Маркс и Гегель о власти и государстве сравнительный анализ

Эти идеи К. Маркса существенно повлияли на философскую  мысль ХХ в. — социологию знания, экзистенциализм, феноменологию и  т. п.

    Рассматривая  марксистское учение о государстве  и праве, необходимо прежде всего  подчеркнуть, что марксистская концепция  происхождения государства и  права опирается на историко-материалистическое учение об обществе и общественном развитии, на классовую трактовку  государства и права. Марксистская теория происхождения государства  наиболее полно изложена в работе Ф. Энгельса “Происхождение семьи, частной  собственности и государства”, само название которой отражает связь  явлений, обусловивших возникновение  анализируемого феномена.

    В целом теория отличается четкостью  и ясностью исходных положений, логичностью  и, несомненно, представляет собой большое  достижение теоретической мысли. Для  марксистской теории характерен последовательный материалистический подход. Она связывает  возникновение государства с  частной собственностью, расколом общества на классы и классовым антагонизмом. Суть этого вопроса марксизм выражает в формуле “Государство есть продукт  и проявление непримиримых классовых  противоречий”. Отрицать влияние классов  на возникновение государства нет  оснований. Но также нет оснований  считать классовые противоречия единственной первопричиной его  появления. Как известно, государство  нередко зарождалось и формировалось  до возникновения классов, кроме  того, на государствообразование влияли и другие, более глубинные и  общие факторы.

    Марксистская  концепция происхождения права  последовательно материалистическая. Марксизм убедительно доказал, что  корни права лежат в экономике. Поэтому право не может быть выше экономики, оно становится иллюзорным без экономических гарантий. В  этом заключено несомненное достоинство  марксистской теории. Вместе с тем  марксизм также жестко связывает  генезис права с классами и  классовыми отношениями, усматривает  в праве лишь волю экономически господствующего  класса. Однако право имеет более глубокие корни, чем классы, его возникновение предопределено и другими общесоциальными причинами.

    Определяющую  роль в социально-историческом развитии, по марксизму, играют экономические (производственные) отношения, составляющие базис общества, которым обусловливается и соответствующая  ему надстройка, включая государство  и право. Согласно такому подходу  вся история человечества делится  на пять общественно-экономических  формаций: первобытно-общинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и  коммунистическую. Трем классово-антагонистическим  формациям (рабовладельческой, феодальной и капиталистической), основанным на частной собственности и классовом  делении, соответствуют три типа государства и права: рабовладельческое, феодальное и буржуазное (капиталистическое). При первобытном строе (первобытном  коммунизме) еще нет государства  и права, при коммунизме государство  и право как классовые явления  отомрут.

    Марксистская  философия права наряду с кантианской  и гегельянской относится к классической философии права, все направления  которой едины в том, что в  отличие от юридического позитивизма  они констатируют существование  помимо позитивного права некоего  метаправа, т. е. определенной совокупности изначальных принципов отбора правовых норм. Так, если право рассматривается  как объективация воли, то воля понимается не как абсолютный произвол, характеризующийся  вечной изменчивостью и непредсказуемостью, а как своеобразная естественная детерминация, действующая посредством  объективных интересов. Марксистская философия права — это чрезвычайно  широкое направление философско-правовой мысли, которое включает в себя множество  внутренних школ. Право настолько  уникальный, сложный и общественно  необходимый феномен, что на протяжении всего его существования научный  интерес к нему только возрастает. Вопросы право-понимания принадлежат  к “вечным” уже потому, что человек  на каждом из витков своего индивидуального  и общественного развития открывает в праве новые качества, новые аспекты в понимании других явлений и сфер жизнедеятельности социума.   

    В концепции К. Маркса и Ф. Энгельса в теоретической, в том числе  философской, трактовке права не отрицается его связь с социальными  идеалами, нравственными нормами, культурой, равно как и необходимость  ценностного подхода к праву, оно не считается лишь функцией экономического процесса. Вместе с тем в марксистской теории утверждается, что право — явление, производное от государства, в полной мере определяемое его волей. Провозглашая примат государства над правом, марксизм вступает в противоречие с теорией правового государства, в которой не отрицается ведущая роль в правотворчестве государства, однако считается, что само оно должно подчиняться законам, а не стоять над ними. Несомненной заслугой марксистской теории является вывод о том, что право не может быть выше, чем экономический и культурный строй общества.

