Синтаксический параллелизм: стилистические особенности

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. Синтаксический  параллелизм: стилистические особенности 

 

Фигуры, построенные  по принципу синтаксического параллелизма – одно из средств, не нашедших пока достаточного отражения в исследованиях по экспрессивному синтаксису современного русского языка. Нельзя сказать, что само явление синтаксического параллелизма до сих пор не привлекало внимания ученых.

Так, синтаксический параллелизм рассматривается в  качестве способа-модели организации песенных синтаксических единиц – Е.Б. Артеменко, а В.И. Еремина указывает на него как на существенный признак частушки. Место изучаемого нами явления в стилистическом синтаксисе учеными определяется по-разному.

В.М. Жирмунский отмечает, что «параллелизм является постоянным организующим принципом композиции строфической фольклорной лирики и результатом музыкального воздействия на ритм стиха».

И.В. Арнольд  все стилистические средства условно  делит на изобразительные и выразительные. Отсюда следует, что синтаксические конструкции, усиливающие экспрессивность, автор называет выразительными средствами, фигурами речи или риторическими фигурами.

Специальных исследований синтаксического параллелизма в  качестве принципа организации синтаксических конструкций, в частности стилистических фигур поэтических текстов достаточно много. Отдельно отметим работу А.А. Кузнецовой «Стилистические фигуры, построенные по принципу синтаксического параллелизма в современном русском литературном языке», которая послужила теоретической базой нашего исследования [Золян С. 2009: 322].

Мы исследуем  указанные конструкции в поэтическом  творчестве М.И. Цветаевой, поскольку  для идиостиля поэта характерно употребление многочисленных тропов. Среди ученых, занимающихся изучением творчества М.И. Цветаевой, отдельно хочется отметить работы О.Г. Ревзиной и Зубовой Л.В., посвященные в основном лексическому строю произведений поэта.

Вслед за А.А. Кузнецовой мы выделяем 16 видов фигур, построенных  по принципу параллелизма: изоколон, синтаксическая анаэпифора , период, симплока , хиазм, антитеза, климакс, полисиндетон и др., которые характеризует по полевому подходу. Под полем мы понимаем группы языковых единиц, объединяемых на основе общности выражаемого ими значения или по общности выполняемых ими функций. Структура поля включает в себя ядро, где максимально полно реализуются системообразующие принципы, и окружающие его компоненты.

Исследование  фигур, построенных по принципу синтаксического  параллелизма, на материале поэтических  текстов М.И. Цветаевой показало следующее. Стилистические фигуры в стихотворных текстах М.И. Цветаевой достаточно частотны: от 1 до 5 стилистических фигур на одно произведение. Учитывался и тот факт, что некоторые фигуры повторялись в стихотворении не единожды.

Во-первых, все  стилистические фигуры объединяют не только общность строения, но и единая усилительно-выделительная функция, которая является главнейшей, базовой. При соблюдении этой функции и  условий параллельности мы можем  говорить о полной реализации принципа синтаксического параллелизма в поэзии М.И. Цветаевой. Но, принимая во внимание неординарный язык поэта, нами были встречены случаи нарушения условия параллельности, что приводит к неполной реализации принципа синтаксического параллелизма.

Исходя из полевого принципа построения стилистических фигур, мы можем говорить о доминантном (ведущем) принципе параллелизма или рецессивном (вспомогательном, дополнительном).

Синтаксический  параллелизм как конструктивное явление доминирует в таких синтаксических фигурах, как изоколон, достаточно редком явлении, заключающемся в полном совпадении синтаксической конструкции в строфе: «Легко обо мне подумай, Легко обо мне». Следующая cтилистическая фигура – хиазм, также относится к явлениям редким не только в поэзии, но и в прозе: « Люби без мер и до конца люби » [Тынянов Ю. Н. 1999: 89].

Более частотными фигурами, построенными по принципу синтаксического  параллелизма, в поэзии М.И. Цветаевой  мы можем назвать анафору, эпифору, анаэпифору.

Рассматривать мы их будем во взаимодействии друг с другом и разнообразии, как в  синтаксическом, так и лексическом  планах. Синтаксическая анафора: « Будь вечно с ним, его сомненья мучат. Коснись его движением сестер »; Синтаксическая эпифора: « Но боль пришла – их нету боле! В кошачьем сердце нет стыда !... Единый миг – они на воле: В кошачьем сердце нет любви !» («Кошки»); Синтаксическая анаэпифора : « Будь вечно с ним: пусть верности научат ... Будь вечно с ним: его сомненья мучат .» (« Следующей»); Лексико-синтаксическая анафора: « Забыть , как сердце раскололось.. . З абыть свои слова и голос» ; Лексико-синтаксическая эпифора: « Будет утром – мудрец , будет утром – холодный ученый » («Плохое оправданье»).

