Проблема познаваемости мира и многообразие форм познания. Гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм

     объективную – не зависит ни от человека, ни от человечества;

     относительную – характеризуется определенной степенью точности и полноты, достигнутой на данном этапе познания (это наиболее значительный массив циркулирующего в человеческом сообществе знания);

     абсолютную  – не опровергается последующим развитием познания (это утверждения общего характера типа «мир существует», «мир существует в пространстве и времени», «движение есть способ существования реальности» и другие, а также достоверно установленные факты различных событий – рождения, смерти, катастроф и т.д.).

     «Понятия  истины, объективной и абсолютной истины имеют достаточно определенный регулятивный смысл, т.е. выражают прежде всего то, на что должно быть ориентировано человеческое познание, а не качество реально достигнутых результатов. Они указывают на то, что познание должно быть ориентировано на достижение результата, отражающего реальность в ее собственных характеристиках как существующую независимо от человека и человечества, что такое содержание должно быть в человеческом знании, но не доказывают, что оно необходимо присутствует в каждой системе знания» [3, С. 271].

     Ответ на вопрос, существует ли такое содержание, дают критерии истинности знания, а  общий механизм его приращения отражается в представлении о диалектике абсолютной и относительной истины. Понятие «абсолютная истина» – это не только содержание знания, которое не опровергается последующим развитием познания (основное его значение), но и полное, точное, исчерпывающее знание о познаваемом объекте. В реальной познавательной деятельности такое знание недостижимо, поскольку познаваемый объект, даже не меняя своей сущности, включается в новые связи с другими объектами реальности, охватить и проследить которые человек с его ограниченными познавательными способностями и средствами познания не может. Однако как регулятивная идея, выражающая характер результата познавательной деятельности, к которому должно стремиться человеческое познание (хотя он и недостижим), понятие абсолютной истины имеет позитивный гносеологический смысл. Такое ее понимание позволяет представить познавательный процесс в целом как накопление относительных истин, представляющих собой отдельные стороны, частицы, составляющие абсолютные истины, т.е. правильно определить его ведущую тенденцию и дать объяснение неправомерности попыток выдать относительные истины познания за окончательные решения.

     Аристотелю  принадлежит определение истины и лжи, ставших общепринятыми  в европейской культуре.

     Для Аристотеля истина есть соответствие мысли действительности. Истинным он считал суждение, в котором понятия  соединены между собой так, как связаны между собой вещи в природе. А ложным – суждение, которое соединяет то, что разъединено в природе, или разъединяет то, что связано в ней. Аристотель, опираясь на эту концепцию истины, создал свою логику.

     Итак, в классической философии оформляется две принципиально альтернативных парадигмы трактовки истины. Одна из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективному положению дел предметного мира (Аристотель, Ф. Бэкон, Спиноза, Дидро, Гельвеций, Гольбах, Фейербах, Ленин и др.), другая – на принципе когеренции как соответствия знания имманентным характеристикам идеальной сферы: содержанию Абсолюта (Платон, Гегель и др.), врожденным когнитивным структурам (Августин, Декарт, кембриджские платоники), самоочевидности рационалистической интуиции (Теофраст), чувственным ощущениям субъекта (Юм), априорным формам мышления (Кант), целевым установкам личности (прагматизм), интерсубъективным конвенциям (А. Пуанкаре) и др.

     Так, например, У. Джемс пишет о трактовке  истины в соответствии с целевыми установками личности: «Истинные идеи – это те, которые мы можем усвоить себе, подтвердить и проверить. Ложные же идеи – это те, с которыми мы не можем этого проделать. В этом и заключается практическое различие между истинными и ложными представлениями. В этом, значит, и состоит смысл истины, ибо это и есть все то, за что мы признаем истину.

     …Свойством  истин, их сущностью, является то, что  их подтверждают, проверяют. Подтверждение  наших идей всегда окупается. Наша обязанность  искать истину проистекает из нашей общей обязанности делать то, что окупается. То ценное, что проносят с собой истинные идеи, есть единственное основание, почему мы обязаны следовать за ними» (Джемс, У. Прагматизм. / У. Джемс. – СПб., 1910. – С. 143)

     Фундаментальными  проблемами в данной сфере в классической философии выступали:

     – проблема критерия истины, трактовка  которого соответствовала принятому  определению истины (от эйдотического  образца у Платона до Божественной Мудрости у Фомы Аквинского, с одной  стороны, и от индивидуального сенсорного опыта у Беркли до общественно-исторической практики у Маркса и Энгельса – с другой).

     Так, Ф. Энгельс писал: «Если мы можем  доказать правильность нашего понимания  данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец» (Энгельс, Ф. Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии. / Ф. Энгельс. – М.: Изд-во политической литературы, 1975. – С. 18 – 19);

     – проблема соотношения истины с заблуждением и абсолютной истины с истиной  относительной (практически универсальной  является модель движения к абсолютной истине посредством истин относительных: асимптотического либо финального);

     – а также проблема соотношения фактической и логической истины.

     Может быть зафиксирован также ряд частных  проблем, как, например, проблема соотношения  «необходимо истинного» и «случайно истинного» у Лейбница.

     «В  неклассической философии происходит своего рода деонтологизация истины: последняя лишается объективного статуса и мыслится как форма психического состояния личности (Кьеркегор), как ценность, которая «не существует, но значит» (Риккерт и в целом баденская школа неокантианства), феномен метаязыка формализованных систем (Тарский), спекулятивный идеальный конструкт (Н. Гартман) и др.»                  [2, С. 446].