    Тем не менее понимание права здесь  ограничено лишь классовым обществом, где государство является единственным творцом права, отвергающим естественные права человека и его активное участие в формировании правовой жизни общества. Современная наука  и практика общественного развития подтверждают, что в цивилизованном обществе право господствует над  государством, определяет его структуру  и формы деятельности, выступает  постоянным объективным средством  консолидации общества. Вне правового  регулирования общество существовать не может.

История беспристрастно проэкзаменовала марксистское учение о государстве и праве  на соответствие реальностям эпохи. По итогам этого экзамена сегодня  существенно переоцениваются значимость и актуальность этого учения. Но как бы ни видоизменялись подходы  к тем или иным взглядам К. Маркса и Ф. Энгельса на политику, государство, право, закон, как бы ни варьировались  их оценки, несомненно одно: эти взгляды  навсегда вошли в историю всемирной  политико-юридической мысли, составляют ее большой пласт и продолжают играть значительную социальную роль. Без всестороннего постижения марксизма невозможно представить себе истинную картину политической и духовной жизни мира в XIX и XX вв. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Сравнительный анализ взглядов Маркса и Гегеля

    Гегелевскую философию тождества разума и  действительности иногда характеризуют  как (абсолютный) идеализм, поскольку  она утверждает, что действительность подобна сознанию или разуму. Но ясно, что диалектическую философию  тождества легко перевернуть, с  тем чтобы она стала разновидностью материализма. Сторонники последнего доказывали бы, что действительность носит по существу материальный или  физический характер, каковой ее и  считает обычный человек, а под  словами, что действительность тождественна разуму или сознанию, они подразумевали  бы, что сознание тоже есть явление  материальное или физическое - или, желая быть менее радикальными, - что если сознание и отличается от действительности, то несущественно.

    Такого  рода материализм можно рассматривать  как возрождение некоторых сторон картезианства, претерпевшего изменение  под влиянием диалектики. Однако отказавшись  от своей первоначальной идеалистической  основы, диалектика утрачивает всякое правдоподобие и понятность. Вспомним, что лучшим доводом в защиту диалектики является ее применимость к развитию мышления, особенно философского мышления. Здесь же мы сталкиваемся с прямым утверждением, что физическая реальность развивается диалектически, - с утверждением крайне догматическим, настолько мало подкрепленным наукой, что материалистические диалектики вынуждены очень широко использовать тот вышеупомянутый опасный  метод, который отметает всякую критику  как недиалектическую.

    Таким образом, диалектический материализм  согласуется с пунктами (а) и (b), о которых мы говорили ранее, но значительно изменяет (с), причем на мой взгляд без всякой пользы для диалектики. Выражая такое мнение, хочу подчеркнуть, что, хотя я не назвал бы себя материалистом, моя критика не направлена против материализма, который я лично, пожалуй, предпочел бы идеализму, если бы мне пришлось выбирать (к счастью, необходимости такого выбора нет). Именно соединение диалектики и материализма кажется мне даже худшим, чем диалектический идеализм.

    Мои замечания относятся в особенности  к 'диалектическому материализму', разработанному Марксом. Материалистический элемент  этой теории сравнительно легко переформулировать  так, чтобы серьезные претензии  к нему стали невозможными. Насколько  я понимаю, суть дела сводится к следующему. Нет никакого основания думать, будто  естественные науки могут развиваться  на базе свойственного людям здравого, реалистического мировоззрения, социальные же науки нуждаются в идеалистической  посылке, вроде той, что была предложена Гегелем. Подобное предположение нередко  высказывалось во времена Маркса, поскольку тогда казалось, что  Гегель своей идеалистической теорией  государства значительно повлиял на социальные науки, и даже развил их, тогда как бесплодность его естественнонаучных взглядов была, по крайней мере для естествоиспытателей, совершенно очевидна. Я думаю, что мы правильно проинтерпретируем идеи Маркса и Энгельса, если скажем, что одним из главных оснований их материализма было стремление опровергнуть любую теорию, которая утверждает, ссылаясь на рациональную или духовную природу человека, что социология должна основываться на идеалистической или спиритуалистической посылке или на анализе разума. В противовес подобным теориям они подчеркивали материальную сторону человеческой природы, выражающуюся, например, в потребности людей в пище и других материальных благах, и ее важность для социологии.

