О смысле жизни и смерти в духовном опыте человека

            «О   смысле  жизни  и   смерти  в  духовном  опыте   человека»                                       Содержание:

1. Проблемы   жизни,  смерти   и  бессмертия  с  точки  зрения   идеалистов.
2. Проблемы   жизни,  смерти  и  бессмертия  с  точки  зрения    материалистов.

3.Заключение 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    «Самое   ужасное  из  зол,  смерть,  не  имеет  к  нам  никакого  отношения;  когда  мы  есть,  то  смерти  еще  нет,  а  когда    смерть  наступает,  то  нас  уже  нет.»

   Признавая  наличие  души,   Лукреций  Кар  отвергает  ее  бессмертие.  В  его  понимании  душа  смертна,  так  же,  как  и  человеческое   тело.  Она    материальна,  имеет  некоторый  вес   и  подвержена   болезням. Лукреций  Кар    пытается   выяснить  природу  души  для  того,  чтобы  на  основе  своих  знаний  разрушить  страх  смерти.

    Приближение  смерти,   страх  перед  ней   Цицерон,  например,  разрушает  обещанием   вечной  жизни:

    «...О.  сколь  жалок  старик,  если  он  за  всю  свою  долгую  жизнь  не  понял,  что   смерть  надо  презирать!  Смерть  либо  надо  полностью  презирать,  если  она  погашает  дух,  либо  ее  даже  надо  желать,  если  она  ведет  его туда,  где  он  станет  вечен.¹   Ведь  ничего  третьего,  конечно быть  не  может.  Чего  же  бояться мне,  если после смерти  я либо  не  буду  несчастен,  либо  даже  буду   счастлив ?  ......Ведь    когда этот  конец наступает,  то  оказывается,  что все прошлое уже утекло:  Остается  только  то,  что ты  приобрел  своей доблестью и честными поступками;  уходят  часы,  дни,  месяцы  и  годы,  и  прошедшее  время  не  возвращается  никогда,  а  что  последует  дальше  мы  знать  не  можем.  Сколько  времени  каждому  дано  прожить, тем  он    и  должен  быть  доволен.  Ведь  актер,  чтобы  иметь  успех,  не  должен  играть  во  всей  драме:  для него  достаточно  заслужить   одобрение в тех действиях,  в которых он  выступал;  так же  и мудрецу нет надобности  дойти до  последнего  «Рукоплещите».²   Ведь  даже  краткий срок  нашей жизни достаточно   долог,  чтобы  провести  жизнь   честную  и  нравственно-прекрасную;  но  если  она  продлится  еще,  то  не  надо  жаловаться  на  то,  что  после  приятного  весеннего  времени  пришли  лето  и  осень;  ведь  весна  как  бы  означает  юность  и показывает  ,  каков будет урожай,   а остальные времена года  предназначены для жатвы и для сбора плодов.  И этот  сбор  состоит в старости,  как я говорил уже не  раз,  в полноте воспоминаний  и в благах,  приобретенных ранее.  Ведь  по  истине  все  то,  что  совершается  сообразно  с  природой,  надо  относить  к  благам,  Что  же  так сообразно  с  природой,  как  для  стариков  смерть?  Она  поражает  и  молодых  людей,  но  природа  этому  противодействует  и сопротивляется.  Поэтому  молодые  люди,  мне  кажется,  умирают  так,  как  мощное  пламя  гасится  напором  воды,  а  старики  -  так,  как  сам  собою,  без  применения  усилий,  тухнет  догоревший  костер;  и  как  недозрелые  плоды  можно  срывать  с  деревьев  только насильно,  а спелые и созревшие опадают сами,  так у молодых людей жизнь отнимается  насилием,  а у стариков  -  увяданием.  Именно  это состояние,  мне,  право,  столь приятно,  что,  чем ближе я к смерти,  мне кажется,  будто я вижу землю и наконец из  дальнего  морского плавания  приду в гавань.

    ...Лучше   всего   оканчивать  жизнь   в  здравом  уме  и   с  ясными чувствами,  когда   сама  природа  постепенно  ослабляет  скрепы,  ею  созданные.  Как разрушить  корабль,  как   разрушить  здание  легче  всего  тому  кто  их  построил, так  и  человека  легче  всего  уничтожает  все  та  же  природа,  которая  его  склеила;  ведь  всякая  склейка,  если  она  недавняя,  разрывается  с  трудом,  а  если  она  старая,  то  легко.  Из  этого  следует,  что  старики  не  должны  ни  жадно  хвататься  за  эту  часть  жизни,  оставшуюся им,  ни  покидать   ее  без  причины. 
 