     В контексте философии жизни и  философской герменевтики, дистанцирующих объяснение и понимание как взаимно  исключающие когнитивные стратегии, феномен истины оказывается принципиально несовместимым с научным номотетическим методом (Гадамер) и реализует себя сугубо в контексте языковой реальности, что практически трансформирует проблему истинности в проблему интерпретации.

     Параллельным  вектором неклассической трактовки  истины выступает позитивизм, в контексте которого истина также трактуется как феномен сугубо языкового ряда, конституируясь в контексте проблемы верифицируемости.

     В современной философии постмодерна  проблема истины является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернизме выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью «означаемого». В философском пространстве постмодернизма осуществляется «теоретический сдвиг», приведший к акцентуации вопроса «о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание» (Фуко). Трактуя познание как предельно удаленное от постулатов классической метафизики, Фуко обозначает статус истины в качестве своего рода «эффекта» («эффект истины»), который возникает в результате когнитивного волевого усилия (через процедуру фальсификации). В контексте радикального отказа от презумпции бинаризма, и, в частности, от бинарной оппозиции субъекта и объекта, постмодернизм видит свою программу в отказе от «зеркальной теории познания», согласно которой «представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта» (Джеймисон). В связи с этим в контексте постмодернистской философии трансформируется понимание когнитивного процесса как такового: по оценке Тулмина, «решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников – модернистских наук, – происходит в идеях о природе объективности», заключающейся в переориентации с фигуры «бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя» к фигуре «взаимодействия участника». Презумпция истины трансформируется в контексте «постмодернистской чувствительности» в презумпцию «игр истины»: предметом изучения становятся «игры истины сами по себе», «игры истины в связи с отношениями власти» и «игры истины в отношении индивида к самому себе» (Фуко). Создание «истории истины» мыслится в постмодернизме как создание «такой истории, которая была бы не историей того, что может быть истинного в знаниях, а анализом «игр истины», игр истинного и ложного, игр, через которые бытие исторически конституирует себя как опыт, то есть как то, что может и должно быть помыслено» (Фуко). Моделируемая постмодернизмом реальность программно конституируется «по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных различий» (Бодрийяр). По формулировке Фуко, если познание и «выдает себя за познание истины», то лишь потому, что «оно производит истину через игру первоначальной – и постоянно возобновляемой – фальсификации, которая устанавливает различение истинного и ложного». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Заключение.

     Итак, познание – это определенная социально-организованная форма духовно-творческой деятельности субъекта, направленная на получение достоверных знаний о мире, на развитие знания, его постоянное углубление, расширение и совершенствование.

     Знание  – значимый для человека и других людей результат познания действительности.

     Познание может осуществляться в следующих формах: обыденное, мифологическое, религиозное, художественное, философское и научное.

     В философии проблемами теории познания занимается гносеология – учение о знании, теория познания; раздел философии, в котором анализируется природа познания, его возможности и границы, отношение знания и реальности, субъекта и объекта познания, исследуются всеобщие предпосылки познавательного процесса, условия достоверности знания, критерии его истинности, формы и уровни познания, и ряд других проблем.

     В попытке ответить на вопрос, познаваем ли мир, можно обозначить три основные линии: гносеологический оптимизм (положительное решение данного вопроса), скептицизм (не отрицает принципиальной познаваемости мира, но выражает сомнение в достоверности знания либо сомневается в существовании самого мира) и агностицизм (отрицает принципиальную возможность познания объективного мира).

     Рассматривая  структуру деятельности, можно выделить следующие ее составные элементы: 1. субъект познания; 2. объект познания; 3. цель познания; 4. методы деятельности и инструменты деятельности; 5. продукт деятельности или результат.

     Практика  – это активная, чувственно-предметная деятельность людей, их воздействие на тот или иной объект с целью его преобразования для удовлетворения исторически сложившихся потребностей.

     По  вопросу о роли, месте и соотношении чувственного и рационального в познавательном процессе в истории философии существовали две противоположные точки зрения – сенсуализм и рационализм. Сенсуализм – направление в гносеологии, согласно которому чувственные восприятия являются основой и главной формой достоверного познания. С сенсуализмом тесно взаимосвязан эмпиризм. Эмпиризм – философское направление, признающее чувственный опыт единственным источником достоверного знания и утверждающее, что все знание основывается на опыте. Рационализм – философское направление, признающее разум основой познания и человеческих действий.

     Формы чувственного познания – ощущение, восприятие, представление, воображение. Основные формы рационального (логического) мышления – понятие, суждение и умозаключение.

     Истина  – это содержание знаний человека, представляющее собой адекватное воспроизведение реальности, т.е. такой, какой она существует сама по себе, независимо от человека и его сознания. 

     Литература. 

1. Калмыков, В.Н. Основы философии: Учеб. пособие. / В.Н. Калмыков. – 2-е изд., перераб. и доп. – Мн.: «Вышэйшая школа», 2003. – 541 с.

2. Новейший  философский словарь. / Сост. и гл. науч. ред. А.А. Грицанов. – 3-е изд., исправл. – Мн.: «Книжный Дом», 2003. – 1280 с. – («Мир энциклопедий»).

3. Философия: учебное пособие. / В.К. Лукашевич, [и  др.]; Под ред. В.К. Лукашевича. – Мн.: БГЭУ, 2002. – 431 с.

4. Философия: учебное пособие: В 3 ч. / Авт.-сост. А.Н. Пашкевич, [и др.]; Науч. ред. А.Н. Алпеев. – Мн.: ЗАО «Веды», 2004. – Ч. 2. – 264 с.

5. Философия: учеб. для студентов вузов. / Ю.А. Харин [и др.]; под общ. ред. Ю.А. Харина. – 7-е изд., испр. и доп. – Мн.: «ТетраСистемс», 2005. – 448 с.