Все эти разновидности  анафор и эпифор встречаются в тексте очень часто, почти в каждом стихотворении переплетаются друг с другом. В фигурах лексико-синтаксической анафоры, лексико-синтаксической эпифоры, симплоки синтаксический параллелизм выступает в качестве рецессивного принципа, стилистический эффект усиливается лексическим параллелизмом (тождество лексем в определенных синтаксических позициях). Доминантный фактор в них – лексический повтор в разных синтаксических позициях.

Период также  относится к доминантным стилистическим фигурам. В творчестве М.И. Цветаевой явление частотное, и мы находим этому яркое подтверждение: « Как ни мани, как ни зови, как ни балуй в уютной холе, единый миг – они на воле.. .» («Кошки») [Смирнов И.П. 1987 : 513].

К фигурам, в  основе которых лежит рецессивный  принцип, мы можем отнести симплоку. Существуют две ее разновидности: в двух фразах или стихах начало и конец одинаковы, а середина разная, то есть анафора и эпифора реализуются одновременно. А бывает, наоборот, одинаковая середина при разных начале и конце. У М. Цветаевой встречаются обе эти формы: « Привычные к степям – глаза . Привычные к слезам – глаза » («Глаза»); «Вот опять окно, где опять не спят» («Вот опять окно...»).

Значение рецессивного фактора синтаксический параллелизм  приобретает и в таком явлении  как антиметабола (повторение во второй части предложения слов, которые в первой части стоят в ином порядке, причем меняется смысл), но данное явление не нашло отражения в текстах М.И. Цветаевой.

Часто встречается  в творчестве поэта антитеза, базирующаяся на контрасте: «Здесь ссора , там хохот ...» («В Люксембургском саду»); климакс (возрастание): « Будь страсть! Горя, безумствуй, рдей !» («Ошибка»); антиклимакса (убывание ): «......».

В полисиндетоне (где синтаксический параллелизм  – факультативное явление) он служит для усиления эмоционального направления или динамики происходящего, выделения компонентов перечисления: « И дальше смех, и тени ближе, и боль, как прежде, глубока» («В Париже»). Многосоюзие – одно из частых явлений в творчестве М.И. Цветаевой.

Представленные нами экспрессивные синтаксические конструкции (изоколон, анфора, эпифора, хиазм, период и др.) организованы в соответствии с полевым принципом. Ядро – изоколон. Хиазм, период, анаэпифора, анафора, эпифора – 1 слой поля, примыкающий к центру системы. Симплока , антиметабола , в которых параллелизм не доминантное явление, составляет 2 слой поля. Периферию поля составляют климакс, антиклимакс , антитеза, полисиндетон, для которых признак синтаксической симметрии является рецессивным.

Главной особенностью синтаксиса М.И. Цветаевой является на наш взгляд, не богатство, разнообразие и оригинальность синтаксических фигур в ее лирике, а их переплетенность в поэтическом тексте. Они сплавляются в стихотворении в насыщенно полный сгусток, выполняя единую стилистическую функцию. Самой характерной чертой экспрессивного синтаксиса М.И. Цветаевой является не предпочтение, отдаваемое тем или иным синтаксическим формам, а их скрещение, сплав: «Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши негулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, – за то, что вы больны – увы! – не мной, за то, что я больна – увы! – не вами!...» («Мне нравится, что вы больны не мной»). В этом стихотворении мы видим переплетение лексико-синтаксической анафоры, симплоки , асиндетона и периода.

Таким образом, фигуры, построенные по принципу синтаксического  параллелизма, способны выполнять выделительно-эмоциональную, выделительно-оценочную, выделительно-образную, ритмико-интонационную, выделительно-логическую функции.

М.И. Цветаева пишет  в новом русле стихотворного  направления – модернизм. Начало творческой деятельности Цветаевой  связано с кругом московских символистов, художественно-стилистическими функциями  которых являются расчлененность, фрагментарность, антитрадиционализм , дисгармоничность [Ужаревич Й. 2004:82].

Отсюда разнообразие неполных предложений, причем неполных и в структурном, и в семантическом  отношении. Здесь читатель является в некоторой степени соавтором  поэта, ведь при прочтении он восстанавливает для себя половину опущенных членов предложений, что свойственно поэзии М.И. Цветаевой из-за имплицитности смысла текстов.