      Он  не  находит  нужным  оплакивать  смерть,  за  которой  должно  последовать  бессмертие.

    Ведь  какое-то чувство  умирания  может  быть  у  человека;  длится  же  оно  не  долго,  особенно  у  старика;  но  после  смерти  чувство  либо  желательно,  либо  отсутствует  вовсе.  Все  это  мы  должны  обдумать  еще  в  молодости,  чтобы  могли  презирать  смерть;  без  такого  размышления  быть  спокоен  душой  не  может  быть  никто;  ведь  умереть  нам,  как  известно,  придется,  -  быть  может,  даже  сегодня.³»

    Иной  точки  зрения  по  вопросу  смысла  жизни  и смерти придерживается  философ   М.Монтень.  Он  утверждает : «Размышлять о смерти   -    значит   размышлять  о свободе.  Кто научился   умирать,  тот разучился быть  рабом.  Готовность  умереть    избавляет нас от  всякого   подчинения  и   принуждения.  И нет в жизни зла для того,  кто постиг,  что  потерять  жизнь -  не  зло.

    Смерть  не  только избавление  от  болезней,  она  -  избавление от  всякого  рода  страданий.

    Презрение к  жизни  нелепое  чувство,  ибо  в  конечном  счете  она  - все,  что у  нас  есть,  она  -  все  наше  бытие...  Тот,   кто хочет из  человека  превратиться  в ангела,  ничего  этим  для себя  не  достигнет,  ничего  не  выиграет, ибо раз он  перестает существовать,  то  кто же  за  него  порадуется  и ощутит это улучшение ?

    ...Каких   только  наших  способностей  нельзя  найти в действиях животных !  Существует  ли  более   благоустроенное общество,  с более разнообразным распределением  труда и обязанностей,  чем у пчел ?  Можно ли  представить себе,  чтобы это столь налаженное  распределение труда  и  обязанностей   совершалось  без  участия  разума,  без  понимания ?...

    Все  сказанное  мною  должно  подтвердить   сходство  между  положением  животных,  связав  человека со  всей  остальной  массой живых  существ.  Человек  не  выше  и  не  ниже  других...

    Когда  Платон  распространяется...  о  телесных  наградах  и  наказаниях,  которые  ожидают  нас  после  распада  наших  тел...  или  когда  Магомет  обещает  своим  единоверцам  рай,  устланный  коврами,  украшенный  золотом  и  драгоценными  камнями,  рай  в  котором  нас  ждут  девы  необычайной  красоты  и  изысканные  вина  и  явства,  то  для  меня  ясно,  что  это  говорят  насмешники,  приспособляющиеся  к  нашей  глупости... Ведь  впадают  же  некоторые  наши   единоверцы  в подобное  заблуждение...

    Вместе  с  Эпикуром   и  Демокритом,  взгляды  которых  по  вопросу  о  душе  были  наиболее  приняты,  философы  считали,  что  жизнь  души  разделяет  общую  судьбу  вещей,  в  том  числе  и  жизни  человека;  они  считали,  что  душа  рождается так  же,  как  и  тело;  что  ее  силы прибывают  одновременно  с  телесными;  что  в  детстве  она  слаба,  а  затем  наступает  период  зрелости  и  силы,  сменяющийся  периодом  упадка  и  старостью...

    .. Поразительно,  что  даже  люди,  наиболее  убежденные  в  бессмертии  души,  которое  кажется  им  столь  справедливым  и  ясным,  Оказывались  все  же  не  в  силах  доказать  его  своими  человеческими доводами...

    Признаем  чистосердечно,  что    бессмертие   обещают  нам  только  бог и  религия;  ни  природа,  ни  наш  разум  не  говорят  нам  об  этом.»

    Основоположник  утопического  социализма  Р.Оуэн  прелагает  укреплять  в  человеке   любовь  к  жизни,  а  страх  смерти  побеждать  знанием   законов  природы  и  плодотворной  работой.  Он  пишет:

    «Вместо  того  чтобы  воспитывать  человека  в  страхе  смерти  (а  это  вопрос  воспитания)  ,  надо  учить  людей  смотреть  на  нее  прямо,  т.е.  как  на  всеобщий  закон  природы,  неустранимый,  и  по  всей  вероятности,  не  только  необходимый, но,  возможно,  и весьма  благодетельный  в своих конечных  последствиях  для всего,  что обладает  жизнью.  Поэтому надо  с раннего детства   знакомить людей со  всем  касающимся  известных нам законов,  которые непосредственно воздействуют  на  самого  человека  и на  его род,  и воспитывать людей так,  чтобы они не  боялись неизбежного, и даже  радовались,  что,  испытав одну  жизнь,  преисполненную  разумного счастья,  они после своего  распадения  переживут бесконечный ряд  обновлений  в виде  усовершенствованного существования.  Таким образом,    вместо  того  чтобы бесцельно и неразумно отравлять жизнь и разрушать возможности разумно пользоваться  ею,  каждую  такую жизнь можно сделать в высшей  степени сознательной,  интересной  и  полной  высоких  радостей.»