    Это совершенно здравый подход, и я  думаю, что данное положение Маркса действительно важно и сохраняет  свое значение и в наши дни. Маркс  научил нас тому, что даже развитие идей нельзя понять до конца, если трактовать историю идей - хотя такое толкование часто имеет большие достоинства - не принимая во внимание условия их возникновения и жизненную ситуацию их создателей, где экономическая  сторона чрезвычайно важна. Тем  не менее я лично считаю, что  Марксов экономизм - настойчивое  утверждение им экономических предпосылок  в качестве последнего основания  любого развития - является ошибочным  и фактически несостоятельным. На мой  взгляд, социальный опыт ясно показывает, что при определенных обстоятельствах  влияние идей (возможно, поддержанных пропагандой) может перевесить и  вытеснить влияние экономических  сил. Кроме того, если мы считаем, что  невозможно полностью понять интеллектуальное развитие, не поняв его экономической  подоплеки, то по меньшей мере равно  невозможно понять экономическое развитие, не принимая во внимание, например, развитие научных или религиозных идей.

В настоящий  момент для нас важно не столько  проанализировать материализм и  экономизм Маркса, сколько выяснить, что произошло в рамках его системы с диалектикой. Здесь, как мне кажется, важны два момента, во-первых, Марксов акцент на историческом методе в социологии - тенденция, которую я назвал 'историцизмом', и во-вторых, - антидогматическая тенденция Марксовой диалектики.

    Что касается первого момента, то мы должны помнить, что Гегель был одним  из изобретателей исторического  метода - основателем целой школы  мыслителей, которые считали, что  описание истории развития является его причинным объяснением. Они  были убеждены, например, что можно  объяснить определенные социальные институты, если показать, каким образом  они медленно вырабатывались человечеством. В наши дни часто признают, что  значение исторического метода для  социальной теории было значительно  завышено, однако вера в этот метод  никоим образом не иссякла. Я пытался  критически проанализировать данный метод  в другом месте (специально посвятив ему свою книгу 'Нищета историцизма'). Здесь же я хотел бы подчеркнуть, что Марксова социология заимствовала у Гегеля не только ту мысль, что  метод социологии должен быть историческим и что социология, так же как  история, должна стать теорией социального  развития, но и тезис о необходимости  объяснять это развитие в диалектических терминах. Для Гегеля история была историей идей. Маркс отбросил идеализм, но сохранил гегелевское учение, согласно которому движущими силами исторического  развития являются диалектические 'противоречия', 'отрицания' и 'отрицания отрицаний'. В данном отношении Маркс и  Энгельс шли за Гегелем след в  след, и это можно доказать текстуально. Гегель в 'Энциклопедии философских  наук' (часть 1 гл. VI) описывает диалектику как 'универсальную и неотразимую  мощь, пред которой ничто не может  устоять, сколь бы надежным и стабильным оно себя ни мнило'. В этом же духе пишет и Энгельс ('Анти-Дюринг', часть 1, 'Диалектика: отрицание отрицания'): 'Итак, что же такое отрицание  отрицания? Чрезвычайно общий... закон  развития природы, истории и мышления, закон, который... имеет силу в животном и растительном царстве, в геологии, математике, истории и философии'.

    По  Марксу, главная задача социологии - показать, как диалектические силы действуют в истории, и таким  образом предсказать ход истории; или, как он говорит в предисловии  к 'Капиталу', 'конечная цель моего труда  состоит в том, чтобы раскрыть экономический закон движения современного общества'. И этот диалектический закон  движения, отрицание отрицания, лежит  в основе Марксова пророчества о  неминуемом конце капитализма ('Капитал', I гл. XXIV): 'Капиталистический способ производства... есть первое отрицание... Но капитализм, с неумолимостью закона Природы, порождает свое собственное  отрицание. Это есть отрицание отрицания'.