Посредством синтаксического  параллелизма, который является ключевым средством стилевой реализации одного из основополагающих принципов литературы модернизма – алогизма, неоднозначности, М.И. Цветаева воссоздает недостающие, специально опущенные, элементы в своей поэзии. И именно наличие этих фигур придает языку М.И. Цветаевой лаконизм, предельную сжатость, ясность, сконцентрированность , энергию, динамизм текста. А динамизм основан на повторении, чередовании, параллельности синтаксических конструкций. Эти конструкции создают и просодический уровень текста, влияя на ритмико-мелодический рисунок поэзии.

Таким образом, рассмотренные нами стилистические фигуры на синтаксическом уровне образуют идиостиль М.И. Цветаевой. Количество фигур, построенных по принципу синтаксического параллелизма, принципы их классификации и особенности функционирования в разножанровых текстах нуждаются в дальнейшей разработке.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Анализ  передачи синтаксического параллелизма  при переводе поэтических произведений  на английском и русском языках.(желательно  на материале одного автора  оригиналов)

 

Осуществляя анализ, мы вынуждены были перечеркнуть нереализованные компоненты оригинала, избыточную информацию, не соответствующую действительности, и выделить пунктиром избыточную, но не искажающую смысл, информацию.

Рассмотрим  стихотворение «Арион», которое  само по себе является фигурой речи, распознать которую сумеет лишь читатель, знающий предысторию данного произведения. Стихотворение было написано 16 июля 1827 г. и увидело свет 30 июля 1830 г. в № 43 «Литературной газеты». Пушкин далеко отступил от традиционной формы мифа об Арионе, чудесно спасённом дельфином. Имя Ариона понадобилось ему, чтобы прикрыть истинный смысл стихотворения, рисующего судьбу друзей-декабристов и самого поэта. Если не знать этого, создаётся впечатление, что речь идёт о персонаже, способном приспособиться к любым жизненным условиям, который сумеет не пропасть в любой ситуации.

 

Таблица 2 –  Анализ стихотворения «Арион»

 

Арион Нас было много на челне; Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь  мощны веслы. В тишине На руль склонясь, наш кормщик умный В молчанье правил грузный челн; А я - беспечной веры полн, -Пловцам я пел... Вдруг лоно волн Измял с налёту вихорь шумный... Погиб и кормщик и пловец! -Лишь я, таинственный певец, На берег выброшен грозою, Я гимны прежние пою И ризу влажную мою Сушу на солнце под скалою.

Arion We many were who filled the boat: Some held the sails aloft and flying, Some plied the oars, and thus, defying, The wayward winds, kept us afloat. Our helmsman steered the vessel, loaded Full as she was, and onward sent; And I, to them I sang, content And unconcerned... A violent Gale overtook the boat and goaded The seas to fury... All were lost But I who out the deep was tossed By surging waves; my body flinging On to the sands, they fled... Now I Sit drying in the sun and my Old, well loved songs in relish singing. (Irina Zheleznova)

состояние моря

I sing the former anthems and dry my mantle

 

Комментарий: Вначале  описывается мирный процесс мореплавания «на челне» большого количества людей («Нас было много», «грузный челн»): «парус напрягали», «упирали... мощны веслы», «кормщик... правил». Мореплавание сопровождалось пением Ариона, от имени которого производится повествование. Присутствие певца оправдано - он развлекал мореходов, скрашивал их монотонные будни. В те времена на каждом судне был свой «штатный» певец, о чём можно судить по древнегреческим мифам.

Употребление  слова «челн» вместо «корабль», «судно» - метонимия.

По Толковому  словарю живого великорусского языка  Владимира Даля, «Челнъ м. челнокъ, - ... лодочка-однодеревка, долбушка...; челны  бывают и сънасадом, набоями, и это дубы, каюки, стар. струги и т. п ...» [Даль т.4 1995: 587].

Как мы видим, под  словом «челн» следует понимать либо сравнительно небольшую лодку-долблёнку, либо небольшое судно, состоящее  из каркаса с нашитыми на него досками. Последний вариант (струг) мог нести примитивный парус, но являлся речным судном водоизмещением в десять тысяч пудов (около 160 тонн). Вряд ли кто-либо отважился бы выйти на таком плавательном средстве в открытое море.

Затем, ровно  посередине стихотворения, ситуация кардинально меняется: «Вихорь шумный» убивает и кормщика, и пловца, а певец спасается.

Фраза «погиб и  кормщик и пловец» - синекдоха, кормщик  и пловец -часть экипажа, но адресату понятно, что погибли все, а не только эти двое. «Пловец» - иносказание для «моряк». Автор намеренно уходит от конкретного называния гребцов и управляющих парусами. На вёслах у греков сидели, как правило, рабы, а, поскольку стихотворение, пусть иносказательно, повествует о декабристах, которые боролись, в том числе и против крепостничества, то такая детализация в данном случае идеологически неуместна.