    Р.Оуэн  рассматривает  жизнь  не  просто  как  движение  к  смерти  он  пытается  определить и  ее смысл.

      М. Монтень    сказал  :  «  Жизнь   сама  по  себе   -  ни  благо,  ни  зло :  она  вместилище  и  блага  и  зла,  смотря  по  тому,  во  что  вы  сами  превратили  ее.»    

    З.Фрейд   пишет  так:  « Вопрос  осмысле  человеческой  жизни   ставился  бесчисленное  количество  раз;  на  этот  вопрос  никогда  не  было  дано  удовлетворительного  ответа,  и  возможно,  что  таковой  вообще    заповедан.  Некоторые  из  вопрошавших   добавляли:  если  бы  оказалось,  что  жизнь  не  имеет  никакого смысла,  то  она  потеряла  бы  для  них  и  всякую  ценность,  но  эти  угрозы  ничего  не  меняют.  Скорее  можно  предположить  ,  что  мы  вправе  уклониться  от  ответа  на  вопрос.  Предпосылкой  его  постановки  является   человеческое  зазнайство,  со  многими  другими  проявлениями    которого  мы  уже  сталкивались.  О  смысле  жизни животных  не  говорят,  разве  только  в  связи  с их  назначением служить  людям.  Но  и  это  толкование  не  состоятельно,  так  как  человек  не  знает,  что  делать  со  многими  животными,  если  не  считать того,  что  он  их описывает,  классифицирует  и  изучает,  да  и то  многие  виды  животных  избежали  и такого  применения,  так как они жили  и вымерли до  того,  как их  увидел  человек.  И опять-таки  только  религия берется ответить  на  вопрос  о цели  жизни.  Мы  едва  ли  ошибемся,  если  придем  к  заключению,  что  идея  о  цели  жизни   существует  постольку, поскольку  существует  религиозное  мировоззрение.

    Поэтому  мы  займемся  менее  претензионным  вопросом:  каковы  смысл  и  цели  жизни  людей,  если  судить  об  этом   на  основании  их  собственного  поведения :  чего  люди  требуют  от жизни  и  чего  стремятся  в  ней  достичь ?

Трудно  ошибиться  отвечая  на  этот  вопрос:  люди  стремятся  к  счастью,  они  хотят  стать  и  пребывать  счастливыми.  Это  стремление  имеет  две  стороны,  положительную  и  отрицательную  цели:  отсутствие  боли  и  неудовольствия,  с  одной  стороны,  переживание  сильных  чувств  наслаждения  -  с  другой.  В  узком  смысле  слова  под  «счастьем»    подразумевается  только  последнее.  Сообразно  этой  двойственной  цели  человеческая  деятельность  протекает в двух  направлениях,  в зависимости от  того,   какую из  целей -  преимущественно или даже  исключительно -  она стремится осуществить.

