеческое отношение, именно поэтому ритуал не сводится к внешнему церемониалу, хотя, разумеется, и не может существовать без него. Он значим как практически воплощенное уважение к конкретному человеку, радость события с ним. Цзы-ся спросил о почтительности к родителям. Учитель ответил: "Трудно постоянно выражать радость. Разве можно считать почтительностью к родителям только то, что дети работают за них и предлагают им первым отведать вино и пищу?". Как ни важны прагматическая (содержание родителей) и эстетически-обрядовая (внешние знаки уважения) стороны ритуала, они все-таки не гарантируют гармонию человеческих взаимоотношений. Ритуал есть нечто большее. С ним связано сознание достоинства человеческого существования. Без нравственного человеческого наполнения он не соответствует своему общественному предназначению.

   Этика ритуала есть этика конкретных человеческих взаимоотношений. Она исходит из убеждения, что человеческое согласие важнее абстрактных истин. Думать иначе — значит открыть дорогу нескончаемым конфликтам. "Люди с разными принципами не могут найти общего языка", — говорит Конфуций. Поэтому не может быть более высокого принципа, чем человечность, реализованная во всем многообразии эмпирических взаимоотношений людей. В "Лунь юе" есть такой замечательный эпизод: Цзы-гун хотел положить конец обычаю принесения в жертву барана в первый день месяца. Учитель сказал: "Сы! Ты заботишься о баране, а я забочусь о ритуале". Ритуал, обеспечивающий согласное существование людей, символизирующий их взаимную человеческую связанность, сам есть нравственная мера поведения; разумеется, ритуал подвижен, изменчив, но на своей основе и по своим законам, он неуязвим для внешне абстрактной критики, даже если речь идет о такой высокой истине, как жалость к животным.

   Содержательными основаниями ритуала в конфуцианском понимании являются сыновняя почтительность (сяо) и исправление имен (чжэн мин). Сыновняя почтительность обеспечивает преемственность поколений, исправление имен — функционирование общества в условиях социальных рангово-иерархических различий.

   Согласно  учению Конфуция идеал человеческого  существования  заключен  в  древности.   Древность задает норму и образец достойного поведения. Соответственно вектор нравственных усилий человека направлен назад, на то, чтобы подняться до уровня идеального прошлого. Учитель сказал: "Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю ее". Такая установка реализуется в требовании почтительного отношения к родителям, предкам, уважения к старшим вообще. "Почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям — это основа человеколюбия". Только на таком незыблемом фундаменте возможно избежать смут, достичь согласия в обществе. Сыновнюю почтительность нельзя понимать как некую норму, пусть даже и очень важную, вытекающую из морали; она сама и есть мораль в ее материальном воплощении. Отец является для сына абсолютной этической инстанцией. Переступить через отца невозможно ни при каких условиях. В "Лунь юе" есть принципиальный фрагмент: Егун сказал Кун-цзы: "У нас есть прямой человек, когда его отец украл барана, сын выступил свидетелем против отца". Кун-цзы сказал: "Прямые люди у нас отличаются от ваших. Отцы скрывают ошибки сыновей, а сыновья покрывают ошибки отцов, в этом и состоит прямота". Почтение сына к отцу — первичное, неразлагаемое нравственное отношение. Не существует ничего, никаких принципов, интересов, ценностей и т. п., что могло бы оправдать доносительство на отца. Нет такой нравственной инстанции, которая была бы для индивида выше его конкретного живого отца. Человеколюбие неотрывно от сыновней почтительности. В последующем эта конфуцианская установка получила отражение в юридической практике: были изданы законы, запрещавшие доносить на родителей; в указе от 66 года до н.э. императора Сюань-ди предписывалось, что сын укрывает отца и мать, жена укрывает мужа, внук укрывает деда и бабку, а в средневековом своде законов доносительство на отца, мать, деда, бабку каралось смертной казнью. Сыновняя почтительность — краеугольный камень здания китайской цивилизации.

   Нравственная  обращенность Конфуция к прошлому рассматривается  иногда как свидетельство консерватизма его мышления. В действительности Конфуций не является принципиальным противником изменений в обществе, обновления его форм. Он вообще решает другую проблему — как возможно согласие между людьми? Конфуций не рассматривает стремление к новому, жажду творчества как самоценность. Мир и покой в обществе важнее его обновления. Вопрос поэтому стоит так: как возможны изменения в обществе, не разрывающие связь времен, не приводящие к смутам и хаосу, как возможны перемены без глубоких исторических провалов? Для этого, по мнению Конфуция, есть только один путь — жажда перемен не должна посягать на нравственный культ предков. Конфуций говорит: "Служи своим родителям, мягко увещевай их. Если видишь, что они проявляют несогласие, снова прояви почтительность и не иди против их воли. Устав, не обижайся на них". Согласие родителей является условием и пределом новаторских устремлений детей. Одна из норм конфуцианского ритуала предписывает детям сохранять порядки, заведенные отцом, в течение трех лет после его смерти.

   Из  старого выводить новое, а не руководствоваться  абстрактным долженствованием, черпать идеалы в состоявшемся прошлом, а не проблематичном будущем, выбирать спокойствие консерватизма, а не раздоры прогрессизма — так можно было бы сформулировать этический пафос патриархальной аксиологии Конфуция. При ее оценке следует иметь в виду, что народ, руководствующийся этой опрокинутой в прошлое аксиологией, оказался самым плодовитым и многочисленным на земле.

   Сыновняя  почтительность устанавливает взаимность в отношениях между неравными  людьми по оси времени (почести, которые  сын оказывает отцу, возвращаются к нему через его собственных детей). Ту же функцию выравнивания человеческих отношений в социальном пространстве выполняет концепция исправления имен, суть которой выражает следующая формула Конфуция: "Государь должен быть государем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном". "Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают. Если ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает, как себя вести. Поэтому благородный муж, давая имена, должен произносить их правильно, а то, что произносит, правильно осуществлять". Исправление имен — форма ответственного общественного поведения, являющегося условием благополучия государства.