       Таким  образом,   как   мы  видим,  просто  определяется  программой  принципа  наслаждения.   Этот  принцип  главенствует  в   деятельности   душевного   аппарата  с  самого  начала;  его  целенаправленность  не  подлежит  никакому  сомнению,  и  в  то  же  время  его  программа  ставит  человека  во  враждебные  отношения  со  всем  миром,  как  с  микрокосмосом,  так  и  с  макрокосмосом.   Такая  программа  неосуществима,  ей  противодействует  вся  структура  вселенной;  можно  было  бы  даже  сказать,  что  в  плане  «творения»   отсутствует  намерение  сделать  человека  «счастливым».  То,  что  понимается  под  счастьем  в  строгом    смысле  этого  слова   проистекает  скорее   из  внезапного  удовлетворения  потребности,  достигшей  высшей    напряженности  и  по   своей  природе  возможно  лишь  как  эпизодическое  явление.⁴   Продолжительность ситуации,  к созданию  которой так страстно  стремится   принцип наслаждения,   дает  лишь   чувство прохладного довольства;  мы  так устроены,  что можем интенсивно  наслаждаться   только  контрастом  и весьма  мало  -  самим   состоянием.⁵   Таким образом,  возможности для нашего  счастья   ограничены  уже самой нашей структурой.  Значительно   менее трудно  испытать  несчастье.  Страдания  угрожают  нам  с  трех  сторон:  со  стороны  нашего  собственного  тела,  судьба  которого  упадок  и  разложение,  не  предотвратимые  даже  сигналами  боли  и  страха;  со  стороны  внешнего  мира,  который  может  обрушить  на  нас  могущественные  и  неумолимые  силы  разрушения,  и,  наконец,  со  стороны  наших  взаимоотношений  с  другими  людьми.  Страдания,  проистекающие  из  этого  последнего  источника,  мы,  быть  может,   воспринимаем  более  болезненно,  чем  любые  другие;  мы  склонны  их  рассматривать  как  в  какой-то  мере  излишний  придаток,  хотя  они  не  в  меньшей  степени  Фатальны  и  неотвратимы,  чем  страдания,  проистекающие  из  других  источников.

      Не  приходится  поэтому  удивляться,  что  под  давлением  этих  угрожающих  людям  страданий,  их  требования  счастья  становятся  более  умеренными;  так  же  как  и  сам  принцип  наслаждения    трансформируется   под  влиянием  внешнего  мира  в  более  скромный    принцип  реальности,  так  как  человек  считает  себя  уже счастливым,  когда ему удается избежать  несчастья,  превозмочь  страдания,  когда вообще  задача  устранения  от  страдания оттесняет на  второй  план  задачу  получения наслаждения.  Размышление нам подсказывает,  что для разрешения  этой  задачи  можно  пробовать  идти  самыми  разнообразными  путями;  все  эти  пути   рекомендовались  различными  школами   житейской  мудрости  и  были  людьми  исхожены.

      ...Религия   затрудняет  эту  проблему  выбора  и  приспособления  те,  что  она  всем  одинаково  навязывает  свой  путь к  счастью  и  к  защите  от  страдания.  Ее  методика  заключается  в  умалении  ценности  жизни  и  в  химерическом  искажении  картины  реального  мира,  что  предполагает  предварительное  запугивание  интеллекта. Такой  ценой,  путем  насильственного  закрепления  психического  инфантилизма  и  включения  в  систему  массового  безумия,  религии  удается  спасти  многих  людей  от  индивидуального  невроза.  Но  едва  ли  больше;  как  уже  сказано,  к  счастью  ведут  многие  доступные  человеку  пути,  хотя  ни  один  из  них  не  приводит  к  цели  наверняка.   Не    может  выполнить  своих  обещаний  и  религия.  Когда  верующий  в  конце  концов  принужден  ссылаться  на  «неисповедимые  пути    Господни»,  он этим  только  признает,  что в его страданиях,  в качестве  последнего  утешения  и источника наслаждения,  ему остается  лишь  безоговорочное   подчинение.  Но  если  он  к этому уже готов,  то,  вероятно,  мог бы  и миновать  окольные  пути.»

      Рассматривать   проблему  смысла  жизни  лишь  как  стремление  человека    к  счастью  либо  слишком    широко,  либо  односторонне,  так  как  процессу  существования  человека   сопутствует  его  деятельность.  И  она  вполне  может  составить   смысл  жизни многих  людей.   В.С.Соловьев  в своей работе  «Нравственный смысл жизни в его предварительном понятии»  рассматривает   еще один  аспект  этого вечного   вопроса -    нравственный.  Он  пишет:

      «Есть  ли  у  нашей  жизни  вообще  какой-нибудь   смысл ?  Если  есть,  то  имеет  ли  он  нравственный  характер,  коренится  ли  он  в  нравственной  области ?  И  если  да,  то  в  чем  он  состоит,  какое  ему  будет  верное  и  полное  определение ?  Нельзя  обойти  этих  вопросов,  относительно  которых  нет  согласия  в  современном  сознании.  Одни  отрицают  у  жизни  всякий  смысл,  другие  полагают,  что смысл  жизни  не  имеет  ничего  общего  с нравственностью,  что  он  вовсе  не  зависит  от  наших  должных  или  добрых  отношений  к  Богу,  к  людям  и  ко  всему  миру;  третьи,  наконец,  признавая  значение  нравственных норм  для  жизни,  дают  им  весьма  различные  определения,  вступая  между  собою  в  спор,  требующий  разбора  и  решения.